Мой брат Константин садится за инструмент и может несколько дней издеваться над собой — на это больно смотреть. Я с ним часто ругаюсь, гоню отдохнуть. На самом деле композитору нужно войти в определенное состояние, чтобы написать песню. Через три-четыре дня мучений он выходит на такую волну, что пишет сразу несколько песен, — поверьте мне, в этом состоянии нет никаких расчетов, никакой алгебры — одна гармония. Константин больше ни с кем не стремится работать: ему кажется, что лучше, чем я, вряд ли кто споет его песни… Так же, как я считаю, что лучше, чем он, вряд ли кто для меня напишет…

Я сам вожу свою дочь в школу. Я нормальный папа. У нас в семье никто не нагоняет пафоса по поводу моей работы. Но на собрания я не хожу. В школу тоже специально не вызывали. Инга достаточно хорошо себя ведет. Если пошаливает, то ее отчитывают, как любого ребенка. Я сам этого требую. Но бить ребенка никто не имеет права. И орать на ребенка нельзя. Во-первых, это раздражает прежде всего тебя самого — ты заводишься. А потом, неэффективно, ребенок привыкает к каждодневному ору. Самое важное — не оставлять без внимания то хорошее, что он сделал, похвалить, поощрить…»

В. Сташевский родился в 1974 году в Тирасполе. Ему не было и двух лет, когда из семьи ушел отец. Позднее отец попытался возобновить отношения с бывшей женой, но у него ничего не получилось. Влад вспоминает: «Я видел отца всего один раз. А теперь он звонит маме и говорит: «Наташа, давай вернем былую любовь. У нас же все-таки ребенок». Это про меня! Через двадцать лет, когда я стал взрослым и чуть-чуть известным…»

Влада вырастили мама — Наталья Твердохлебова — и бабушка (обе работали бухгалтерами). Жили они в Крыму, на берегу Черного моря.

В. Сташевский вспоминает: «Я себя помню с трех лет. Меня воспитала бабушка. Она, слава богу, до сих пор со мной, так же как мама. Я благодарен этим двум женщинам больше всего на свете.

Я не был избалованным ребенком и поэтому не вырос эгоистом. Я очень часто дрался, когда учился в школе. Три или даже пять раз в неделю. Это считалось нормальным. А когда я кого-то побеждал, то плакал еще сильнее, чем мой побежденный противник. Меня все спрашивали, почему я плачу, а я говорил, что мне его жалко.

Я еще не пошел в первый класс, когда начал заниматься в спортивной школе. Сначала спортивной гимнастикой, потом бегом, академической греблей, парашютным спортом (на счету Влада 15 прыжков. — Ф. Р.). С шести лет я увлекался восточными единоборствами…»

Когда Владу было пять лет, мама приобщила его еще к одному роду деятельности — отдала в музыкальную школу по классу фортепиано. Таким образом, ее сын рос вполне гармоничным ребенком. После окончания восьми классов средней школы Влад был отдан в суворовское училище.

В конце 80-х Сташевский поступил в торговый техникум в Москве, где стал участником студенческого музыкального ансамбля. По его словам, бывшие сокурсники еще помнят вечера, на которых триумфально выступал доморощенный вокально-инструментальный ансамбль во главе с будущей звездой российской эстрады Владом Сташевским. Грамоты за победы на конкурсах самодеятельности среди технических училищ по-прежнему висят в кабинете директора, а педагогический коллектив до сих пор два раза в год получает телефонные поздравления от именитого выпускника.

Окончив техникум, Сташевский поступил в Московский коммерческий институт, а чуть позже (когда уже стал знаменит) перевелся в МГУ на заочное отделение факультета коммерции.

В 1993 году в судьбе Сташевского намечается крутой поворот — он знакомится с известным продюсером Юрием Айзеншписом. Произошло это на дискотеке «Мастер», где выступала продюсируемая Айзеншписом рок-группа «Янг Ганз». Прежде чем описать ту встречу, кратко расскажем о знаменитом продюсере.

Айзеншпис родился в семье правоверных коммунистов — его мать всю жизнь была на партийной работе. В середине 60-х, увлекшись музыкой, Айзеншпис занялся раскруткой одной из первых советских рок-групп — «Соколы». Однако в начале 70-х его осудили на 9 лет по статье 88 УК «О нарушении правил валютных операций». Во время отбытия наказания Айзеншпис вновь нарушил закон (опять по той же 88-й статье) и присовокупил к предыдущему сроку новый — 10 лет. В 1988 году освободился, отсидев в общей сложности 17 лет 8 месяцев и 8 дней.

Вхождение в обычную жизнь шло у Айзеншписа трудно, и весь первый год на свободе он провел в больницах: то инфаркт, то депрессия. А затем началось стремительное восхождение Айзеншписа на ниве продюсерства. Сначала он раскрутил группу «Кино», затем «Технологию» и «Янг Ганз». В середине 93-го Айзеншпис знакомится с Владом Сташевским.

Вспоминает В. Сташевский: «Я уселся за расстроенный рояльчик, стоявший где-то за кулисами, и стал наигрывать песни Вилли Токарева и Михаила Шуфутинского. Не заметил, как мои друзья, с которыми я пришел на концерт, куда-то исчезли, а за спиной кто-то стоит. Когда закрыл крышку рояля и обернулся, увидел перед собой Юрия Айзеншписа.

Я почувствовал неимоверное напряжение. Если бы на меня подул в тот момент ветерок, то, наверное, меня бы сдуло. Юрий Шмильевич поинтересовался, где я учился музыке и учился ли вообще. В итоге мы обменялись телефонами и расстались…»

Вспоминает Ю. Айзеншпис: «Увидев Влада, я сразу же для себя решил, что это именно тот человек, из которого я должен сделать звезду… Я мгновенно заметил, что Влад способен производить зрелищный эффект, а это для эстрадного певца важнее обладания классическим вокалом…»

Вспоминает В. Сташевский: «Через некоторое время Юрий Шмильевич позвонил мне и произнес фразу, которую, наверное, я запомню на всю жизнь: «Встречаемся… (там-то во столько-то). Понял? Я тебя жду». И положил трубку.

Я приехал. Меня, как выяснилось, ждала встреча с еще одним человеком, великим маэстро Владимиром Матецким. Сначала они на меня смотрели и о чем-то говорили, потом слушали, как я играл и что-то пел на заказ. А потом Юрий Шмильевич сказал: «Ну ладно, Влад, спасибо. Ты езжай домой, а я тебе позвоню». Через пару дней он позвонил, а уже через неделю была готова первая песня для моего репертуара. Она называлась «Дороги, по которым мы идем». А потом все поехало-закрутилось…»

Ю. Айзеншпис: «Дальше пошел технологический процесс, который был в новинку не только для Влада, но и для меня самого — ведь до Сташевского я имел дело с артистами, которые были хоть слегка известны не только узкому кругу музыкальной тусовки, но и зрителю (группы «Кино», «Технология»). С Владом же совершенно иной случай — когда я встретил его, он был студентом, совершенно не мечтавшим о сцене… Поэтому мне хотелось не только сделать из Влада Сташевского звезду, но и показать значительность роли продюсера в успехе артиста…»

Стоит отметить, что Влад Сташевский стал самым «долгоиграющим» проектом Юрия Айзеншписа. Если с тремя предыдущими группами он занимался два-три года, то его творческое содружество со Сташевским в сентябре 1998 года отметило 5-летие. О своей творческой «кухне» по созданию звезд Айзеншпис рассказывает: «Производство звезд — такая же отрасль, что и выплавка чугуна или сборка машин. Оно идет по четко отработанной технологии. Сперва — консультации с дизайнерами, стилистами; на их основе составляется имидж певца. Затем под этот имидж пишутся песни, делаются аранжировки. Потом начинаются записи в студии. Параллельно, если нужно, каждый из специалистов занимается с артистом отдельно: вокал, сценическое движение и т. п. Иногда петь он умеет, но сольфеджио не знает. А чтобы композитор или аранжировщик мог с ним работать, они должны говорить на одном языке. После того как появится аудиоматериал, можно переходить к видео — клипы, участие в телепередачах. Когда я начинаю работать с новым проектом, то первым делом стараюсь внушить певцу: если я взял тебя, то ты уже приобщился к звездам. И всячески эту «звездность» обставляю: на каком-то сборном концерте во Дворце спорта, например, народ ютился в общих комнатах, а «Технология» имела собственную гримерку. Такие же были только у Пугачевой и Ротару.