Сбитый летчик оказался майором, командиром германского отряда истребителей. Майор был невредим, но растерян: очень уж быстро он встретился со своим лейтенантом… в русском плену.
Так что, как видите, таран и героизм были на вооружении русской армии еще в первую мировую войну. — Гриб заканчивает разговор. — Грешно нам не взять лучшее из боевого опыта наших русских авиаторов. И мы, конечно, возьмем. Он помолчал.
— Жаль Михаила… Как сердце из груди вынули. Но это — война, ребята. Страшная война. Здесь может быть только «или-или». Или они нас сомнут, или мы победим. И в такой битве нельзя сворачивать с курса…
«Чтобы жили вы…»
Не стало лейтенанта Борисова. Но остались его письма. К жене. К детям. Вот они лежат передо мной — фронтовые треугольники со штемпелями полевой почты. Его уже не было, а письма все шли и шли… Как от живого.
«…Аня, еще я тебе пишу, чтобы ты узнала, как живет Мария после того, как фашисты побыли в их деревне, и что осталось после них.
Аня, еще ты напиши, как стало — хуже или лучше — в Москве и реже ли стали бомбить Москву эти гады. Вот пока все.
Славочка, тебе пишет папа. Живи лучше, обо мне не скучай, поправляйся. Как кончится война и разобьем фашистов, я снова приеду к тебе, и будем ходить в кино с тобой, и снова буду тебе приносить конфеты. Слава, не скучай. Крепко тебя целую. Твой папа.
Юра. Ходи учись. Лучше слушай маму. Не обижай Славочку и Левочку, а когда я приеду навестить, тогда привезу тебе что-нибудь хорошее.
Пока все, остаюсь ваш папа».
«…Немного лучше с временем, ибо после 14–15 часов работы я все же смогу написать письма. В общем, живу хорошо, обижаться не на что.
Все, что делаем, будет только лучше для тебя, для наших детей и Родины. Ведь чем мы лучше подготовимся, тем мы больше будем бить фашистов и, конечно, ни один поганый фриц не уйдет ни от меня, ни от моих товарищей… А на квартире нас живет трое, живем хорошо, дружно. Да нам и не из-за чего ругаться, ведь мы все вместе бьем нашего общего ненавистного врага. И скоро придет конец этому кровожадному Гитлеру от нашего смертоносного груза, который мы носим и еще будем в сто тысяч раз больше носить на своих могучих крыльях, и дорого он заплатит за страдания детей, матерей и стариков и всех тех, кто остался без крова и хлеба, за страдания и моих сыновей.
Аня, обо мне не беспокойся, все внимание удели детям, их воспитанию.
Аня, если ты сможешь уехать в колхоз, то, конечно, лучше уехать…
Аня, если ты сможешь поехать к маме, то съезди, узнай о ее здоровье и передай ей от меня привет, сообщи, что я чувствую себя хорошо…»
Судьбе было угодно наградить Борисова приключениями действительно необычайными.
До войны он служил в Белоруссии. Гитлеровцы уже начинали тайную воздушную разведку нашей территории.
Во время патрулирования Борисов увидел однажды крадущийся за облаками самолет. Он показался летчику подозрительным. Стремительным броском Борисов настиг машину, вдруг круто повернувшую в сторону границы. С удивлением он увидел перед собой фашистский «хейнкель».
Не очень-то подумав о международных последствиях своей акции, Борисов заставил «хейнкель» приземлиться на нашем аэродроме.
Началась обычная в таких случаях дипломатическая переписка. С Германией у нас был заключен пакт о ненападении. Немцы извинились: «Самолет по ошибке заблудился…»
Борисов знал: это не так…
Потом он работал инструктором, готовил будущих пилотов. Потом началась война. 29 июня 1941 года Борисов уже был на фронте.
С женой их связывала прежняя крепкая хорошая дружба.
«Добрый день, Анечка!
Сегодня получил от тебя письмо и открытку, за которые большое спасибо. Я очень скучаю по тебе и нашим мурзилкам. Читая письма Славика, я вспоминаю, как он мило коверкал слова, когда рассказывал сказку: „Жил-был дед, бабка, была курка пляпка…“ И это у меня все время из головы не выходит. А как он сейчас говорит?..»
«Добрый день, миленькая Анечка. Шлю тебе сердечный привет и желаю самых хороших пожеланий.
Аня, вчера я послал тебе деньги 600 руб. одной суммой…
Аня, я очень рад, что начали фашистскую свору гнать от нашей родной столицы и, может быть, скоро наступит время — мы с тобой снова будем вместе.
Аня, я получил от тебя письмо, в котором обнаружил фотокарточку, где мы вместе с тобой. Это для меня очень большая память, и я благодарен тебе, что ты мне ее прислала…»
«…Аня, пишу для сынов: Юрика, Славика и Левика. Милые детки, вам шлет ваш папа крепкий привет и лучшие пожелания. Растите, слушайте маму. Ваш папа будет еще сильнее бить фашистов. И когда мы их разобьем, тогда мы снова будем вместе играть и радоваться на нашу счастливую жизнь. Миленькие мои, я часто вас вспоминаю и часто смотрю на вашу маленькую карточку, которую мне подарили. Я для вас и за вас отдам свою кровь, но если понадобится, я отдам и жизнь, только чтобы жили вы, мои родные, самые дорогие для меня дети. Пока до скорого свидания.
Крепко вас всех целую. Ваш папа».
В одном романе я как-то прочел: «Все умрем. Непрочное тело станет землей. Безразличны станут человеческие печали и радости, но если прожил достойно, будешь возвращаться к людям воспоминанием, будешь говорить с ними, как ровня, и ласковая улыбка расцветет для тебя на лице девушки, а матери будут тосковать по тебе, как по сыну. Бесследно, безвозвратно исчезают одни злосчастные оборотни, а сыновья не умирают. Вот и проживи свой век так, чтобы твои дети, чтобы советские люди тебя, называли человеком».
Я думаю: счастливы сыновья, имеющие таких отцов!
И еще: «История человечества знает много больших и малых войн. Швейцарский ученый с помощью электронного мозга подсчитал, что их было 14513. Но нашествие пятимиллионной бронированной гитлеровской армии на нашу Родину — самое жестокое и варварское, какое только знала планета. Ураган войны, ворвавшись на нашу планету в раннее утро 22 июня 1941 года, громыхал тысячами орудий, лязгал гусеницами танков, гудел моторами „юнкерсов“ и „мессершмиттов“, полз черной смертью гитлеровских солдатских касок. Война мгновенно поставила стрелку барометра истории на отметку „буря“.
В грозном вихре событий, натиске брони и огня испытывались не только крепость советского общественного и государственного строя, доблесть и мастерство нашей армии, но и духовная сила народа, его преданность Родине, воля и жизнестойкость, мужество и красота человеческих сердец…».
Многие не дожили до светлого дня, многие, пролагавшие путь к победе, остались на поле битвы с фашизмом, погибли в самом расцвете юности, в расцвете молодых сил. Погибли… Но память хранит их живыми, и будто они среди нас. Мы слышим их голоса, ощущаем дыхание. Они живы в улыбках наших детей, не знавших войны, и внуков. Они живы в наших делах, в широком, размашистом шаге нашей страны к еще более светлому завтра…
Мы видим, что сейчас хорошо, мы знаем, что будет лучше. И за это спасибо им. Горячая благодарность им, глубокое чувство признательности. За то, что они бескорыстно и смело сделали все, что смогли, отдали все, что имели, для нашей победы, для жизни нашей Отчизны, для будущего.
Юный читатель, сверстник погибших героев! Я хочу, чтобы в сердце твоем негасимо горела благодарность к моим боевым друзьям, к тем, что остались на поле битвы, к тем, кого называют теперь ветеранами, чтобы стал ты лучше, чем есть, крепче, идейнее, потому что в твоих руках — судьба государства, народа.
НОВОРОССИЙСКАЯ БАЛЛАДА
Черные дни «Голубой линии»
И вот, кажется, настал наш звездный день, Новороссийск! В темные ночи, окутывавшие тогда твои побережья и горы, как считали мы часы и минуты до этого часа «икс». Слишком долго пришлось ожидать его. И вот он пришел… На очередь дня встала пресловутая гитлеровская «Голубая линия».
