Он иронично рассмеялся, а потом:

— Прими лекарства и топай на упражнения. И ради всего, не броди босиком.

Я уперла руку в стену и, облокотившись об нее, с вызовом изрекла:

— Что я слышу, нотки ревности?

Он покачал головой, расправив плечи:

— Ты не исправима. В общем, я предупредил.

— А я не подчиняюсь, — отрезала я.

— Если еще застукаю, то напишу в карте, что у тебя навязчивая идея, и тебя привяжут к кровати! — уверенно заявил он, выдвинув контраргумент, пользуясь своим служебным положением.

— Пф… — выдохнула я, — ну ладно, так и быть, я выкину белый флаг.

— Вы так великодушны…

— А-то, — отозвалась я и крикнула ему вдогонку: — мои тапки ночевали на своем месте.

Он не обернулся, но:

— Тебе стоит брать с них пример!

Я залилась смехом. И внезапно задумалась. Смотря ему вслед, улыбка на губах сменилась дерзкой: И все же, когда это произошло? Когда я впустила его в сердце, в которое для всех остальных путь был закрыт? Я нашла ответ. И теперь я могу ответить на вопрос Нейла. Почему, именно Итан, а не он? Он — первая моя настоящая любовь. Тот, кто освободил во мне то, что было глубоко запрятано внутри. Тот, кто когда-либо принимал меня такой, какая я есть. До встречи с ним я никогда не встречала никого похожего. Он тот, с кем я пережила много всего, впервые вместе: веселье, счастье, грусть. Все эти эмоции, все те чувства, что я испытываю, и с которыми ничто не сравнится. И я хочу еще, чтобы это продолжалось. Именно это, то сильное, что дает мне понять, что я не ошиблась. Поэтому, я сделаю всё, чтобы добиться его, даже если на это уйдут последние дни моей жизни. Оно того стоит.

Однако, за всем этим я так же осознала еще одну важную вещь, на которую долго закрывала глаза. Правда в том, что в таком качестве войти в мою жизнь мог и Нейл, просто он опоздал, даже находясь и поддерживая меня всё это время, и после всего, что было. Он — был вторым. Моё сердце к тому моменту уже решило окончательно, и он ничего не мог бы предотвратить. Самое главное в любви — не упустить момент. И если б мы с ним встретились раньше, то моя любовь была бы к нему.

Вот такие вот человеческие чувства — непредсказуемые и несправедливые.

Влюбиться — значит покалечить своё или чужое сердце. Но, я все равно буду верить в любовь. Потому что, даже нанося удар, она же потом и спасает нас. Мы можем назвать это самым зависимым наркотиком жизни, но разве мы можем прожить без этого? Нет. Каждому из нас необходим подобный допинг. И я не сожалею.

За окном мрак. Захожу бесшумно. Он полусидит в своем плохо освещенном рабочем кабинете — перегорела пара лампочек. Ноги вытянуты, руки расслаблены на столе, голова устроена на них — спит.

Неловко как-то… но, опускаюсь рядом: пальцы в край стола, подбородок на них. Изучаю контуры его лица и улыбаюсь глупо слащавой улыбкой. И думаю: когда ты спишь, мне холодно от мысли, как безмятежен дремлющий мир в своем замедленном падении. Ты нереально близко и я вдыхаю тебя, как эфир, с мечтой о полном погружении. И, непреодолимая, невысказанная нежность нарастает и расширяется во мне, и хочется, как-то выразить её. Наверное, распасться на миг на атомы тепла или прохлады, и заполнить этим всё вокруг спящего тебя.

Завибрировал пейджер. Он проснулся.

— Ты…

— Да. Ваше личное приведение, не рады? — невозмутимо огласила я, подумав: Интересно, сколько часов он провел без сна? Я слышала, как об этом говорили медсестры, что сегодня было более трех сложных операций. Вид у него и, правда, утомленный.

— Который час? — рассеяно брякнул он, осекся, насторожился: — что-то случилось?

«Н-да, — ответила я, — катастрофа вселенского масштаба. Я влюбилась. В вас».

— Нет — произнесла я, усаживаясь на противоположно стоящий стул.

Он сдвинул брови, сжал веки, размял руки и стал массировать шею:

— Иногда, мне кажется — я тут живу.

— Значит, мы с вами соседи?

— Пожалуй, можно и так сказать…

Спроси саму себя: закрой глаза, сосчитай до трех и теперь скажи, думаешь ли ты о нем, как это всегда было?

Я открываю глаза. Мой внутренний голос говорит: «Да!».

Если бы только у меня было мужество, чтобы отдать ему всю себя. Но, правда в том, что я ему не нужна. Как это больно — нуждаться в ком-то так сильно.

— Я могу чем-нибудь тебе помочь? — спросил он, наверно, увидев моё изменившееся лицо.

Я тяжело вздохнула:

— Скажите, вы всех пытаетесь спасти?

— С чего ты вдруг…

— Просто «да» или «нет», ответьте?

— Пытаюсь — да, спасаю — нет.

— Тогда… попытайтесь спасти меня, — я поднимаю на него умоляющие глаза, полные слёз.

— Ну что ты… — он садится рядом, прямо около моих коленей.

— Я просто не хочу… — шепчу я.

— Что?

— Никуда уходить. — Я посмотрела наверх и ткнула пальцем в потолок — ни туда. Затем уткнулась вниз — ни туда. И в его глаза — я хочу остаться здесь!

— Почему ты так жестока к себе? — заметил он, помолчав немного.

— Может, потому, что то, что меня гложет — это не плохие воспоминания, которые я могла бы вычеркнуть и заставить себя поверить в то, что этого никогда не было. Это — избитая действительность, где с людьми чаще случается плохое, нежели хорошее. Но…

Он пристально смотрел на меня и не дал договорить:

— Будущее еще не обнаружило себя. Ты жива, а подталкиваешь себя к пропасти.

Зачем?

— Иногда, мне хочется спрятаться, закрывшись внутри себя. Вы ведь знаете, каково это — чувствовать себя, словно, в темноте и, держа это в себе, мечтать о другой жизни?

— Знаю, поэтому и в курсе, что зациклившись на чем-то, мы перестаем замечать, как смысл всего важного от нас ускользает. Проблемы — если они есть, значит, мы живы: я, ты и все люди планеты. В эту секунду, каждый из нас на своем этапе, в своей судьбе, выкладывает свою дорогу.

Так тепло на душе. Я могу взобраться выше, без боязни упасть. Молчание, я готова сделать признание. Потому что, если не попробовать, ведь никогда и не узнаешь…

Десять минут спустя. И разговор перешел на менее серьезные темы. На — молчаливые.

«Всё решится. Сейчас или никогда», — подумала я.

— Знаете, а я встретила парня, он похож на вас, — сказала я, привлекая его внимание. Он уже опять сидел за столом, работая над целым ворохом документов. И на каких он только батарейках?

Он не оторвал головы:

— Понятно…

И после паузы, я уточнила:

— Но, он — не вы.

Скептически быстрый взгляд.

— Вам не интересно — кто он? — возмутилась я.

Он пожал плечами:

— Ну и кто?

— Вы его видели в день моей операции. Он тогда вам еще что-то сказал. Скажите, что за слова?

— Правильнее, что он под ними подразумевал.

— И что же?

— То, что если я тебя потеряю, то он точно заставит меня пожалеть.

Я затихла.

Итан. М. продолжил:

— По крайней мере, теперь я уверен, что ты в надежных руках.

Головная боль узким обручем стиснула голову. Мысли взорвались: незачем было воображать себе, что всё могло бы быть иначе. На что я, вообще, надеялась, шагая в неизвестность? Просто случайность… он не разделяет то, что к нему испытываю я. Для него я всего лишь такая же, как и другие пациенты. Никакой взаимности. Только односторонние чувства. Я — пустое место. Вот она — та самая боль, не поймешь, пока не испытаешь.

— Знаете что, доктор И.? — спрашиваю я.

Он поднимает на меня глаза:

— Что?

— Идите вы… в то самое место! — говорю я и направляюсь к двери.

За спиной торопливые шаги. Остановился. Руку на дверь. Склонился. Учащённое дыхание в мой затылок. Мне кажется, я, словно, слышу глухой стук пульса, бьющегося в его венах. Опасная близость. Сглатываю и медленно, словно, и не я поворачиваюсь, а меня — разворачивают. Скользящий поворот и я перед ним.

Дальше произошло нечто.

— Ты всегда бьешь без промаха, да?

— Да, стараюсь оставлять последнее слово за собой, — заявила я, слабо понимая, о чем он.