Метеорологические условия, так же как и в декабре, продолжали оставаться сложными. В январе всего было только 6 полных летных дней, 13 ограниченно-летных, а остальные нелетные. Однако части 5-й воздушной армии в январе произвели почти в два раза больше самолето-вылетов, чем в декабре, при этом 1336 — для ударов по войскам противника, 240 — по железнодорожным объектам и аэродромам, 629 — на воздушную разведку, 2046 — на доставку грузов и эвакуацию раненых, остальные на прикрытие войск и объектов тыла от ударов авиации противника.

Условия горного рельефа местности исключали возможность строительства новых аэродромов в северной и центральной части Черноморского побережья Кавказа. В то же время именно на этих направлениях, на левом крыле Черноморской группы войск, а не на правом, более обеспеченном аэродромами, развертывались главные события. Обстановка вынуждала располагать части 5-й воздушной армии далеко в не полном соответствии с замыслом. Частично по этой причине авиационная поддержка войск 46-й, 18-й и правого фланга 56-й армий была более результативной, чем левого фланга 56-й и 47-й армий.

Из-за сложных метеорологических условий и наличия гор сосредоточенные удары почти не применялись, боевые действия велись мелкими группами самолетов в составе двух — шести И-16 или И-153, которые в этих условиях легко маневрировали в ущельях гор. Бомбардировщики оказывали помощь войскам, действуя преимущественно ночью в одиночку на высотах 1200–2500 м.

Наряду с поддержкой и прикрытием сухопутных войск части 5-й воздушной армии наносили удары по железнодорожным узлам и станциям Сальск, Кропоткин, Армавир, Белореченская, Краснодар и Крымская с целью нарушения планомерности отвода и перегруппировок войск противника».

Было очевидно, что «первую месть за Севастополь» гитлеровцы попытаются не оставить безнаказанной. Иначе бы мы просто плохо знали противника. В Геленджике готовились к отражению массированного налета.

«Ждите гостей!.. — посоветовали нам в штабе. — Так просто вам это дело не сойдет…»

Немцы не заставили себя долго ждать. Рано утром со стороны моря появились черные точки, стремительно приближавшиеся к бухте. Наблюдатели считали, сбились.

— Где-то между восемьюдесятью и ста, — доложили посты. — Типы самолетов — Хе-111, Ю-87, Ме-109. Высота — три-четыре тысячи метров. Держат курс на Геленджик.

Полк поднялся в воздух. Напряжение ожидания сработало: каждый нерв был, как пружина. Люди действовали с быстротой немыслимой, почти фантастической. Видимо, немцы ожидали встретить сопротивление, но не силами целого авиаполка. Эфир наполнился радиогвалтом.

— Ахтунг! Ахтунг! «Яки»!.. «Яки»!.. — предупреждает своих немецкая рация.

Чтобы уберечь базу от удара, рядом с подлинным Геленджиком был сооружен фальшивый городок. Уже не раз и не два вводил он в заблуждение фашистских летчиков. Вот и сейчас группа «хейнкелей» рвется к этому искусственному Геленджику. Нужно поддержать немцев в святом их неведении.

— За мной! Цель вижу! — в наушниках голос моего начальника штаба майора Лакинского.

Он выводит истребители наперехват вражеских машин. Расстояние между противниками сокращается. Немецкие эшелоны растянулись в глубину. Полк перестраивается. Передняя группа, ведомая майором Лакинским, выходит на дистанцию удара.

— Атака! — слышен голос ведущего.

Девятка «хейнкелей», идущая во главе колонны, не дотянув километров пятнадцать до цели, сбрасывает бомбы в море. Самолеты разворачиваются, рассыпаются, отходят. Преследовать их сейчас некогда: несколько групп Ю-87 рвутся к настоящему городу, к базе, к кораблям.

Группа Лакинского снова перестраивается, стремительно набирает высоту и сверху обрушивается на головную колонну бомбардировщиков.

Стараюсь охватить картину боя в целом: другие эскадрильи атакуют почти все растянувшиеся группы вражеских машин. Схватка разгорелась по всему фронту. Все смешалось. К происходившему сейчас в небе невозможно было подыскать сравнения. Сцепившиеся в каскаде немыслимых фигур самолеты, казалось, чудом не таранят друг друга. Разноцветные трассы превратили небо в лоскутный ковер, ежесекундно раздираемый молниями взрывов.

Я впервые в жизни видел такую картину: немцы отходили, яростно преследуемые, и по всему пути этого горестного для них отступления фонтанами вздымалась над морем вода. Это рвали волну рушившиеся с небес искореженные, горящие, изувеченные самолеты.

Бой шел почти до самой Анапы, куда уходил противник. Вышли навстречу «мессеры», и что-то нечеловечески-яростное было в этой воздушной битве. Наши летчики шли напролом, самолеты с изрешеченными фюзеляжами и крыльями вновь бросались в атаки, и ничто не могло остановить этого стремительного натиска.

И только когда к концу подошел боезапас и горючее, мы подумали, наконец, об окончании боя, возвращении домой.

Пятнадцать бомбардировщиков и один истребитель потеряли гитлеровцы в этом бою. Мы не досчитались одного друга, и это омрачило нашу победу. Но война есть война. На ней без потерь не бывает. Можно честно смотреть в глаза людям, если победа одержана с таким, хотя и омраченным горечью утраты, счетом.

Реванш обернулся для немцев полным, сокрушительным провалом.

Я не знаю, кто в гитлеровских штабах получил за эту акцию разнос, кто и какие приводил доводы «за» и «против», но столь массированные налеты вражеской авиации с этого дня резко сократились. Гитлеровцы предпочли действовать небольшими группами, надежно, как им казалось, прикрытыми истребителями.

Почему «им казалось…»? Они не учитывали опять же ставшей очевидной истины: кроме общепринятой военной арифметики, в воздухе действовала непонятная им арифметика — советская, не укладывавшаяся в цифровые выкладки и ломавшая все самым тщательным образом продуманные планы врага.

4 апреля 1943 года… Знаменательный для нас день. У капониров собрался весь полк. Ну что же, можно начинать. Поднимаю руку. Гул голосов смолкает. Вначале напомню им историю. Не все из молодых ее знают.

— Сегодня, — начал я, — наша часть отмечает славную годовщину со дня присвоения высокого гвардейского звания, завоеванного в жестоких сражениях с ненавистным врагом — немецко-фашистскими захватчиками.

В героической Одессе родилась боевая слава части. С прибытием в Одессу в тот же день летчики эскадрильи четырежды орденоносца Демченко штурмовали живую силу и технику противника.

Первые схватки с врагом показали готовность летчиков драться, не щадя ни крови, ни жизни своей. В одном из воздушных боев под Одессой комсомолец лейтенант Беришвили над линией фронта сбил два фашистских самолета. Возвращаясь на аэродром, он увидел, что группа немецких истребителей атакует самолет командира Демченко. У Беришвили уже не было боезапаса. Не задумываясь, сокол таранил самолет противника, спас командира, а сам погиб смертью героя. Храбро и мастерски дрались под Одессой летчики Матвеев, Томашевский, Шкудский и многие другие их боевые товарищи.

Тем временем две наши эскадрильи помогали нашим войскам отражать натиск фашистских орд под Перекопом. И здесь летчики показали себя беззаветными защитниками Советской земли. Незабываем подвиг сержанта Соколова. Его самолет при штурмовке был подбит зенитным огнем и загорелся над территорией, занятой противником. Отважный патриот Родины решил не прыгать с парашютом, предпочел геройскую смерть позорному плену и на пылающей машине врезался в автоколонну противника.

С особой страстью и мужеством летчики и весь личный состав части защищали город немеркнущей славы — Севастополь. В горячие дни декабрьского и июньского штурма наши летчики смело ввязывались в воздушные бои с превосходящими силами противника, не раз обращали в бегство хваленых немецких асов, один за другим сбивали фашистские самолеты.

За один только день 17 декабря 1941 года над городом было сбито 9 вражеских самолетов, а наши без потерь вернулись на аэродром.