Литмир - Электронная Библиотека

— Я точно знаю, что мне хотелось бы высказать мистеру Сноу, — сказала Перрин, когда обрела дар речи.

В первый раз женщины слушали ее внимательно. Более того, они все согласились с ней, даже Августа и Уна. И это стало ее маленькой личной победой.

Оставив Уэбба и Джона, которые загоняли животных в лагерь, Коуди объезжал лагерь по периметру. Его беспокойство усилилось, когда он проезжал мимо опустевших фургонов.

Когда Коуди подъезжал к фургоиуисухне, он уже чувствовал: что-то случилось.

— Где, черт побери, все женщины? — проворчал он, останавливаясь перед Геком и Копченым Джо. Копченый сдвинул шляпу на затылок и осклабился:

— Капитан, у тебя большие неприятности.

— Пропади все пропадом! Копченый, где они?!

Копченый Джо указал большим пальцем через плечо.

— Гек говорит, они за фургоном с мелассой. — Его улыбка стала еще шире.

Наклонившись вперед, Коуди тронул каблуками бока кобылы и рысью понесся к фургону. Ухмылка Копченого Джо никогда не предвещала ничего хорошего. Коуди резко натянул поводья, когда запах виски ударил ему в ноздри. И тут он увидел женщин.

Перрин Уэйверли, Бути Гловер и Тия Ривз лежали, распростершись на траве, казалось, они упали там, где их настигла пуля. Сердце его сжалось в тоске. Только когда Коуди услышал, как посапывает Бути, и увидел, как дернулась нога Перрин, обтянутая шерстяным чулком, он понял, что они живы.

Он облегченно вздохнул. Камень свалился у него с души. Ему пришлось натянуть поводья, удерживая клячу, чтобы та не бросилась прочь от резкого запаха виски. Коуди отъехал от спящих женщин и направился на звуки песни, исполняемой хриплым голосом.

Сара, взгромоздившись на задок фургона, сидела, болтая ногами в чулках точно девчонка. Она громко и фальшиво распевала солдатские песни, а Мем и Кора, держась друг за дружку, слушали ее и заливались истерическим смехом. Коуди нахмурился. Сара ужаснется, когда вспомнит, что пела такие вульгарные песенки, а Мем и даже Кора придут в ужас, когда вспомнят о своем поведении. Если, конечно, вспомнят.

Хильда и Джейн рухнули на землю, раскинув ноги. Привалившись к задним колесам фургона с мелассой, они заснули мертвым сном. Хильду вырвало в подол.

Наконец он увидел Уинни. Она сидела, как индианка в голой прерии, с оловянной кружкой в подоле. Сидела, уставившись на восток, в направлении дома, и крупные слезы медленно катились по ее щекам. Она нараспев тянула «Уилли» или «Билли», словно повторяла припев какой-то песни.

Коуди прикрыл глаза и потер ладонью подбородок. Все женщины были мертвецки пьяны.

Бросив еще один взгляд на ноги Перрин, он подхлестнул клячу и вернулся к костру Копченого Джо. Копченый, ухмыляясь, вручил ему кружку с кофе, разбавленным виски:

— Похоже, тебе нужно подкрепиться, капитан. Коуди проглотил кофе с виски одним глотком, не обращая внимания на ожог, расползающийся по горлу.

— Гек, если в том бочонке осталось еще виски, замени пробку. А поим вы с Копченым растащите женщин по их фургонам, чтобы они проспались.

Коуди нахмурился. У них двое убитых. Они потеряли полдня, гоняясь за животными. Они потеряют и оставшуюся половину, потому что невесты, черт бы их побрал, напились до такой степени, что не смогут править мулами. Из-за тумана, разлившихся ручьев и смерти Люси они опаздывают уже на неделю.

Когда до Коуди дошло, что двух невест он недосчитался, он объехал весь лагерь и в конце концов подъехал к палатке Уны Норрис. И увидел Августу и Уну, которые сидели на складных стульях на тенистой стороне фургона, попивая чай. Обе были трезвы, но, похоже, наелись лимонов, судя по выражению их лиц. Ни одна с ним не поздоровалась.

У Коуди в голове вертелось множество замечаний, которые он мог бы высказать. Но он так ничего и не сказал. Просто смотрел на них, они же холодно смотрели на него.

Наконец, глянув на небо, сообщил:

— Температура падает. Похоже, будет град. Еще один день потрачен впустую.

Ему ответили молчанием. Мысленно выругавшись, Коуди поехал проверить животных. Отъезжая от фургона, он чувствовал на себе ледяные взгляды женщин.

Гонг Копченого Джо, призывающий проснуться и петь, грохотал в голове Перрин серией взрывов. Она проснулась и обнаружила, что лежит на полу в своем фургоне. Все тело ее ныло и болело. Затем она заметила у своего лица колено Хильды. Женщины с трудом приподнялись, хватаясь за голову и охая.

Перрин, прищурившись, вглядывалась в Хильду, которая находилась в весьма плачевном состоянии; Такой Перрин ее еще ни разу не видела. Одна коса Хильды расплелась и белыми волнами спадала к талии; юбки были порваны и выпачканы засохшими рвотными массами. Степная трава облепила ее платье и волосы.

— Ах! Я выгляжу просто отвратительно! — простонала Хильда, осматривая себя. Она вздохнула. Казалось, ей снова сделалось дурно.

Когда Перрин произвела осмотр своего собственного одеяния, она застонала. Грязь и пыль покрывали ее лицо. Чулки перекрутились. Юбка порвалась по шву, к тому же она потеряла один ботинок. В глаза ей словно песка насыпали, а во рту чувствовался такой ужасный привкус, что она икнула. Перрин сейчас отдала бы все на свете за горячую ванну и десятичасовой сон.

Не говоря ни слова, женщины переоделись и выбрались из фургона. Утро было прохладное и такое же хмурое, как их лица. Хильда уловила запах подгорающего сала, доносившийся от костра Копченого Джо. Лицо ее позеленело. Она бросилась в терновые кусты, держась за желудок.

Наклонившись над ведром с водой, Перрин принялась скрести свои щеки, пока они не зарделись. Потом попыталась вычесать грязь и траву из волос. После чего развела костер и повесила над пламенем чугунок с кофе. Она не стала месить тесто и печь лепешки. Ни Хильде, ни ей самой есть не хотелось.

Спустя тридцать минут, подкрепившись двумя кружками крепкого кофе, Перрин поднялась на ноги, глубоко вздохнула, набираясь храбрости, и отправилась на поиски Коуди Сноу. Невесты парами потянулись за ней. У всех был виноватый вид и затуманенные глаза — у всех, за исключением Августы и Уны, которые не удостаивали остальных взглядом.

Увидев Сноу, седлающего кобылу, Перрин направилась к нему. Каждый шаг отдавался у нее в голове, и она морщилась от боли. Заметив, что к нему приближаются невесты, Коуди вопросительно приподнял брови. Нужно отдать ему должное — он быстро взял себя в руки и пошел им навстречу.

— Ну? — спросил он сурово, глядя на бледное лицо Перрин, на ее дрожащие руки. Глаза его метали молнии.

Такое отношение упростило дело. Как он смеет говорить таким тоном, словно это они должны оправдываться перед ним!

— Вы нас предали! — бросила Перрин.

Женщины, стоявшие у нее за спиной, одобрительно зашумели.

Губы Перрин дрожали, однако гнев ее носил личный характер. Ей хотелось, чтобы Коуди оказался не таким, как все мужчины. Она уже начала верить, что так оно и было. Но он — такой же, как все остальные мужчины, которых она знала. Все они — предатели. Вместо того чтобы сказать правду, мужчина говорит то, что женщина хочет услышать. А когда его поймают с поличным, он утверждает, что это женщина не права, а не он.

— Вы нам лгали! — бросила Перрин обвинение, словно выплевывая слова.

— Неужели вам, леди, спалось бы лучше, если бы вы знали, что мы везем оружие и виски?

Его невозмутимый тон привел ее в ярость.

— Не пытайтесь свалить на нас свою вину! Вы должны были сказать нам об этом! — с жаром заявила Перрин, вспомнив, как ее предали в последний раз.

Она говорила себе, что сейчас перед ней не Джэрин Уэйверли, сладкие речи которого ввели в заблуждение одинокую молоденькую девушку. И не Джозеф Бойд, который воспользовался ее благодарностью. Перед ней был Коуди Сноу, и он вел себя с ней честно, безо всяких уловок. Но слова, которые она говорила себе, не умерили ее гнева — ведь он оказался таким же, как все прочие мужчины.

— Мы отказываемся рисковать жизнью всю дорогу до Орегона. Рисковать из-за оружия и виски, — заявила Перрин.

41
{"b":"21223","o":1}