Благополучно завершился скандал, в эпицентре которого оказался форвард хоккейного клуба «Динамо» Александр Мальцев. Как мы помним, в середине января в «Комсомолке» было опубликовано открытое письмо ему, в котором спортсмен был подвергнут серьезной критике за проявления «звездной болезни». В течение месяца эта история не давала о себе знать, пока та же «Комсомолка» не поставила в ней точку. Сначала 18 февраля в ней была опубликована статья выдающегося тренера Анатолия Тарасова под названием «Спроси себя сам». В ней автор делился своими размышлениями о состоянии морально-нравственного климата в отечественном хоккее и часть письма уделил истории с Мальцевым. Напрямую обращаясь к спортсмену, тренер писал: «Пришла пора, Александр, платить долги: свой опыт, свои знания передавать молодежи, благодарить не словами, а делом динамовский коллектив, воспитавший тебя… Но для этого надо изменить отношение к себе, к своей жизни, многое пересмотреть в ней. Надо навсегда отвернуться от тех, кто тянет тебя в ресторан. Ты долгие годы был в боевом расчете победного советского хоккея. Останься в строю и сегодня, и завтра».

Александр Мальцев ответил два дня спустя, когда «Комсомолка» опубликовала на своих страницах его письмо. В нем прославленный хоккеист писал: «Уважаемые товарищи! Я бережно храню номера «Комсомольской правды» за прошлые годы, в которых обо мне, тогда еще начинающем хоккеисте, говорилось немало хороших слов. Ваша газета всегда была и остается для меня добрым советчиком и наставником. Как это ни печально, но в том, что на страницах «Комсомолки» появилось открытое письмо в мой адрес, виноват только я сам. Мне горько было читать эти строки, но тем не менее я хочу сказать спасибо своей комсомольской газете за прямоту и искренность.

Понимаю, что возвратить потерянное доверие будет трудно. Но о другом не думаю. Сейчас, когда наша команда переживает трудные времена, я понимаю, что должен стараться еще больше, относиться к себе гораздо строже. Хочу делом доказать, что вы и все читатели, приславшие в ответ на публикацию свои письма, не напрасно верите в меня…».

И вновь Леонид Гайдай продолжает работу над комедией «Не может быть!». Отсняв до середины февраля эпизоды из третьей новеллы («Свадебное происшествие»), он приступил к съемкам павильонных сцен из второй новеллы («Забавное приключение»). В частности, в эти дни снимались эпизоды с участием Олега Даля, игравшего певца Барыгина-Амурского: певец приходит к любовнице (Светлана Крючкова); певец в панике покидает дом любовницы; певец и его любовница приходят к подруге последней и др.

20 февраля съемочная группа собралась как обычно к девяти утра, однако главного исполнителя — Олега Даля — на месте не оказалось. Прождав его полчаса, Гайдай попросил кого-то из ассистентов узнать наконец, где же находится актер и как долго группе предстоит еще его ждать. Примерно через десять минут ассистент примчался обратно с неутешительной вестью о том, что у Даля образовалась незапланированная репетиция в театре и приехать на съемочную площадку он сегодня не сможет. В итоге группе записали простой.

На следующий день уже в другом павильоне «Мосфильма», другой мэтр комедийного жанра — Георгий Данелия — вынужден был переснимать один из эпизодов уже законченного фильма «Афоня». Эпизод назывался «в избе Борщева»: это там Афоня, витая в грезах, приходит в светелку и видит за столом шестерых своих детишек, старательно выводящих в тетрадках каракули. «Ну что, дети, уроки-то учите?» — спрашивает Афоня. «Учат», — отвечает за своих чад супружница Афони по сну (Нина Маслова). «Учите, учите, без образования сейчас худо», — наставляет детишек Афоня. Этот эпизод был отснят еще 24–25 января, однако при проявке пленки обнаружился брак, из-за чего сцену пришлось переснимать заново.

В пятницу, 21 февраля, случилось новое явление народу Леонида Брежнева. Как мы помним, после длительного отсутствия на публике, вызванного болезнью, генсек теперь пытался наверстать упущенное. Неделю назад он участвовал в переговорах с премьер-министром Великобритании Вильсоном, а теперь в сопровождении своих соратников по Политбюро посетил в Центральном выставочном зале художественную выставку «В боевом строю», приуроченную к 30-летию Победы. На выставке демонстрировалось порядка тысячи картин, однако генсек не осмотрел даже сотни, поскольку быстро устал. Когда экскурсия была закончена, устроители выставки вручили членам Политбюро памятные значки.

22 февраля в ленинградскую психушку номер 3 имени Скворцова-Степанова угодил популярный в будущем телеведущий Александр Невзоров. В ту пору ему шел 17-й год (семнадцать ему должно было исполниться в августе) и он уже тогда отличался крайне непростым характером. По его же словам: «Учился я отвратительно. Из пионеров меня выгнали почти сразу как приняли. Это был дикий скандал — на всю школу. Я на уроках ковырял пионерским галстуком в носу, когда кто-то пытался посягнуть на мою свободу. В 13 лет немножко пробуешь волю на окружающих: интересно, насколько ты сильнее. Ощущение поразительное. Будто бриллиантом режешь стекло. Поддается! В 13 лет я понял, что добьюсь всего, чего захочу. Это, наверное, отличительная черта всех авантюристов, каковым я и являюсь…».

Частые конфликты с учителями и сверстниками не могли положительно сказаться на пребывании Невзорова в школе. В конце концов после восьмого класса (в 1973 году) парень был исключен из нее. Попробовал продолжить образование в вечерней школе, но и там не сумел прижиться и вскоре бросил. Устроился на работу санитаром в больницу. В 17 лет примкнул к «хиппи». Именно в этот «хипповский» период Невзоров и угодил в психушку, куда его направили из районного военкомата, где он состоял на учете (там он пробудет до 15 марта). В дальнейшем пребывание в этой клинике поможет Невзорову избежать призыва в армию, чего он, собственно, и добивался.

В воскресенье, 23 февраля, известный ленинградский блатной бард Аркадий Северный (в миру — Звездин) приехал в здание НИИ «Ленпроекта» на первую музыкальную сессию с ансамблем «Бандиты». Этот ансамбль был создан месяц назад музыкантом-пианистом Александром Резником (он доводился родным братом известному поэту Илье Резнику) и состоял еще из трех музыкантов: Семена Лахмана (скрипка), Владимира Васильева (бас-гитара, бывший участник ВИА «Поющие гитары») и Василия Иванова (ударные). Идея «спарить» «Бандитов» с Северным пришла в голову Рудольфу Фуксу, который, собственно, и сделал из Северного публичного певца (он же придумал ему и этот псевдоним — Северный). Фукс давно записывал Северного на магнитофонную пленку и потом распространял эти записи по стране, но с недавних пор решил пойти еще дальше — записать песни Северного под аккомпанемент профессионального ансамбля. В ноябре прошлого года, как мы помним, Северный записал несколько концертов в сопровождении ансамбля «Братья Жемчужные» (инициатором записи был Сергей Маклаков), теперь то же самое решил проделать и Фукс. Поскольку он работал инженером в НИИ «Ленпроекта», местом для записи концерта он выбрал актовый зал этого учреждения. Сессия продолжалась в течение нескольких часов. Северный исполнял свои прежние песни («Цыпленок жареный», «Шарабан», «Гоп со смыком», «Увяли розы» и др.), однако запись шла на стереофонический магнитофон, что по тем временам считалось наивысшей крутизной. Над названием альбома долго не мучились и назвали его незатейливо — «Второй одесский концерт». В эти же дни другой российский исполнитель — Владимир Высоцкий — находится в Париже, куда он уехал в начале февраля по частному вызову своей жены Марины Влади. Отдых Высоцкий совмещал с различными светскими раутами, коих в столице Франции всегда было предостаточно. В один из тех дней в Париже прошла церемония вручения литературной премии писателю Андрею Синявскому, которую Высоцкий тоже посетил. Причем он прекрасно отдавал себе отчет в том, что это посещение может выйти ему боком при возвращении на родину (ведь Синявский в Советском Союзе считался отщепенцем), но все же переступил через собственный страх: ведь Синявский в 50-е годы был преподавателем Высоцкого в Школе-студии МХАТа и всегда хорошо к нему относился. Так Высоцкий оказался в одной компании со многими высланными из СССР лицами — Александром Солженицыным, к примеру. В тот же день радиостанция Би-би-си передала об этом в своих новостях. Как пишет в своих дневниках В. Золотухин, на следующий день директору Театра на Таганке Николаю Дупаку позвонили «с самого верху» и вставили «пистон»: мол, куда смотрят руководство театра, партком, профком и все такое прочее. Ответить Дупаку было нечем.