– Обижаете, Виталий Алексеевич, я же всё-таки инструктор горного туризма и в картах разбираться обязан! – с обидой ответил Генка.

– Ладно, ладно, не обижайтесь, это я так, на всякий случай спросил, – и Сорокин расстелил карту на коленях у Генки.

– Ух ты! Какая карта! Километровая, что ли? Раньше никогда не видел таких подробных карт. Мы, в основном, пользуемся схемами, которые на самом деле не соответствуют действительности, – с восхищением, глядя на карту, произнёс Генка.

– Вы покажите, хотя бы приблизительно район, куда надо лететь, – попросил штурман.

– Почему приблизительно? Нам надо вот сюда! – и Генка, не сомневаясь, ткнул пальцем в карту.

– Всё понятно! – Штурман собрал карту и начал что-то говорить пилоту вертолёта.

Минут через 40, вертолёт уже кружил над горным хребтом в том районе, куда и направлялась эта небольшая экспедиция.

– Вот она эта скала! Видите, как будто скала разрублена топором! – стараясь перекричать шум мотора, крикнул Генка.

– Понятно! – прокричал Сорокин и надел наушники с микрофоном, чтобы договориться о дальнейших действиях с пилотом вертолёта.

Пока Сорокин переговаривался с пилотом, вертолёт сделал ещё пару кругов вокруг скалы, выискивая место для высадки людей. Наконец-то облюбовали небольшую площадку, метрах в трёхстах от цели полёта. Конечно, приземлить вертолёт на такую крохотную, не приспособленную площадку, было опасно, да и высота около 4000 метров, делала попытку приземления очень рискованной. Решили зависнуть над площадкой, высадить Сорокина, его двух сотрудников и Генку, вместе с грузом, а сам вертолёт, отправить километра на два вниз по ущелью, где найти площадку для приземления, не составляло труда. Там вертолёт, вместе с экипажем, и будет дожидаться возвращения всех участников экспедиции.

Стояла вторая половина августа. Вершины и горные хребты уже припорошились снегом, однако скала, к которой направлялись наши путешественники, чётко вырисовывалась на белоснежном фоне. На высадку десанта ушло около трёх минут, и вертолёт сделав крутой вираж, полетел вниз, искать площадку для посадки.

– Извините, Геннадий Петрович, что я вам не представил своих сотрудников, но вам это и ни к чему. Скорее всего, что вы с ними никогда и не столкнетесь. Они не местные, и после исследования интересующих нас скал, отбудут к месту своей службы, – как бы извиняясь, сказал Виталий Алексеевич.

– Да мне, как-то всё равно, – равнодушно ответил Генка.

До скалы, от места высадки, добрались минут за 10. По неглубокому, жёсткому снежному насту, идти было легко, как по ступенькам. Дойдя до расщелины между скал, четверо мужчин остановились и сняли рюкзаки.

– Не понял, – произнёс Сорокин, – сейчас температура воздуха не выше, чем +5, и солнце ещё ничего не успело нагреть, откуда такое тепло? Геннадий Петрович, покажите, пожалуйста, где был вход, как вы утверждаете в нишу и, хотя бы примерные её размеры. Ну, там, высота, ширина, – и протянул Генке кусок мела.

Генка постоял, подумал минуту, другую и обрисовал контур входа в предполагаемую нишу.

– Всё, Геннадий Петрович, большое вам спасибо, теперь вы можете быть свободным. Я имею в виду, что можете спускаться вниз, к вертолёту, и там нас подождать. Погода прекрасная, на небе ни облачка. Мы, как только управимся, тут же спустимся к вам. Да вон он, вертолёт, уже на полянке стоит, совсем недалеко, – выглянув из-за скалы, показал вниз рукой, Виталий Алексеевич.

– Да-да, я не заблужусь, – пробормотал Генка, хотя ему было очень интересно понаблюдать, что же всё-таки будут делать со скалами сотрудники государственной безопасности.

Ещё раз, потрогав гладкую, тёплую поверхность скал, Генка, с тяжёлым вздохом, начал спускаться вниз, к вертолёту. Вертолёт сверху был хорошо виден, он стоял на зелёной полянке и издалека напоминал стрекозу, присевшую отдохнуть на зелёный листок. Эта была та зелёная ровная полянка, на которой почти два месяца назад стояла палатка четырёх друзей и с которой ночью Антон видел странный зелёный луч.

Часам к пяти вечера к вертолёту спустился Сорокин с двумя молчаливыми сотрудниками. Загрузив рюкзаки, в которых явно позвякивали какие-то приборы, вертолёт медленно поднялся и взял курс на аэродром.

В аэропорту, Сорокин и Генка сели в ту же «Волгу», что привезла их утром, а двое неразговорчивых сотрудника погрузили свои рюкзаки на багажную тележку и остались что-то ждать. Действительно, Генка никогда их больше не видел, и ничего о них не слышал. Когда подъехали к Комитету, Сорокин провёл Генку в свой кабинет, достал из сейфа какой-то бланк и предложил Генке ознакомиться с ним и подписать.

– Геннадий Петрович, эта просто расписка о неразглашении любой информации, касающейся исчезновения вашего друга Антона Горина, – пояснил Виталий Алексеевич, – больше никаких объяснений по этому делу, от вас требовать не будут ни в прокуратуре, ни в милиции. Соответствующее постановление мы им вышлем. Вы так же не должны обсуждать эту тему со своими родственниками, друзьями, коллегами по работе. Тема эта закрыта, и напрямую связана с безопасностью нашей страны. Если произойдёт утечка информации по вашей вине, вы будете привлечены к ответственности, со всеми вытекающими последствиями. Вам всё понятно? – с улыбкой спросил Сорокин, – если да, то подпишитесь вот здесь, внизу.

– А дату тоже проставить? – спросил Генка.

– Да-да, конечно! А теперь пойдёмте, я вас провожу. Просто так из нашего ведомства вас не выпустят, – опять с приятной улыбкой сказал Виталий Алексеевич.

Старик встал с кровати и подошёл к окну. Поднял жалюзи, стал любоваться рассветом. В южных широтах утренний рассвет и вечерние сумерки коротки. Очертания гор уже были видны на фоне тёмно-синего неба, которое с каждой минутой светлело всё больше и больше. И вот в какой-то миг, солнце ударило в снежные пики гор. Хотя диск самого солнца ещё не был виден, но чувствовалось, что оно вот-вот выглянет из-за горной цепи. Дождавшись, когда солнце поднимется над горами во всей красе, старик прошёл в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок.

*****

Ни в милицию, ни в прокуратуру, Генку больше не вызывали. В Областном Совете по туризму вопрос о лишении инструкторского удостоверения и спортивной дисквалификации, как-то сошёл на нет. Сразу, после исчезновения Антона об этом только и говорилось, будто дисквалификация могла помочь найти пропавшего. Потом было решение отложить рассмотрение дела до выяснения всех обстоятельств и никаких штрафных санкций не применять. По всей вероятности, здесь сработало постановление Комитета Государственной Безопасности.

Антон был воспитанником детского дома. Во время войны его трёхлетнего, привезла какая-то женщина из западной части СССР, где шли жестокие бои. Кто была эта женщина, и куда потом делась, никто понятия не имел. Антона же определили в детский дом. В записке, найденной в его рваном пальтишке, было написано только: «Антон Владимирович Горин, 1941 г.р.» и больше ничего. Так потом его и зарегистрировали.

После армии Антон пристроился работать на турбазе «Озеро Иссык». В летний сезон работал инструктором, а в межсезонье: и дизелистом, и сторожем, и дворником. Одним словом, мастером на все руки. Небольшая своя комнатка, да питание в столовой при турбазе, а больше ему ничего и не требовалось. После исчезновения Антона только директор турбазы вздыхал, когда надо было что-то сделать по хозяйству, да Генка никак не мог забыть друга. Остальным же не было никакого дела до того, куда запропастился Антон. Хотя Генка и был постарше Антона лет на пять, но на дружбе это никак не отражалось. Когда Генка в летний сезон приезжал на турбазу поработать инструктором, то всегда просил старшего инструктора, чтобы вторым инструктором к нему ставили Антона. Так несколько сезонов они в паре и проработали.