Литмир - Электронная Библиотека
II

Пожилая, измученная жарой женщина рассердилась на Егора за то, что он ввел в комнату пса. Но все ребята дружно заступились за Барса, и женщина, махнув рукой, перестала спорить и, неприязненно глядя на Егора, дала ему листок бумаги. Егор заполнил листок, уплатил пятьдесят копеек. Женщина переспросила фамилию и ушла в соседнюю комнату. Она скоро вернулась и равнодушным голосом сказала, что «Максим Иванович Сапегин не значится». Егор сначала не понял и не поверил справке, он стал уверять женщину, что этого не может быть, но женщина пожала плечами и предложила Егору уйти, чтобы она могла запереть двери на обеденный перерыв. Егор, приученный к дисциплине, вышел.

– Ребята, а где заведующий адресным столом живет? – спросил он. – Надо проверить эту справку.

Черная от загара, худенькая девочка лет семи, в одних трусах, сказала, что «папа живет в этом же доме».

– Веди меня к нему! – решительно сказал Егор. Девочка, с опаской оглядываясь на Барса, провела Егора во двор и позвала в дом.

Огромный дворняга, спавший в сенях, с лаем бросился на Барса, но тот мгновенно опрокинул его на спину и схватил за горло. Рычанье, визг, стук упавших досок, звон разбитой посуды и вызванный этим переполох вовсе не способствовали «выяснению». И все же заведующий, прогнав Егора с собакой во двор, после настойчивых просьб дочки и ребят смягчился и пошел сам проверять адрес. Возвратившись, он сочувственно развел руками и подтвердил, что Максим Иванович Сапегин действительно в Джелал-Буйнаке не значится.

Егор был потрясен. Его совсем не пугало, что станется с ним здесь, в незнакомом городе – он привык к самостоятельности, – но не случилось ли чего плохого с полковником Сапегиным? Или он работает где-нибудь в военном учреждении и поэтому как военный не значится в адресном столе?

Ребята сидели на корточках, сочувственно глядя на Егора.

– А ну, орлы, покажите, где райвоенкомат, – сказал Егор.

Ребята с готовностью бросились вперед.

В военкомате был только один дежурный. Он внимательно выслушал Егора, расспросил о полковнике Сапегине, долго рылся в бумагах и наконец сказал, что полковник Сапегин на учете не состоит и раньше, до войны, тоже не состоял.

Егор вышел на улицу. Он растерялся и не знал, что же теперь предпринять. Надо было что-то придумать.

– А ну брысь! – сердито закричал он ребятам, пристававшим к Барсу, и те испуганно замерли на месте. – За службу спасибо, – устыдившись своей резкости, сказал Егор, – только не ходите больше за мной.

Он медленно побрел по обочине улицы без цели, просто так, куда глаза глядят, а рядом с ним шел Барс. Четвероногому другу передалось настроение мальчика. Осторожно ступая, он то и дело сочувственно заглядывал Егору в глаза, стараясь угадать его намерения.

III

Егор так задумался, что столкнулся с мальчуганом, шедшим ему навстречу. Громкие рыдания мальчика сразу прервали его думы.

– Чего ты гудишь, как паровоз? Я же не сильно толкнул тебя, – сказал Егор, не терпевший плакс.

Но мальчик плакал навзрыд. Все его маленькое тело содрогалось от рыданий. Он тер кулаком глаза и, сам того не замечая, растирал грязь по щекам.

– В чем дело? – примирительно спросил Егор, поняв, что мальчик плачет не от толчка.

Но тот, уловив нотку сочувствия в его голосе, заплакал еще громче.

– Хлопец, а ревешь, как белуга!

– Белуги не ревут, они рыбы, а я деньги потерял, – наконец вымолвил мальчик.

– Искать надо, а не плакать.

– Я искал… а Степка подошел, услышал, что я потерял, и смеется. «Врешь ты все, – говорит, – сам истратил на конфеты – и притворяешься! Вот пойду, – говорит, – и расскажу, что сам видел, как ты конфеты ел…»

– Ну и брат у тебя! – посочувствовал Егор.

– Он не брат – Степка Пханов, – невразумительно ответил мальчик.

– Ты вот что, орел, – сказал Егор, – плакать перестань, а расскажи толком.

– Я не орел, я Толя!

Всхлипывая и размазывая по лицу слезы, Толя рассказал, что он потерял последние деньги. Его как сироту из дома для эвакуированных ленинградских детей взяла тетя Глаша. Она очень хорошая, он у нее как сын родной. Вчера она купила ему ботинки на рынке, дорого заплатила, и у них до получки осталось только сто рублей. Тетя Глаша послала его с последней сторублевкой в магазин за продуктами. Он эту сторублевку потерял. А Степка еще врет…

– Так ты из Ленинграда! – радостно воскликнул Егор, чувствовавший себя очень одиноким в этом чужом городе.

– Из Ленинграда.

Егору было и радостно от встречи с земляком и жалко этого обиженного мальчугана. Хотелось помочь мальчику, но как? Он засунул руки в карманы, ощупал шелестящие бумажки… Мелочь! Эх, была бы у него тысяча рублей! Есть, правда, сотня в левом кармане гимнастерки, так это «НЗ» – неприкосновенный запас на случай беды.

– А если мы поищем еще? – предложил Егор.

– Нет, нет. Их Степка нашел и взял.

– Пойдем заставим его отдать, – сказал Егор.

– Что ты! Он сын Мустафы Пханова. Он знаешь какой! Он уже год как бросил учиться в шестом классе. Он большой. Он хвастался Топсу, что у родного отца потихоньку тащит деньги из кармана. Если Степка нашел, то ни за что не сознается… А сам грозится: «Все узнают, как ты у Глафиры Николаевны деньги украл». А я их не крал… – Слезы снова покатились по щекам мальчика. – «Воров, – говорит, – учить надо. Не принесешь – отправят тебя в исправительный дом для малолетних преступников…»

Егор смотрел в огромные карие глаза мальчика, и столько было в них горя, незаслуженной обиды и беспомощности, что Егор мгновенно вынул из кармана деньги.

– Вот твои деньги, – сказал юный фронтовик и протянул свою последнюю сторублевку.

– Ну! – как вздох облегчения, вырвалось у мальчугана.

Он порывисто схватил деньги, разгладил свернутую вчетверо смятую сторублевку, развернул ее, осмотрел с обеих сторон и дрожащей рукой протянул деньги Егору обратно.

– Это не те, – еле слышно прошептал он, – на тех в углу чернильным карандашом было написано «сорок две тысячи».

Егор понял, что не так-то просто заставить честного мальчика даже в беде принять деньги, и ему еще сильнее захотелось помочь мальчику. Егор дружески хлопнул его по плечу и сказал с напускной грубостью:

– Брось меня разыгрывать! Значит, я твою только что разменял. Ты вот что: дают – бери, бьют – беги. Ну, чего на меня глаза пялишь? Что я, дурак, что ли, свои рубли всяким встречным-поперечным дарить? И вообще, раз старший приказывает, не рассуждай, а исполняй. А ну, суй деньги в карман! – И Егор схватил руку мальчика, зажал в ней сторублевку. – А теперь аллюр три креста – беги и покупай продукты.

Мальчик стоял, не спуская с Егора изумленного взгляда. Егору стало не по себе.

– А ну, крой бегом, а то вот возьму и отберу назад деньги!

Мальчик молча протянул ему сторублевку.

– Спрячь! – сердито крикнул Егор. – И пошутить нельзя. Ну, кругом марш!

Мальчик вдруг покраснел, засмеялся и, поняв, что над ним не шутят, подскочил к Егору и крепко обнял его за шею. Егор смутился.

– А ну тебя! – вырываясь, с сердцем сказал он странно скрипучим голосом, потому что в горле у него запершило и сдавило.

Он махнул рукой и поспешно пошел вдоль улицы, потом вдруг обернулся и крикнул:

– А Степке Пханову скажи, что встретил своего земляка, ленинградца, бывалого фронтовика, и если Степка тебя пальцем тронет, ему не поздоровится!

В горле у Егора опять сжало, и он, резко повернувшись, зашагал дальше. Он брел неизвестно куда. За ним, понурив голову, брел Барс, всегда послушный и верный друг. А сзади стоял худенький тринадцатилетний мальчик с сияющим взглядом широко открытых карих глаз. Сжимая в руке сторублевку, он смотрел вслед Егору, и крупные слезы текли по его щекам, но это уже не были слезы горя.

IV

Егор долго бродил по опустевшим от жары улицам города и спрашивал о Сапегине. Но никто ничего не знал. Стало так жарко, что даже самые злые хозяйские собаки, не пропускавшие без лая ни одного чужого пса, и те забились в темные углы и молчали.

4
{"b":"212815","o":1}