Рыжко остановился, обдумывая положение. Да, лучше было бы поискать… Обратный путь он помнил. Тоннель лишь один раз раздвоился, только один раз. Возвратиться?..

Глубокая тишина, окружавшая до сих пор юношу, нарушилась. Далеко позади послышалось тяжелое отрывистое пыхтение. Василий вздрогнул: это очень напоминало звуки, которые производило страшное чудовище, едва не наскочившее на него там, на поверхности. Скорей вперед! Куда бы ни привел его этот тоннель, все равно это будет лучше, чем встреча с чудовищем!..

Рыжко бросился бежать вперед. Ноги его цеплялись за камни, он спотыкался, чуть не падал. Но бежал дальше и дальше, лишь иногда останавливаясь, чтобы прислушаться, не движется ли за ним страшное чудище.

И каждый раз он слышал то же самое пыхтение. Чудовище, очевидно, не отставало от него. Слышало ли оно его? Преследовало ли оно незваного гостя в своей норе или просто двигалось к каким-то своим подземельям? Василий не знал этого. Но ему оставалось только бежать — быстрее, быстрее!

Казалось, чудовище нагоняет Василия. Каждый раз, как он останавливался прислушаться, пыхтение как будто приближалось. И каждый раз с новой силой Василий бросался вперед, забывая об утомлении. Винтовка отяжелела в его руке. Но расстаться с единственным своим оружием, с единственной своей защитой Рыжко, разумеется, не мог. Он мчался дальше и дальше.

Сияющие камешки в стенах бежали навстречу ему, позади него мигали светлыми блестками, исчезавшими за спиною. Тоннель извивался — возможно, только это и спасало юношу, потому что чудовище не видело его за частыми поворотами. И внезапно, как в сказке, тоннель оборвался.

Со всего разбега Василий вскочил в огромную пещеру, которая открылась перед ним за последним поворотом. Тут точно так же было полутемно, так же разливалось голубоватое сияние. Но так как оно исходило главным образом от стен и потолка, то посреди пещеры было значительно темнее. Широко раскрытые глаза юноши заметили какое-то неопределенное движение как раз посреди пещеры. Как будто кто-то шевелился там… нет, даже не кто-то, а несколько небольших белесоватых животных.

А сзади уже приближалось сердитое пыхтение: чудовище тоже продвигалось по тоннелю.

Времени на размышление не оставалось. Ни назад, ни вперед!.. Василий быстро бросился вдоль стены, налево. Большие глыбы, большие кучи почвы, лежавшие вдоль стены, мешали ему. Бежать было уже нельзя. Рыжко полз за этими глыбами, позволявшими ему по крайней мере прятаться. Дальше, дальше от отверстия тоннеля!.. Вот большая глыба. За ней его совсем не будет заметно. Скорее, скорее!..

И едва юноша успел не лечь, а, вернее, упасть вниз, прячась за глыбу, как громкий рев показал, что чудовище тоже очутилось в пещере. И навстречу ему прозвучал тонкий радостный визг животных, шевелившихся посреди пещеры.

Едва дыша, Василий выглянул из-за глыбы: ведь он должен знать, что делается вокруг него. Сдаваться так Просто Василий не думал. В его винтовке было двадцать пять пуль. Каким бы огромным и страшным ни было чудовище, — он еще поборется с ним в случае надобности. Тут, в пещере, просторно, есть где прицелиться.

Чудовище, казалось, забыло про незваного гостя (если оно перед этим и чувствовало его присутствие). Оно проползло на средину пещеры и теперь что-то там делало. Что именно — Василий рассмотреть не мог: синий туман закрывал от него средину пещеры. Собственно, это был не туман. Голубоватое сияние от камешков, вкрапленных в стены, не достигало так далеко, оставляя центр пещеры в неполном мраке. Какие-то животные шевелились там. Их было несколько. Они пищали, они как будто встречали чудовище с рад остью.

— Я попал в логово этого животного, — подумал Василий. — А это его дети. Мамочку они себе выбрали незавидную!..

Но от этого вывода ему не стало легче. Каждое животное приходит в неистовство, когда видит, что его потомству угрожает опасность. И каждый незваный гость кажется животному такой опасностью, что оно готово разорвать его в клочья, лишь бы защитить своих детей.

Василий вспомнил про жуткую внешность чудовища, про его кривые острые челюсти, и содрогнулся. Что делать?.. Двигаться с места, пока чудище здесь, — значит, идти на гибель. Ждать, пока оно опять пойдет на поверхность, и тогда выбираться самому?

Но — сколько придется ждать? Хватит ли кислорода в аппарате, дающем ему возможность дышать?.. Про пищу Рыжко уже не думал, это было дело второстепенное. Кислород — вот главное.

Юноша, пытаясь сохранить спокойствие, делал расчеты, не сводя глаз с чудовища. Он вспоминал: «…всходили на гору и потом бежали назад. Это продолжалось приблизительно час. Потом он бежал назад, упал, покатился. Встреча с чудовищем. Второе падение. И путешествие по тоннелю и в пещере». Все это продолжалось около двух-трех часов. К этому нужно прибавить еще увеличенную затрату кислорода, потому что Василий почти все время бежал, поглощая значительно больше воздуха… а оксилитный аппарат работает автоматически, возобновляя кислород в соответствии с потребностями дыхания. Надо полагать, что он истратил приблизительно половину запаса. Оставалось еще на шесть часов.

Всего шесть часов. Если ему не удастся за шесть часов возвратиться к ракетному кораблю, — конец. А сколько времени это отвратительное чудище захочет пробыть в пещере, не выходя на поверхность?.. Ведь ему-то, наверно, спешить некуда…

Мысли бежали одна за другой. Проекты спасения, один фантастичнее другого, приходили в голову и безжалостно отбрасывались. Убить чудовище. Выпускать в него пулю за пулей. Броситься бежать и пробовать отстреляться в тоннеле. Нет, все это безумие. Радио… ах, как мог он потерять мощный передатчик!..

Мать его, должно быть, уже получила письмо. И сестра наверно рассказала все, все: и как Василий мечтал о междупланетном путешествии, и как он готовился к нему, и почему он вдруг так увлекся астрономией, что даже просидел целых три месяца в обсерватории. Хорошая, милая мать! Она поверила ему, что он решил сделаться астрономом, и охотно помогала знакомиться с инструментами и сложными приборам обсерватории. А сестра? Как умоляла она его бросить эту чудовищную, по ее мнению, мысль!.. И как, однако, согласилась не выдавать его, не говорить никому в мире — даже матери — о его намерении… Если бы она только знала, в какую опасность попал ее брат…

Николай Петрович тоже пожалел бы его. Что с ним с самим делалось там, в ракете? Почему он подавал тревожные сигналы? Ах, как Василий плохо все это сделал! Вместо того, чтобы помочь любимому старому Николаю Петровичу — он сам сидит в этой норе и заставляет всех товарищей беспокоиться о его судьбе. Ведь они ничего не знают о нем…

Интересно, что это за светящиеся камни? Рука Василия нащупала один такой камень. Юноша поднес его к глазам. Ничего особенного, хрупкий кусок, рассыпается, если надавить пальцем. И светится. И, кажется, даже немножко теплый. Или это только кажется? Пальцы не ощущают тепла. А вот если поднести камень ближе к глазам, то они чувствуют нежное и приятное тепло. Удивительные камни! Нужно будет обязательно показать Николаю Петровичу и Соколу, когда он возвратится… когда возвратится… если ему удается возвратиться к товарищам.

Мысли, отрывистые и нестройные, прыгали в голове одна за другой, перегоняя одна другую.

Как бы помог ему тот переносный передатчик, если бы Василий не потерял его!.. Товарищи знали бы, где Рыжко, спасли бы его… Однако, разве… разве же нет еще одной возможности? Правда, мощный передатчик потерян, но — в скафандре есть свой небольшой передатчик, с помощью которого путешественники связывались во время изучения района падения ракеты, разговаривали друг с другом. Может быть — он вызволит? Дать самое большое напряжение, чтоб было дальше слышно… В самом деле, может быть кто-нибудь из товарищей и услышит…

Наощупь Василий нашел маленькую рукоятку у себя на груди. Она управляла током миниатюр-аккумулятора, от которого работал передатчик. Повернуть рукоятку вправо — ток усилится. Вот так, еще… еще… до конца…