Авдотья Максимовна входит и останавливается на пороге.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Те же и Авдотья Максимовна.
Русаков. Кто? кто это?
Авдотья Максимовна. Я, тятенька.
Русаков. Ты? А полюбовник где?
Авдотья Максимовна. Тятенька!..
Русаков. К нему, к нему, ступай к нему!
Авдотья Максимовна (твердо). Я не пойду из дому. Прогоните — я умру на пороге.
Русаков (молча смотрит на нее). Где же тот-то? где мой враг-то?..
Авдотья Максимовна. Он меня обманул, он меня не любит — ему только деньги нужны.
Русаков. А! вот что! Я, кажется, давеча говорил тебе об этом. Да где отцу знать: он на старости лет из ума выжил. Ну, зачем же ты пришла?
Авдотья Максимовна. Куда ж я, тятенька, денусь?
Русаков. Ну, что ж, известно, не гнать же мне тебя. (Притворно смеется.)
Авдотья Максимовна (падает ему в ноги). Тятенька! простите меня!
Русаков. Простите! Нет, ты меня уморила было!.. Ведь мне теперь стыдно людям глаза показать, а про тебя-то и говорить нечего. Нет, голубушка, я тебя запру. Поди! (Отходит.)
Бородкин. Встаньте, Авдотья Максимовна, бог милостив! Дело обойдется как-нибудь.
Поднимает ее, она плачет; они отходят в сторону и разговаривают вполголоса. Входит Маломальский.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Те же и Маломальский.
Маломальский. Сват, а сват, я, примерно, молодца-то остановил.
Русаков. Ах, провались он совсем! Мне-то что за дело?..
Маломальский. Как, сват, нет, ты не то… Он этого не должóн… Он, примерно, теперь осрамил девушку… ну, и женись… мы заставим.
Русаков. Да мне его и даром не надо, не то что насильно заставить. Осрамил — ну, что ж, наш грех!.. Да меня золотом осыпь, я на него и глядеть-то не хочу, не то чтоб в зятья взять.
Маломальский. Это к тому, что теперича… слух этот пойдет… так и так… и, примерно, разойдется по городу: кто ее возьмет?
Русаков. Что ж делать-то, согрешили. На себя пеняй.
Бородкин (выступая вперед). Я возьму-с.
Маломальский. Гм!.. (Мигает глазом.) Не бери!
Бородкин. Будет вам врать-то-с. Это наше дело.
Русаков. Нет, Иванушка, тебе эта невеста не годится, я тебе найду другую.
Бородкин. Мне другой не надобно-с.
Русаков. Тебе надобно девушку честную, чтоб про нее худой славы не было.
Бородкин. Что это значит худая слава! Коли я люблю Авдотью Максимовну, так это для меня все одно.
Русаков. Да она тебя не стóит. Ей теперь нечего об замужестве думать.
Бородкин. Вы давеча сами обещали. Я вот от своего слова не пячусь, а вы пятитесь. А уж это не порядок, Максим Федотыч!.. Положим, хоша она ваша дочь, а за что ж ее обижать. Авдотья Максимовна и так обижена кругом, должóн кто-нибудь за нее заступиться. Ее ж обидели, да ее же и бранить. По крайней мере она у нас будет ласку видеть от меня и от маменьки. Что ж такое, со всяким грех бывает. Не нам судить!
Русаков. Да ты что шумишь-то?
Бородкин. Да мне что шуметь-то?.. Вы мне обещали Авдотью Максимовну, и отдайте!..
Русаков (подумавши). Да возьми, пожалуй. Эка невидаль!
Бородкин (подходя к Авдотье Максимовне). Авдотья Максимовна, не плачьте, перестаньте-с. Теперь вас никто обидеть не смеет-с. Никому не позволю… самому Максиму Федотычу, провалиться на этом месте!..
Авдотья Максимовна. Иван Петрович! любите хоть вы меня, меня никто не любит. Весь свет на меня!
Бородкин. Помилуйте, Авдотья Максимовна, есть же во мне какое-нибудь чувство; я ведь не зверь, и во мне есть искра божья!
Авдотья Максимовна. Иван Петрович! я за вас буду вечно богу молить, вы заступились за бедную девушку. Уж коли тятенька говорит вам, что вам нужно девушку честную, чего же мне ждать от других-то?.. Этакую муку терпеть!.. Меня б на неделю не стало!.. Кабы кто видел мою душу!.. Каково мне теперь!.. Я честная девушка, Иван Петрович — я вас обманывать не стану. Скажите вы это всем и тятеньке.
Русаков (пораженный). Эх-ма, сват, состарелся я, а все еще глуп. За что я ее обидел? Во гневе скажешь слово, а его уж не воротишь. Слово-то, как стрела. Ведь иногда словом-то обидишь больше, чем делом! Так ли, сват?.. А это грех… Дунюшка, словечко-то у меня давеча всердцах вырвалось, маленько оно обидно, так ты его к сердцу не принимай. Самому было горько, ну и сказал лишнее.
Авдотья Максимовна. Тятенька! простите меня.
Русаков. Бог тебя простит, ты меня-то прости! (Целует ее.) Нет, Иванушка, я тебе ее не отдам!..
Бородкин. Как же это, Максим Федотыч? Это на что ж похоже-с?
Русаков. Коли хочешь ее взять, так переезжай сюда, и с матерью, и будем жить вместе.
Бородкин. Это-то все одно-с, а то было уж я перепужался.
Русаков. Сестра, поди сюда!
Входит Арина Федотовна.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Те же и Арина Федотовна.
Арина Федотовна. Что вам угодно, братец?
Русаков. Ну, прости меня!.. Теперь, на радости, не ссорятся!
Арина Федотовна. И, братец, что это вы!.. Да смею ли я обижаться?..
Маломальский. А я… все-таки… примерно… его не отпущу…
Русаков. Кого его?..
Маломальский. Барина… То есть ни копейки, примерно, за постой…
Русаков. Ну, уж я за него заплачу, только чтоб он убирался поскорей.
Маломальский. А что, сват, угощение будет?
Русаков. Будет, как не быть. Мы еще и не ужинали. Сестрица, приготовь-ка нам что-нибудь, поздравить жениха с невестой.
Арина Федотовна. Сейчас, братец.
Маломальский. Ну, уж теперь, сват, я загулял… уж теперь вплоть до свадьбы. Там хозяйка как хочет, а я, примерно, гуляю!..
Комментарии
Впервые опубликовано в журнале «Московитянин», 1853, № 5, март. В этом же году пьеса вышла отдельным изданием: «Не в свои сани не садись» в московской типографии В. Готье.
Раннее название комедии — «От добра добра не ищут» — зафиксировано в черновом автографе.
Первая редакция пьесы содержится в нижнем слое этого автографа (написанном карандашом и более светлыми чернилами). В результате поправок, существенно изменивших первоначальный текст комедии, появилась вторая ее редакция (верхний слой автографа), а третью, последнюю редакцию отражает писарская копия, также испещренная многочисленными авторскими поправками.
В композиционном плане первая редакция мало чем отличается от последнего текста, если не считать завязки комедии — объяснения причин приезда Вихорева в город. Она не сразу удалась драматургу, и он упорно, четыре раза, переделывал этот сюжетный узел.
В списке действующих лиц автографа нет Баранчевского, но в комедии он действует, правда под фамилией «Петренков». Вместо «Виктора Аркадьевича Вихорева» здесь назвав «Федор Федорович Ганц — проезжий офицер». Значится также «Антоновна — ключница Русакова», но отсутствует «Степан — слуга Вихорева». Действие должно было происходить в «уездном городе Малинове», хотя на страницах рукописи встречается уже название «Черемухин». В первой и второй редакциях видны поиски автором фамилий Вихорева и Баранчевского. «Федор Федорович Ганц» переименовывается в «Ф. Ф. Вольфова», потом в «Ф. Ф. Лихарева» и только в последней редакции он стал «Виктором Аркадьевичем Вихоревым».
