Эмма осунулась. Дона шагнула ко мне и сжала мою руку.

— Мне так жаль, Селия. Я знаю, как больно он тебя ранил.

Вот в этом и была суть проблемы. Боль не ушла по сей день. Мне так хотелось, чтобы все у нас сложилось хорошо… отчаянно хотелось. Но Бруно был самим собой, и я не могла уповать на то, что он изменится. Он был старомодным итало-американцем, свято верившим в такие понятия, как дом и семейный очаг. Женщина должна была наполнить его дом детьми, смехом и любовью. Для Бруно это было важнее всего на свете. Он вырос в такой атмосфере и желал этого для себя. Я уважала его стремления, но для себя видела в жизни не такую роль. По крайней мере, сейчас.

В данный момент моя цель в жизни состояла в том, чтобы оберегать людей. Это моя профессия, я этим зарабатываю на жизнь, и более того: мне нравится подвергать себя опасности. Когда это необходимо, я с легкостью забываю о доме и семейном очаге. Эти два мировоззрения не слишком хорошо сочетаются. На самом деле, я не хотела, чтобы Бруно менялся. И я знала, что он питает ко мне точно такие же чувства. Наши отношения всегда строились на нелегком мирном договоре, как бы нам обоим ни хотелось в этом признаваться.

— Кто угодно может измениться, — произнесла Эмма после долгой паузы. — Я в это искренне верю. Если этого очень хочешь и будешь изо всех сил стараться, сможешь стать другим.

Эти слова она выговорила тихо, но страстно. В них было что-то глубоко личное. Даже немного странно было их услышать.

Эмма говорила не только о Бруно, и мы все это понимали. Когда тебя запятнал демон, от этого не так просто избавиться — как мне никуда не деться от своих клыков. Главным, почему мы решили отправиться в это путешествие, была попытка убежать от своих столкновений со смертью и кое-чем похуже смерти.

Моя бабушка подошла к Эмме и крепко ее обняла.

— Конечно, люди могут меняться, детка. Просто нужно время и желание. Нужно так этого хотеть, чтобы все прочее стало не важно. А еще важно, чтобы люди помогали тебе, не давали сбиться с пути.

Я поняла, что теперь бабушка говорит не о Бруно и даже не об Эмме. Она говорила обо всех нас, но, как мне показалось, больше всего — о моей матери.

Господи, ну и компания у нас подобралась.

— Ладно, — проговорила я после долгой паузы. — Я ему позвоню. Обещаю. Но на следующей неделе, хорошо? А сейчас нам предстоит уик-энд под девизом «Мужчинам вход воспрещен».

Эмма высвободилась из объятий бабушки и просияла, а бабушка улыбнулась мне полупечальной улыбкой, которая яснее всяких слов сказала мне: «Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось». Бабушка была единственной константой в моей жизни, единственным человеком, на которого я по-настоящему могла рассчитывать.

Дона тряхнула руками, стараясь сбросить напряжение.

— А скажите, Эмили, как вам уроки «тай-чи»?[18] Ba nyi говорит, что у вас большие успехи.

Что? Бабушка Доны взялась обучать мою бабулю гимнастике «тай-чи»? А она мне ничего не говорила.

Бабушка рассмеялась и грациозно шевельнула рукой. Она закончила движение, повернув ко мне ладонь.

— О да. Уже несколько недель. Насколько же лучше у меня стали гнуться суставы! Ань — прекрасный учитель. — Бабушка прошла мимо меня и направилась к двери своей квартиры. — Но нам нужно унести эти розы подальше от солнца. Прошу вас, входите.

Я была удивлена, увидев Пили, которая сидела на бабушкином диване с чашкой чая. А я знала, что бабушка чай недолюбливает. По журнальному столику были разбросаны яркие буклеты с картинками, изображавшими разные экзотические места. Дона радостно захлопала в ладоши.

— О! И вы тоже собираетесь куда-то ехать? Не сомневаюсь, вы чудесно проведете время.

Вот как? У меня вдруг возникло неприятное ощущение, что от меня что-то скрывают. Я вымученно улыбнулась и подтолкнула Дону плечом.

— Пожалуйста, помоги мне с этими розами. Пойдем в кухню, хорошо?

Дона непонимающе глянула на меня, а я одарила ее патентованным взглядом типа: «Мне надо с тобой поговорить. Срочно».

— О! Конечно. Да, надо обязательно подрезать кончики, а то ведь розы уже давно в вазе.

Она всегда отличалась понятливостью.

Бабушка села за столик и взяла чашку.

— Садись, Эмма. Выпей чаю. Селия, ножницы для обрезки цветов — в ящике рядом с плитой, а мусорное ведро — под раковиной.

— В чем дело? — тихо спросила Дона, когда мы с ней принялись обрезать стебли роз под холодной проточной водой. — Ты из-за чего-то расстроилась?

Я шумно выдохнула и прошептала в ответ:

— Не знаю. Пытаюсь понять, что происходит. Я про «тай-чи» ни сном ни духом, а ты знала. Вдобавок, похоже, тебе все известно про туристические буклеты. Пожалуй, это я должна спросить, что происходит.

Дона пожала плечами.

— Ты в последнее время была занята по уши, а ей одиноко. Порой она звонит в офис просто для того, чтобы поболтать. Я предложила своей бабушке поучить ее «тай-чи». Эмили нужно было чем-то заняться, поскольку большее из того, что тут происходит, ей не очень нравится. С ней дружит Пили и моя бабушка. За последние недели они очень сблизились. Я так думаю, что Пили не только ясновидящая, но еще и эмпат. Она внушает Эмили, что надо думать о будущем, строить планы, а не только жить прошлым.

Я начала ставить обрезанные розы в вазу.

— Почему она мне ничего об этом не говорила?

Дона вздохнула, обернулась и облокотилась о стол.

— Честно? Тебе стоит об этом поговорить с Пили. Она знает гораздо больше, чем я. Пусть твоя бабушка покажет мне и Эмме сады. На самом деле я их уже видела, но я схожу за компанию. А у тебя будет время поговорить с Пили.

Не дав мне ответить, Дона вернулась в гостиную.

— Эмили, вы не могли бы показать мне и Эмме розовый сад? Мне кажется, Селии и Пили будет приятно немного поболтать и повспоминать о жизни на острове сирен.

Вот так мы с Пили остались наедине. Я села на красивую гобеленовую диванную подушку и устремила взгляд на хрупкую старушку-полинезийку.

— Ну… Пили. Как вам нравится жизнь пенсионерки?

Она улыбнулась так спокойно и ласково, что у меня непроизвольно расслабились мышцы.

— Не стоит тратить время на пустые разговоры, Селия. Я знаю, ты думаешь о бабушке — гадаешь, что происходит, и это можно понять. Она не хотела волновать тебя, потому что знает, что у тебя своих забот по горло. Ты так мало говоришь о своих проблемах, что и у других пропадает желание рассказывать тебе о своих бедах. Прошу тебя, только не считай, что я тебя осуждаю. Но ты должна помнить, что твоя бабушка тяжело пережила смерть своего духовника, весть о смертельном проклятье и все, что произошло с тобой и ее дочерью. Вдобавок недавно ей пришлось покинуть единственный дом, в котором она прожила всю свою сознательную жизнь. Ей нужно было время привыкнуть. Время, чтобы начать жить по-другому — как начала ты.

У меня вспыхнули щеки, засосало под ложечкой. Я не могла поверить, что все это мне самой не пришло в голову. Бедная моя бабуля!

— Не знаю, что сказать. Думаете, мне стоит отменить поездку и побыть с ней какое-то время?

Пили снова заботливо улыбнулась и прикоснулась к моей руке.

— Нет-нет. Тебе самой нужно время на восстановление, как и Эмили. Меня немного встревожило то, как сильно она привязалась в последнее время ко мне и Ань, вот я и предложила, чтобы она немного занялась собой — завела новые знакомства, позанималась чем-то таким, чего никогда не делала прежде. У нее прекрасное здоровье, она переживет многих своих сверстниц. Но она потеряла так много друзей и близких, что потери можно восполнить только за счет новых знакомств, нового опыта. — Пили похлопала меня по руке, но я не утешилась. — Ты только не волнуйся. Я изо всех сил стараюсь отправить ее туда, где ей не будет нужно постоянно переживать за тебя и Лану. Чтобы у нее полегчало на сердце, мы должны чем-то занять ее ум и руки.

«Она потеряла столько друзей и близких». Ох.