— Вот, значит, куда все ушло, — спокойно сказал он. — Да, всегда интересно, когда тайна вдруг раскрывается.

— Тебе недолго осталось жить, как раз, чтобы… Можешь думать обо всем этом, когда будешь умирать! — И Бэссет злобно усмехнулся. Мэри не понимала, что он имеет в виду. Как он собирается убить их?

Он подвел их к лестнице ведущей куда-то вниз. Стивен, повинуясь его приказу, медленно открыл дверь и остановился, поджидая их. Когда они начали спускаться по узким каменным ступеням, до них стали доноситься голоса. Они вошли в подвалы замка.

Голоса приблизились — спорящие, сердитые. Слышались звуки тяжелых бочек, передвигаемых по полу.

Они прошли через один огромный погреб в другой и остановились. Впереди Мэри увидела две комнаты, полные людей, бочек, тюков и свертков. Мужчины с ферм, из деревни… Джереми Шоу!

Они уставились друг на друга. Джереми выглядел смущенным. В руках он держал огромный бочонок. Он осторожно поставил его на полку, затем повернулся и скрестил руки на груди. Он с ними, он один из контрабандистов, с тоской подумала Мэри. Но… так ли это? Взгляд его был каким-то странным, как будто он о чем-то предупреждал ее.

— Взгляните на мои новые трофеи, — раздался громкий голос Эвана Бэссета. Он сильно толкнул ее вперед, и она упала на каменным пол. Стивен рванулся к ней, но был остановлен Бэссетом: — Пусть лежит! Парни, смотрите, кого я привел. Хозяин замка, ваш хозяин — и он в моей власти! Что мне сделать с ним? Скажите, как мне убить его. Зрелище будет что надо.

Голоса смолкли. Несколько долгих секунд стояла мертвая тишина. Мужчины переглядывались. Мэри с трудом приподнялась и отползла в конец комнаты, надеясь, что будет вне поля зрения Эвана Бэссета. Она очутилась у ног каких-то фермеров и видела перед собой их грубые ботинки. Сзади нее находились тяжелые стеллажи, предназначенные для бочонков с бренди. Она осторожно приподнялась и села на первую полку.

— Ну… скажите же мне… Как они должны умереть? Это враги, они мешают нашему делу. Всюду суют свой нос, — нетерпеливо сказал Бэссет, небрежно подняв пистолет и помахав им. Мэри заметила, что люди вздрагивали и избегали смотреть ему в глаза. Они боялись его, кроме Джереми Шоу, который так же твердо смотрел на Бэссета, как и тот на него.

Наконец один из мужчин разразился грубым смехом:

— Пытка, Бэссет. Как насчет пытки? — Бормотание, хмурые взгляды; затем послышались выкрики.

— Да, да, пытка и смерть! Ишь чего захотели, мешать нам!

— Значит, пытка. Отлично! — с удовлетворением сказал Бэссет, и в его глазах опять запечатлелось безумие. — Я предоставляю вам возможность по очереди поиграть каминными щипцами и кочергой! Разожгите огонь! Пусть они повизжат! Я люблю, когда кто-нибудь громко визжит! Пусть аристократы, которые живут за наш счет, попробуют сами, чему подвергают нас, когда мы им не повинуемся? Огнем их! Огнем!

Тут вдруг громко заговорил Стивен:

— Разве мой отец когда-нибудь жестоко обращался с вами? Если он и сделал что-либо плохое, так это то, что поставил этого человека управлять хозяйством! Это была страшная ошибка! Но мой отец никогда не причинял зла. А что касается меня… Я сражался за вас против французов! Я дрался на кораблях вместе с такими же, как вы, и некоторые из вас тоже воевали! Мы разбили Наполеона… а он в это время наживался на наших ранах!

— Да, да, это верно… — пробормотал кто-то, но стоявший рядом тут же заставил его замолчать.

Мэри во все глаза смотрела на мужа. Она подумала, что он еще никогда не выглядел так величественно, хотя его бархатный пиджак был порван, лицо в крови, а руки — в грязи. В его глазах полыхал огонь.

— Мы ведь уже дрались вместе. Так сразимся же еще раз! С этим новым тираном, который превращает вас в рабов, держит вас железной хваткой и мучит ваши тела и души! Он угрожает вашим женам и детям, убивает ваших друзей! Сколько же вы намерены терпеть.

Эван Бэссет ударил его. Стивен резко отступил в сторону и, повернувшись, встал к нему лицом, бесстрашно глядя на него. Пистолет Эвана был направлен точно в сердце Стивену. Увидев, что никто из мужчин не двинулся с места, Мэри закричала:

— Что же вы за люди, вы, англичане? Вы что, так и будете целовать свои оковы и кнут, который хлещет вас? Бейте его! Сражайтесь за свою свободу! — Ее звонкий голос пронесся по каменным подвалам.

Никто не двинулся; тишина была зловещей. Стивен стоял лицом к лицу с Бэссетом, напрягшись, словно перед прыжком. Увидев это, Мэри в неистовстве вскочила. Он готов рискнуть, несмотря на то, что пистолет направлен на него…

— Англичане! Сражайтесь за свою свободу! — опять закричала она. — Вы свободные люди, так сбросьте же с себя ярмо рабства! Вы что, так и будете все время кого-то бояться, выполнять то, что вам прикажут? Так и будете заниматься контрабандой, подчиняясь шантажу и угрозам? Где ваше мужество? Выходит, вы, англичане — нация трусов? Тогда я рада, что родилась шотландкой, раз англичане такие!

Послышалось бормотание, недовольное ворчание. Некоторые двинулись было вперед, затем в нерешительности остановились.

Тут зазвучал громкий голос Джереми:

— Я на ее стороне! Я с ней. Долой рабство! Вперед, ребята! Деритесь за свою свободу! — И этот огромный человек шагнул вперед.

Кто-то попытался кинуться на него, но он схватил противника и, подняв, швырнул в толпу, застав всех врасплох. Раздались крики, и началась кровавая свалка. Мэри держалась в стороне, пробралась к полкам и взяла стоявшую под рукой полупустую бутылку бренди, оставленную кем-то из контрабандистов.

Затаив дыхание она наблюдала за людьми, сцепившимися друг с другом. Она видела, как Джереми убеждает своих друзей драться с теми, кто все еще был на стороне Бэссета. У Мэри мелькнула мысль, что можно точно определить, кто из них контрабандист, а кто против. Многих, должно быть, вовлекли насильно.

Джереми Шоу с размаху швырнул кого-то на бочки с бренди, и тот обмяк и сполз на пол. Мэри увидела, как один из дерущихся пробрался к Джереми, и они вдвоем, спина к спине, победили четверых. Ее шотландское сердце билось все быстрее и быстрее при виде этой яростной битвы.

Затем ее внимание переключилось на мужа. Он и Бэссет молча боролись, почти не двигаясь с места. Стивен старался завладеть пистолетом Бэссета, и она видела, как ствол пистолета, сжатого двумя загорелыми руками, колеблется то в одну, то в другую сторону.

Вперед, назад, на потолок, вниз, на одного из них, затем на другого. Едва дыша, она ждала, наблюдала, не в состоянии пошевелиться. Их разделяла дерущаяся толпа, но голова Стивена возвышалась над ней, и Мэри видела… видела, молилась и горячо надеялась, что ее муж победит…

Пистолет выстрелил. Она затаила дыхание… прижала руку к горлу, глядя на них… Если побежденным окажется Стивен, если он умрет, она умрет вместе с ним, подумала Мэри и поняла всю силу своей любви. Если он умрет, она не сможет больше жить.

Тела противников разомкнулись. Она видела руку Стивена, устало поднимавшуюся к его окровавленному лицу. Он откинул назад волосы, вытер лоб, неуверенно повел головой. Она подумала, что он падает, и застонала.

Но падал Бэссет. Падал вперед. Падал медленно, прижав руки к животу. Его глаза стали пустыми и невидящими.

— О, Боже на небесах, — прошептала Мэри. — Боже… благодарю тебя…

Бэссет наконец упал, и люди рядом с ним, увидев это, недоверчиво уставились на него. Стивен наклонился и пощупал пульс на его шее.

Вновь выпрямившись, он громко закричал, будто после морской битвы:

— Все кончено, парни! Этот ублюдок мертв! Сложите оружие и сдавайтесь!

Лица повернулись к нему, драка начала затихать, затем и вовсе прекратилась. Противники, ругаясь, побросали свое оружие: бутылки, деревянные палки, топоры. Все было кончено. Эвану Бэссету и всем его интригам и кровавым замыслам пришел конец.

Яркая голубизна июня сменилась позолотой июля, а Стивен все еще не выздоровел. В раны попала инфекция, и несколько недель он был серьезно болен. Мэри преданно ухаживала за ним. Сердце ее было объято тревогой. По ночам она вставала, дежурила возле его кровати, ворчала на него, когда он пробовал двигаться.