Впрочем, случай с кракеном был практически единственным случаем, не вызвавшим у меня вопросов. Кракен топит корабль. Всё просто, понятно и легко объяснимо. Всё же остальное, что показывал телевизор, оставалось сплошной загадкой для меня.

Например, однажды вечером в зале перед телевизором собралась толпа мальчишек. Девчонок, кроме меня, было только две. Натащили стульев из спален, расселись. Вероятно, они откуда-то знают, что именно сейчас покажет телевизор. Интересно, откуда. Я так и не заметил никакой системы в работе телевизора. Мне кажется, он показывает то, что сам хочет показать.

Так вот. Расселись. Телевизор что-то говорит. Я, понятно, ничего не понимаю. А потом началось странное. Около двух десятков мужиков, одетых в трусы и майки, начали бегать по большому зелёному полю, с непонятной целью гоняясь за мячом. А вокруг этого поля воздвигнут огромный амфитеатр, где сидит совершенно невообразимое количество человек. Десятки тысяч. И все эти тысячи орут, свистят, дуют в большие дудки, бьют в барабаны.

Сначала я удивился, где могли набрать такое огромное количество скорбных на голову. И раз уж нашли, то зачем их всех привели и посадили смотреть на тех слабоумных, которые без устали пинали ногами мяч по всему полю. А потом я услышал звук дудки у себя за спиной. Оглянулся и обомлел. Я сидел в окружении таких же безумцев. Взоры всех без исключения были прикованы к телевизору, а на лицах выражение крайней заинтересованности.

Пока я осматривал сидящих вокруг меня, телевизор показал что-то новое. Все находившиеся в зале вдруг вскочили и дружно заорали. Что такое? Повернулся к телевизору. Тот показывает, как мужик в жёлтой кофте с грустным видом поднимает мяч, валявшийся рядом с развешенной для просушки рыболовной сетью. А сеть-то тут при чём? Ни реки, ни моря рядом не видно. Зачем её туда притащили?

Придурки из числа тех, что бегали по полю, сбились в тесную кучу и начали целоваться. О боги, там же одни мужики. Они что, сейчас тут прямо при всех начнут… Мне стало дурно. Во, точно. Один из самых решительных уже начал раздеваться. Подбежал к воткнутому в землю флажку и снял с себя майку. Сейчас меня стошнит.

Те же идиоты, что сидели в амфитеатре вокруг поля, почти все повскакивали со своих мест, стали подпрыгивать на одном месте и что-то орать. Шум стоит такой, что разобрать, что именно они орут невозможно даже со знанием языка.

И в нашей комнате вокруг меня похожее буйство. Орут, прыгают, обнимаются. Прыгавший рядом со мной мальчишка внезапно нагнулся ко мне, обнял и поцеловал в щёку. После чего взлетел в воздух и по параболе улетел к дальней стене, где и упал бесформенной кучей на стоявший там стол. Изо рта у него хлынула кровь.

Как я уже говорил, огры — не самые нежные создания. Попробовал бы этот маленький извращенец поцеловать не меня, а настоящего огра. Тот бы ему ещё и дубиной добавил. А я всего-то один раз вполсилы стукнул.

Веселье в комнате резко прекратилось. Все молчат. Вероятно, излечились от этого странного помешательства. Нда, ну а с извращенцем что делать? Он не в себе был, когда целоваться полез. Ну-ка, что там с ним?

Я дошёл до изломанного тела и осмотрел его. Ага. Продавлена грудная клетка. Два ребра проткнули лёгкое. Перелом таза, открытый перелом бедра, переломы обоих предплечий, вывих плечевого сустава, трещина в позвоночнике, сотрясение мозга. Как я и думал, ничего серьёзного. Лёгкие травмы. Это потому, что я несильно ударил.

Полминуты возни — и вот он уже как новенький. Заодно, раз уж всё равно стал с ним заниматься, я ему и зубы вылечил. А то у него четыре гнилых было, а два и вовсе отсутствовало. Теперь все на месте и здоровые.

Мальчишка пришёл в себя, с опаской глядя на меня, сполз со стола и бочком-бочком улизнул из зала. Вероятно, пошёл менять одежду. Его-то вся в крови.

Вернувшись на своё место перед телевизором, я обнаружил, что вокруг меня образовалось пустое пространство. Мальчишки предпочли отодвинуть свои стулья подальше от телевизора, только бы не сидеть рядом со мной.

Ещё дважды за тот вечер слабоумные в телевизоре начинали прыгать и орать. Наши в комнате тоже орали и прыгали. Но меня никто больше целовать не пытался…

А однажды вечером я сделал неприятное открытие. Оказывается, все обитатели одной спальни по очереди через день мыли в своей спальне пол. И когда однажды Лена, принеся ведро с водой и грязную тряпку, жестами показала мне, что сегодня моя очередь — я даже растерялся. Мыть пол я не умею. Ни разу в жизни не пробовал.

Некоторое время я обдумывал идею превратить кого-нибудь (например, Тусняка) в зомби и заставить того работать вместо себя. Но зомби тупые. И плохо пахнут. Конечно, через пару лет они стабилизируются, и запах почти исчезает, но пару лет нюхать ползающего по комнате гниющего зомби тоже, как-то, неинтересно.

Потом я подумал, что живой Тусняк может мыть полы ничуть не хуже зомбированного, а пахнет не в пример приятнее. Нужно только вежливо попросить его. Не думаю, что он мне откажет в такой малости. И я отправился на его поиски.

В комнате, где я стукал Тусняком об стену, того не было. В общей зале не было. В столовой не было. В конце концов, я обнаружил Тусняка в мужском туалете, где он пускал в открытое окошко дым из палочки. При виде меня Тусняк так удивился, что чуть не проглотил свою дымовую палочку. Но за мной он пошёл без разговоров, стоило лишь поманить его пальцем.

Как я и предполагал, Тусняк совсем не возражал помыть вместо меня полы в нашей спальне. Ползая на коленях по полу, он довольно сноровисто и качественно всё вымыл. Хороший мальчик. Я погладил его по головке и разрешил удалиться…

А сегодня с утра у нас в приюте началось какое-то подозрительное шевеление. Все как-то суетятся, возбуждённо разговаривают. Вообще-то, как я сейчас припоминаю, и вчерашний вечер прошёл необыкновенно суетливо. И Лена мне вчера в кровати слишком долго шептала что-то в ухо. По-моему, она что-то пыталась мне объяснить, но я её не понял. Единственное, что я запомнил — она очень часто повторяла слово «зоопарк». Не знаю, кто это такой. Быть может, этот Зоопарк должен приехать к нам в гости и все его ждут?

После завтрака я хотел, как обычно, пойти с Леной гулять, но она меня не пустила. Привела обратно в нашу спальню и велела раздеваться. Это ещё зачем? Спать? Лена же, тем временем, достала из шкафа нарядное зелёное платье с кружевами и протянула его мне. Что-то новое. Никогда она мне до сегодняшнего дня это платье трогать не разрешала. Я так понимаю, это у меня единственная относительно приличная одежда. Во всяком случае, это платье не выглядит таким откровенно застиранным, как два других моих платья.

Пока я одевался и разбирался с непривычными застёжками, Лена тоже переоделась. Платье у неё было абсолютно такое же, как и у меня, только не зелёного, а красного цвета. Вика и Алла также были тут и участвовали в переодевании. И у них платья были такими же, как и у нас с Леной. Лишь размеры немного отличались. По-видимому, человек, занимавшийся в нашем приюте закупками одежды для девочек, богатством фантазии не страдал.

Последняя моя мысль получила подтверждение, когда мы вчетвером вышли на улицу. У всех девочек нашей возрастной группы, то есть от двенадцати до пятнадцати лет, платья были одинакового фасона и всего лишь трёх разных цветов. Помимо красных и зелёных встречались ещё и голубые.

Так мы стоим на улице и ждём, когда к нам приедет этот Зоопарк. Всего человек сорок детей собралось. Самых старших и самых младших нет. Мальчишки, по обыкновению, бесятся. Нина Петровна и ещё пара воспитательниц кое-как поддерживают видимость порядка.

Наконец, минут через десять, подъезжает жигули. Огромный. Я и не знал, что такие бывают. Дверь у него в стене открылась, но Зоопарк оттуда не вылез. Наоборот, нас стали заводить внутрь.

Внутри этого исполинского жигули стояло в четыре ряда несколько десятков кресел. Места хватило всем, даже несколько кресел остались пустыми. Лена пропустила меня к креслу у окна, а сама села рядом со мной. Сидящий впереди погонщик жигули начал вращать свой штурвал, и мы поехали. Всё понятно. Это не Зоопарк к нам в гости должен был приехать, а мы к нему…