Специальная чрезвычайная сессия Генеральной Ассамблеи ООН собралась в зале, занимающем два этажа. На стене за подиумом и трибуной для ораторов здоровенной кляксой обозначена эмблема: карта мира в сетке меридианов и параллелей – как в прицеле снайперской винтовки, высунутой из кустов. Кусты приходят на ум после первого же взгляда на древнегреческий символ мира – парочку оливковых ветвей. Уж очень они похожи то ли на стыдливые заросли, то ли на маскировку стрелка.

На подиуме уже занял свое место Председатель, справа от него – генсек ООН, слева – зам генсека. Перед ними – без малого двести человек в креслах за столами. Все немного на взводе: тут и там сдают нервы, и кулак ложится на красную кнопку, встроенную в стол, – а есть еще зеленая и желтая – тем самым особо буйные выражают свое категорическое несогласие непонятно чему.

На балконах народу еще больше: там пристроили свои диктофоны и камеры журналисты. Там же разместили толстые седалища допущенные посетители – после того как отоварились в магазине сувениров. Заодно, посетив буфет, они прихватили с собой хотдоги, колу и попкорн.

Каждое место оборудовано наушниками, чтобы синхронисты могли перевести речь оратора всем желающим. Выбирайте, гости дорогие, один из шести языков – русский, испанский, арабский, английский, французский или китайский – и слушайте на здоровье.

Напряжение нарастает.

Зеваки, которых изза общей нервозности пробило на жор, быстро уничтожили все свои запасы фастфуда.

«Где президент мятежной страны сала и чернобыльской радиации?» – так синхронист мог бы перевести на русский вопрос чопорной дамы с галерки, гневно сотрясающий сухонькими кулачками.

«Почему он опаздывает, кто дал ему такое право?!» – вопрошает некто в бедуинском наряде, скрестив руки на груди.

В зале появляется Рамона Рамирес, президент США.

Все встают, все бурно и продолжительно хлопают. Даже некто в бедуинском наряде, хотя в его стране регулярно – по средам и пятницам – проходят демонстрации с обязательным сожжением звезднополосатого флага в конце.

Толстобокая круглолицая мисс Рамирес по случаю вырядилась в коротенькие джинсовые шорты и тоненький бледнорозовый топик, изпод которых выпирает столько целлюлитной плоти, что смотреть если не противно, то уж точно вредно для психического самочувствия.

Леди Рамона олицетворяет собой супердержаву, и потому она не утруждает себя такой мелочью, как вытирать с носа крупинки кокаина и скрывать следы от уколов на предплечьях.

Бей своих, чтобы чужие боялись, о’кей? Она без стеснения орет на министра обороны, навсегда оккупировавшего кожанохромированную инвалидную коляску. Министр с рождения глухонемой, ему до пятой точки и неоновой лампочки, что толстуха цвета какао повышает на него голос. Зато синхронисты с радостью переводят ее отборнейшую брань – хоть какоето развлечение.

Все чувствуют – скоро чтото произойдет.

* * *

В сотне метров над президентским кортежем бесшумно завис черный вертолетбеспилотник «Dragonflyx». Опознавательных знаков нет – я уверен, винтокрылая игрушка на радиоуправлении принадлежит АНБ.

Да уж, прикинул я, изза высоты полета и весьма скромных размеров воздушной цели не такто просто в нее попасть из обычного стрелкового оружия. А если учесть, что цель постоянно беспорядочно смещается тудасюда, то…

У «стрекозы» рубленые угловатые формы – наверняка этот беспилотник делали по технологии «стелс», а потом, когда «невидимки» не оправдали ожиданий, разработчики не стали изменять дизайн. Но как по мне, внешний вид беспилотника портили пилоны, к подвескам которых прилипли кассеты с НУР ^[35]. Между решетчатыми стойкамилыжами на брюхе вертолета прыщом вспухла двухгигапиксельная камера – можно помахать ручкой и послать воздушный поцелуй. Будьте уверены, видео ваших телодвижений тут же поступит на наземную станцию, и вас увидит какойнибудь Джонни или Билл. Или нет, нынче в Штатах тотальный вынос мозга, поэтому доверить англосаксу с дипломом Кембриджа или Массачусетского Технологического управление высокотехнологичной игрушкой, стоящей как «феррари», было бы неполиткорректно. Дайтека джойстик бородатому арабуисламисту, стороннику «Аль Каиды». Попивая кофеек, он сидит гденибудь в квартирке, принадлежащей АНБ. Захочет – изменит полетное задание, следя за координатами БПЛА ^[36]в правом нижнем углу суперамоледэкрана. Но с таким же успехом оператором может быть тринадцатилетняя девчушка, уплетающая пончики в кафешке с халявным вайфаем, приходите со своим лэптопом…

Впрочем, я отвлекся.

Пока оператор перешлет файлы своему руководству, пока те обсудят ситуацию и примут решение, а потом сообщат приказ оператору… Короче говоря, у нас пара минут в запасе. «Стрекоза», зависшая в небе, не единственная. Скоро еще прилетят.

Так и есть. Я засек пять штук. Нет, вон еще два БПЛА, а в сумме это…

Что мне известно о «стрекозах»? От двух газотурбинных двигателей в центре фюзеляжа мощность через ременную передачу и обгонную муфту передается на приводной вал главного редуктора, вращающего несущий и рулевой винты – оба двухлопостные, из композитов… В учебке я прилежно овладевал всеми премудростями. Офицерыпреподы буквально пичкали нас инфой, потому что знали: на войне всякое бывает, и лучше знать чтото, чем не знать, – так больше шансов выжить.

В банановом раю у повстанцев, с которыми я храбро сражался, не было денег ни на крутые израильские беспилотники, ни даже на дешевые китайские автоматы, штампованные из тонкой жести в третью смену. Поэтому там лекции о БПЛА мне не пригодились. Но кто ж мог подумать, что спустя много лет я попаду в НьюЙорк и мне будет угрожать атака с воздуха?

Правда, я не знал, как меня и Патрика спасет зазубренные ТТХ ^[37]основных беспилотных вертолетов вероятного противника. Разве что я громко прокричу, что у «стрекозы» такаято максимальная скорость, а такаято – крейсерская, столькото метров практический потолок и столькото литров керосина жрет эта винтокрылая бестия, – и вертолет тут же в восхищении рухнет передо мной на асфальт…

На асфальт, кстати, пришлось рухнуть нам, когда копы открыли огонь в ветеранском парке. Недолго думая, мы героически свалили оттуда попластунски, а потом пересели на крутые японские мотоциклы, специально оставленные неподалеку соратницей Ронина, сопровождавшей нас. Поддав газку и нарушив чуть ли не все, какие есть, правила дорожного движения, мы отказали себе в удовольствии общения с полицией.

И вот мы здесь.

Наша японская подруга побожилась анимэ и всеми покемонами, что Президент сам к нам приедет. Я сильно сомневался в том, что дама не бредит. С чего бы маршруту кортежа так искривиться, чтобы первые три подбородка Украины прикатили в чайнатаун?

Тут проживает более ста тысяч человек – по самым скромным подсчетам. Район облюбовали не только китайцы, хватает тут и выходцев из Бирмы, Вьетнама, ПуэртоРико, Филиппин и так далее. Если копы схватят на улице десяток человек, то минимум пятеро из них окажутся нелегальными иммигрантами.

На многоквартирных домах, построенных в позапрошлом веке, вертикальные и горизонтальные вывески, пестреющие иероглифами и надписями на английском: «SAM WAI LIQUOR STORE», «MAI BANG SHOPING CENTER», «NAM WAH TEA PARLOR»… Почти как в «азиатской» зоне Вавилона, не хватает только надписей кириллицей… Ага, есть и такая: «короЛЕВская пицца». И рядом на вывеске портрет Алекса из бесконечной франшизы «Мадагаскар». Ну, этото креатив точно не китайский.

Райончик еще тот. Сотни магазинов, рестораны на каждом шагу. И все утопает в грязи, все пропитано смрадом. Зигзаги стальных пожарных лестниц, как паутина, оплетают кирпичные стены.

Здесь можно купить все что угодно, начиная с шиитаке ^[38]и соевого творога и заканчивая подделками швейцарских часов и копиями «бентли», метров с десяти неотличимых от британских оригиналов. Тут можно торговаться и сбивать цену, предложенную продавцом, но боже вас упаси попытаться заплатить кредитной картой, это воспримут как оскорбление – только наличные и, желательно, мелкие купюры! Об этом меня предупредила японка.