Тем временем в Инсбруке продолжается зимняя Олимпиада. Наши спортсмены с первого же дня взяли уверенный темп и лидируют. в общем зачете. Однако скандалы не утихают. Так, на хоккейном турнире сборная Чехословакии, уверенно обыграв команду Польши, в итоге была вынуждена отдать ей выигранных два очка. И все потому, что у одного из ее игроков — Франтишека Поспишила — бдительные врачи обнаружили допинг. А 7 февраля в числе потерпевших оказалась и советская спортсменка — лыжница Галина Кулакова. Пробежав дистанцию в 5 километров третьей (первой была финка Хелена Такало, второй — наша лыжница Раиса Сметанина), Кулакова завоевала бронзовую медаль, но была вынуждена с ней расстаться из-за того, что врачи уличили ее в применении допинга. А она его не применяла. Впрочем, послушаем ее собственный рассказ:
«В Инсбруке в дни Олимпиады было очень холодно, около 20 градусов мороза. На тренировках я надышалась холодным воздухом и подцепила простуду. Нос заложило так, что я не могла дышать. Доктор дал мне капли — кажется, санорин или глазолин. Поначалу я ими не пользовалась, но в ночь перед гонкой на 5 километров не выдержала. Потому что дышать было просто невозможно. Я промучилась до трех часов ночи, и если бы не закапала в нос, так и вышла бы на старт, не сомкнув глаз. Утром перед гонкой я предупредила врача команды Бориса Михайловича Сапроненкова о том, что приняла лекарство. Он обязан был сообщить об этом в медицинскую комиссию МОК. Но Сапроненков этого не сделал. Если бы он выполнил, как полагается, свои функции, у меня бы медаль не отняли…
Обидно до слез. Я в жизни запрещенных препаратов не пробовала! Ну посудите сами. Если бы я побеждала за счет допинга, то вряд ли продержалась бы в лыжном спорте так долго. А я бегала — на высшем уровне — до сорока лет.
Кстати, в той злополучной гонке нос у меня так и не открылся. Язык прилип к небу, я даже не сморкалась. Бежала на одном самолюбии.
И в таком состоянии все-таки заняла призовое место. Но в моем организме обнаружили эфедрин. Он, видимо, входит в состав глазолина. И мою медаль отдали Нине Балдычевой: она заняла в той гонке четвертое место. Нина чувствовала себя неловко: говорила, что это не ее медаль, а моя. Но… Так решили судьи. Хорошо хоть, что четвертой стала наша спортсменка, а не какая-нибудь финка или норвежка. Медаль осталась в нашей команде. А что касается нашего врача, то его потом «наказали» — перебросили с лыж на хоккей. Он стал работать у Тихонова, в ЦСКА…»
В тот же субботний день, 7 февраля, по ЦТ повторили комедию «Ирония судьбы, или С легким паром!» Сделано это было по просьбе трудящихся — после первого показа те буквально завалили Останкино письмами и телеграммами. Однако будет неверным утверждение, что картина понравилась всем без исключения. К примеру, генерал армии Н. Лященко (он тогда командовал войсками Среднеазиатского военного округа) смотрел его в первый раз с откровенной неприязнью, а во второй раз и вовсе не сел к телевизору, вслух удивляясь, как это руководители ТВ не видят вопиющую вредность данного произведения. Спору нет, генерал имел полное право на подобного рода выводы — вкусы у всех разные. Однако он свои мысли попытался донести до верхов. Вскоре Лященко засядет за стол и напишет гневное письмо министру культуры Демичеву, в котором раздолбает «Иронию судьбы» по первое число. Приводить это послание полностью нет смысла, поэтому ограничусь лишь некоторыми выдержками из него:
«Новогодняя сказка Эльдара Рязанова» это комедия, на мой взгляд, надуманная, безнравственная. Это скорее насмешка над подлинным человеческим счастьем. В этом фильме под видом «безобидных типовых поступков» зрителю преподносится пошлость, популяризуется пьянство, хамство, стяжательство и безнравственность…
Авторы с необыкновенной легкостью проповедуют с голубого экрана то, против чего следует восстать, чем нужно возмутиться. В самом деле. Солидные, образованные, со званием и положением люди по так называемой «традиции» собираются в баньке и пьянствуют, как в кабаке.
Так завязывается сюжет «сказки». Один из «добрых», «вежливых» типов напивается до невменяемости, оказывается в другом городе, в чужой квартире, и начинается предновогодняя «кутерьма»…
Пьяному, непротрезвевшему «герою» вдруг понравилась незнакомая женщина, чужая невеста. И фильм поучает: «Все бывает…»
Где же мораль? Задумался ли сочинитель сей комедии, какой вред он наносит молодежи? Удивляет, как вообще разрешили выпустить такой фильм на экран. В нем — отголоски чужой, не нашей морали. Подобные сочинения не несут в себе ничего полезного, поучительного…»
И еще об одном событии, датированном 7 февраля, мне хотелось бы упомянуть. В тот день вашему покорному слуге стукнуло 14 лет. По этому случаю родители преподнесли мне роскошный подарок — новейший катушечный магнитофон «Комета-209» стоимостью в 220 рублей. По тем временам обладание таким аппаратом было равносильно… Впрочем, сравнивать то и нынешнее время дело безнадежное: тогда мы удивлялись многому, а сегодня лишь кое-чему. В нашем дворе обладателей магнитофонов было раз-два и обчелся, поэтому гордости у меня было полные штаны (для справки: в середине 70-х в СССР выпускалось 29 моделей магнитофонов — 16 катушечных и 13 кассетных, — и на 100 семей приходилось 16 магнитофонов). Покупать аппарат мы отправились вместе с отцом в магазин, который находился напротив Бауманского рынка (тогда он еще только строился), и вся процедура заняла у нас продолжительное время — выбирали мы тщательно. Помню, что первой моей записью стал концерт Аркадия Северного и «Братьев Жемчужных», которые в те дни были в большой моде (там были песни: «На Дерибасовской…», «Цыпленок-жареный», «Гоп со смыком» и др.). Вообще про Северного в народе ходили точно такие же слухи, что когда-то про Высоцкого: мол, сидел в тюряге, конченый алкаш. Из всего этого правдой было лишь последнее. Северный действительно сильно зашибал, пристрастившись к этому делу еще в юности (в 76-м ему было всего 36 лет, хотя мне казалось, что ему уже за 50). Северный нигде не работал, из семьи его выгнали сразу после рождения дочери в 1972 году. Он не имел ни гроша за душой, поскольку все заработанные на полуподпольных концертах деньги пропивал. Все, что он умел, — превосходно исполнял блатные песни, вкладывая в них всю свою душу. Тем, собственно, и прославился. Но вернемся к февральским событиям.
Воскресным днем, 8 февраля, в Театре на Таганке должен был идти спектакль «Вишневый сад». Однако собравшимся у театра зрителям объявили, что спектакль отменяется из-за болезни одного из исполнителей — Высоцкого. Что это за болезнь, никому, естественно, объяснять не стали. А люди сведущие догадались — премьер опять запил. Это была правда, но не вся. Накануне спектакля Высоцкий умудрился еще сильно подвернуть ногу. Все, как в известном фильме: поскользнулся — упал — очнулся — гипс. Запил же Высоцкий от переживаний, которых было выше крыши: тут и ситуация с «Гамлетом», и неудовлетворенность «Арапом», да еще добрые люди донесли, что Эфрос надумал заменить Высоцкого и в «Вишневом саде». На роль Лопахина предполагалось пригласить Валентина Гафта.
В эти же дни молодой композитор Максим Дунаевский гастролирует по БАМу. Компанию ему составляют поэт Наум Олев и композитор Владимир Альбинин. Во время посещения ими поселка Ургал произошел забавный случай, когда Альбинину так и не удалось выступить перед рабочими по вине композитора Евгения Мартынова, которого с ними в той поездке вообще не было. Дело было так. Начали концерт Дунаевский с Олевым: поэт пел, а композитор ему аккомпанировал. Потом Олев спросил, есть ли у публики вопросы, и кто-то из первого ряда крикнул: «Есть! Спойте «Лебединую верность». Олев возразил: мол, мы не артисты, а авторы, а эту песню написали не мы, а Мартынов. Казалось бы, после этих слов проблема должна была быть разрешена, однако зал внезапно начал скандировать: «Мартынова! Мартынова!» Выступающие растерялись еще сильнее. «Я и слов толком не знаю, — начал оправдываться Олев. — Песня-то новая…» А из зала новый выкрик: «Ничего, вы начните, а мы вам поможем». Отказываться дальше было неудобно, и поэт с композитором запели «Лебединую верность». А едва они закончили эту песню, как зал потребовал начинать следующую, и опять все того же Мартынова — «Яблони в цвету». И так в течение часа были спеты чуть ли не все мартыновские шлягеры: «Я сегодня там, где метет пурга…», «Если любишь, если веришь…» и др. В итоге томящемуся за кулисами Альбинину так и не удалось в тот вечер выйти на сцену.
