– Пойдём-пойдём, Васильич, я этой встречи ждал много лет, – и обнимая друг друга за плечи, оба стали подниматься по лестнице.

– А ко мне сейчас ещё должен какой-то сотрудник Колумбийского Университета приехать, о чём-то поговорить. Хотя я никогда и никаких связей с этим университетом не имел. Попрошу его перенести встречу на другое время, – растеряно начал говорить Симаков.

– Не надо ничего переносить, Генри Кулен – это я. И сотрудник – это я, и о встрече с тобой просил тоже я. Так что успокойся и пойдём, поболтаем немного, – успокоил Симакова Генка.

– А почему немного? Столько лет не виделись и только лишь немного поболтать? Нет, так не пойдёт! Будем болтать много и долго! И никаких возражений! А кстати, пару бутылок коньяка привёз? – уже с шутливой интонацией спросил Симаков.

– Конечно-конечно, но выпить их сегодня у нас не получится. Безусловно, мы с тобой опрокинем за встречу, но только не очень много. Почему? Я тебе объясню, и ты меня поймёшь, – заходя в двери квартиры сказал Кулаков.

– Попробую понять, хотя ничего не понимаю… Главное – ты жив и вернулся, а всё остальное – ерунда! Как-нибудь разберёмся, – всё также растеряно бормотал Симаков, усаживая Генку поудобнее в кресле и доставая рюмки для коньяка, – сегодня пьём мой коньяк, твой прибережём, когда Зина прилетит, – и Симаков взял протянутые Кулаковым две небольшие картонные упаковки с бутылками коньяка.

– А где Зинаида Владимировна? – огорчённо спросил Кулаков.

– В Москве она сейчас, с правнуком нянчится. Сын Егор дедом уже стал, но в данный момент он заграницей, торгпредом в Кении работает, а наша внучка, Даша, со своим мужем в отпуск к ним полетели на месяц, через недельку возвращаются. А маленького Генку оставили с Зиной, ему-то всего ещё два года – ответил Симаков, разливая свой коньяк по рюмкам.

– Как ты говоришь, твоего правнука зовут? – спросил Кулаков.

– Генка, а как же ещё? Внуков у нас не было, только внучка, а вот правнука твоим именем назвали. Жена Егора, невестка наша, против этого была. Говорит, ни к чему называть в честь погибших, хоть и друзей, несчастливая жизнь у него потом сложится. На что я категорически возразил, что тебя никто мёртвым не видел, а потому считаю тебя живым, ты рано или поздно объявишься. Как видишь, я прав оказался. Значит, у маленького Генки будет счастливая судьба! Давай выпьем за Генок, за тебя, в первую очередь, и за нашего маленького, – предложил тост Симаков.

– Давай выпьем, – поддержал Симакова Генка и поднял свою рюмку.

– Сейчас я ещё налью, и ты мне расскажешь всё по порядку, что случилось, и где ты пропадал столько лет, – с этими словами Симаков вновь наполнил рюмки коньяком.

– Нет, Васильич, сегодня я тебе ничего подробно рассказывать не буду. Для этого есть несколько причин. Первая: сегодня у меня не так много времени, а рассказ получится длинный. Вторая: нет твоей жены Зинаиды Владимировны и придётся рассказывать два раза, а мне, честно говоря, этого делать не очень хочется. Вкратце я тебе расскажу, чтобы ты не мучился размышлениями по этому поводу. В общем, был в плену, как и где, это потом. Семь месяцев в плену у афганцев, после ещё два с лишним года провёл в Пакистане. Итого получилось около четырёх лет в Афганистане и Пакистане, вместе с командировкой, разумеется. В Америку помог перебраться мой однокурсник по институту. Мы с ним в институтском общежитии в одной комнате жили, на последних двух курсах. А дальше… – Генка взял свою рюмку и медленно стал пить коньяк, не дожидаясь очередного тоста, – А дальше мне помог один американец, с которым я познакомился в Пакистане. Он то и устроил мою дальнейшую жизнь. Налей-ка ещё немного, – попросил Кулаков Симакова, – Как видишь, Америка меня приняла, а вот мой родной Советский Союз меня кинул, по всем статьям.

– Как так? Что-то я не пойму? – растерялся Симаков.

– Васильич, давай об этом потом поговорим. Сегодня я приехал к тебе не затем, чтоб плакаться или хвалиться. Просто очень хотелось тебя увидеть, услышать твой голос, с Зинаидой Владимировной пообщаться и конечно же с делом, которое не даёт мне покоя всю жизнь. Ты догадываешься о чём это я? Да-да, в этом году полнолуние стопроцентное, в то самое время. В связи с этим я сегодня в три часа дня уезжаю на нашу бывшую турбазу. Я уже обо всём договорился и в этом деле мне помощь не нужна, – Кулаков жестом приостановил попытки Симакова перебить его, – здесь всё нормально. Я к тебе вот с какой просьбой. Помнишь, я тебе оставлял коробку с документами? Она сохранилась?

– Обижаешь, Гена, у меня всё в сохранности и даже ледоруб Антона у меня в кабинете на стене висит, – сказал Симаков.

– Вот и хорошо! Тогда, Васильич, к делу. Пока я буду на турбазе, это получается около десяти дней, найди хорошего адвоката. Покажи ему документы Антона. Мне необходимо знать, можно ли на основании этих документов получить новый, современный, желательно заграничный паспорт. У меня стопроцентная уверенность в том, что в этот раз я вытащу Антона из этой ловушки. То, что он до сих пор жив, я нисколько не сомневаюсь. На это у меня есть веские причины, о которых я тебе расскажу позже. Давай выпьем за успех долгого мероприятия по спасению Антона, – оба приятеля молча, и не спеша, опорожнили рюмки.

– Я найду, Гена, адвоката. У меня есть хороший адвокат на примете, специализирующийся как раз в области гражданских прав. Всё узнаю и сделаю. Кстати, не в обиду будет сказано, а почему ты не предлагаешь мне сходить с тобой к скалам? – вдруг неожиданно спросил Симаков.

– Да нет, Васильич, ты меня не обижаешь, скорее всего наоборот, это ты на меня должен быть в обиде, что я тебя не зову в этот раз с собой. Ты мне сейчас нужен здесь, в городе. Без тебя оформить должным образам документы Антона мне будет не по силам. У тебя, всё-таки остались кое-какие связи, на что я очень надеюсь. И извини меня, Васильич, что я к тебе не приехал в первый же день моего прилёта сюда. Я специально затянул визит к тебе, чтоб у тебя не оставалось времени за мной увязаться. Я два дня как уже здесь, – и Кулаков виновато посмотрел на Симакова.

– Ах ты, негодник! Два дня здесь и только сегодня заявился? Я столько лет ждал, верил, что ты жив и вернёшься, а ты украл у меня два дня! – Симаков встал и со слезами на глазах подошёл к Кулакову. Тот тоже встал.

– Так надо, Васильич! – и Генка крепко обнял Симакова.

*****

По прилёту в Москву Кулаков сразу же направился в трест «Зарубежспецсвязь». Рабочий день в тресте уже близился к концу, но он успел застать своего куратора, Никитина Сергея Ивановича, с которым он общался несколько раз по междугороднему телефону. Никитин зарегистрировал прибытие Кулакова, дал ему направление в гостиницу и объяснил, что предстоит сделать Кулакову в ближайшие три дня до отлёта в Афганистан. Из этих объяснений Кулаков понял, что эти три дня ему придётся помотаться по Москве со сбором подписей и печатей на вручённом ему Никитиным «бегунке». К «бегунку» Никитин приложил и расписание, в котором указывалось где и когда Кулакову назначены встречи для собеседования и инструктажа. Буквально утром следующего дня, в 10 часов ему надлежало явиться в ЦК КПСС, для собеседования. Затем в три часа дня, аналогичный инструктаж в Министерстве связи. Между делом необходимо было ещё сдать профсоюзный билет и получить роспись и штамп на «бегунке» от ВЦСПС. На второй день предстояло посетить ещё пять или шесть различных ведомств с одной целью – получить удостоверенную печатью подпись.

На следующее утро, без десяти минут десять, Кулаков вошёл в дверь третьего подъезда ЦК КПСС. В холле уже находилось человек 18—20, по всей видимости таких же соискателей подписей с печатями, каким был Кулаков. С двух сторон довольно широкой лестницы, ведущей наверх, стояли два офицера в зелёных фуражках. Генка подошёл к одному из них и подал своё направление на инструктаж. Офицер попросил предъявить паспорт, после чего сверился со списком, лежащим рядом на маленьком столике, коротко бросил: «Ожидайте», – и положил Генкин паспорт рядом с кучкой других паспортов. Без одной минуты 10, по лестнице спустился представительный мужчина с листком бумаги в руках. Он пояснил, что сейчас зачитает фамилии, прибывших специалистов на собеседование, и, каждому назовёт номер кабинета, куда следует пройти. Кулакову достался восьмой кабинет. Мужчина пригласил всех на второй этаж и показал кабинеты для собеседования.