Безмятежность царила и в ресторане I класса. За одним столом собралось многочисленное общество американских и канадских бизнесменов, возвращавшихся домой после деловых встреч в Европе. Рядом блистала Маргарет Браун, пребывавшая в прекрасном настроении. Чуть дальше — американский художник Фрэнсис Миллет и один из представителей высшего света Нью-Йорка, друг полковника Грейси, жизнелюб Джеймс Клинч Смит. Невдалеке спокойно ужинали вдвоем супруги Страус, за следующим столом в одиночестве сидел наследник железнодорожной империи Джек Тэйер. Его родители проводили этот вечер во французском ресторане с Уайднерами.

После ужина, когда большинство дам разошлись по каютам, мужчины, ехавшие в I классе, продолжили свои беседы в просторном курительном салоне на палубе А, где играл судовой оркестр. За маленькими столиками, окруженными пальмами, за кофе и виски сидели как небольшие, так и многочисленные компании. Поскольку на этот раз старший стюард не настаивал на соблюдении традиционного правила, запрещавшего на судах «Уайт стар лайн» карточные игры по воскресным дням, за несколькими столиками играли в бридж. Здесь же находился и полковник Арчибальд Грейси, который вел оживленную беседу с канадским железнодорожным магнатом Чарлзом М.Хейзом, возвращавшимся из Европы, где он знакомился с опытом, который собирался внедрить в отелях, возводимых вдоль железнодорожных линий его компании. Обсуждали и огромный размах судостроения в последние годы. Хейз сказал: «Уайт стар лайн», «Кунард» и «Гамбург—Америка линие» соревнуются в роскоши оборудования своих судов, но скоро наступит день, когда результатом этого будет самая крупная и самая ужасная из всех случавшихся катастроф.

Мультимиллионер даже не предполагал, сколь роковое пророчество он высказал, как быстро и с какой невероятной точностью свершится его предсказание, а сам он окажется среди многих сотен жертв этой катастрофы. Вскоре после этого полковник Грейси отправился спать и попросил стюарда разбудить его рано утром — ему надо было условиться о партии в теннис, и, кроме того, до завтрака он хотел поплавать в бассейне.

А во II и особенно III классах веселье все еще продолжалось. Отовсюду доносились музыка и пение, молодые люди танцевали, редко кто в эти минуты был занят какими-либо серьезными делами. Ведь забот станет намного больше, когда они вскоре ступят на землю незнакомого континента.

Только около одиннадцати часов холлы, рестораны и курительные салоны стали пустеть. Оркестр на прощание исполнил отрывки из оперы Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана». И лишь в курительном салоне I класса на палубе А остались несколько молодых полуночников, включая Хью Вулнера, сына известного английского скульптора, и лейтенанта шведского военно-морского флота Бьернстрема Стеффансона, направлявшегося в Вашингтон, чтобы занять должность морского атташе посольства Швеции.

Неожиданно резко похолодало, и некоторые пассажиры, перед тем как лечь спать, включили в своих каютах электрорадиаторы. Но ночь была необыкновенно прекрасной. Молодой Джек Тэйер, накинув теплое пальто, еще раз на минуту вышел на опустевшую шлюпочную палубу. И был потрясен. Позднее он вспоминал: «Была ясная ночь, полная звезд. Луны не было, но я никогда не видел, чтобы звезды светили так ярко. Казалось, они буквально выступают из небосвода. Они сверкали, как бриллианты… Это была ночь, когда человек испытывает радость от того, что он живет».

Лоренс Бизли в своей каюте на палубе D переоделся в пижаму, но, так как спать еще не хотелось, решил немного почитать. При этом он заметил, что вибрация судна увеличилась в сравнении с предыдущими днями. Поскольку машинное отделение, располагавшееся несколькими палубами ниже, находилось прямо под его каютой, вибрация была такой значительной, что объяснить ее можно было только одним: машины работали на пределе, судно шло быстрее, чем в первые дни. То же самое чуть раньше отметил пассажир I класса С.И.Стенджел и обратил внимание своей жены на то, что судно увеличило ход. Многие пассажиры также заметили перемены.

Из двадцати девяти котлов «Титаника» работало двадцать четыре, больше, чем в начале плавания. Глубоко в трюме покрытые угольной пылью и потом кочегары «кормили» раскаленные топки все новыми и новыми порциями угля. Когда «Титаник» вышел в море, в его бункерах было 6000 тонн угля, и огонь за четырехчасовую смену поглощал около 101 тонны. От этих людей, работавших за плату, едва хватавшую, чтобы прокормить семью, и прозябавших в трущобах больших портовых городов, зависела работа гигантского и роскошного судна, они давали ему жизнь и движение. «Более крепких парней, чем кочегары на западноокеанском почтовом судне, еще надо поискать», — заметил однажды второй помощник капитана Лайтоллер. На новеньком, с иголочки «Титанике» условия работы в котельных были более терпимыми, чем на старых судах, но все равно для сотен людей это был изнурительный, тяжелый труд. Однако оборотная сторона блистательного «Титаника», конечно же, не интересовала ни Джона Джейкоба Астора, ни его девятнадцатилетнюю жену Мадлен, увешанную драгоценностями головокружительной стоимости, ни Бенджамина Гуггенхейма, ни Джорджа Уайднера, ни многих из тех, кто занимал каюты миллионеров I класса. Это были люди из другого мира.

В машинном отделении механики вслушивались в ход работы турбины и поршневых машин, малейшее отклонение от нормального ритма не должно было пройти мимо их внимания. Для сверкавших новеньких машин это было крещением, и по распоряжению Брюса Исмея им вскоре предстояло выдержать решающие испытания под максимальной нагрузкой. Старший механик Джозеф Белл практически не знал, что такое отдых. От него и его подчиненных зависело, заслужит ли «Титаник», кроме всех остальных преимуществ, еще и признание за высокую мощность своих машин.

В субботу и воскресенье у радиотелеграфистов Джека Филлипса и Гарольда Брайда работы было выше головы. В пятницу поздно вечером они обнаружили неполадки в передатчике. Филлипс предположил сначала, что все дело в конденсаторах, но их детальный осмотр показал, что поломка случилась где-то в другом месте. Шесть часов Филлипс мучился с аппаратурой, прежде чем обнаружил, что прогорел кабель трансформатора и что при соприкосновении с металлическими корпусами приборов происходило короткое замыкание. Достаточно было обмотать поврежденные места кабеля изоляционной лентой, и передатчик снова заработал. Оба радиста понимали, что передатчик необходимо как можно скорее привести в порядок, и более опытный Филлипс потратил на это шесть часов напряженной и трудной работы. Поэтому в ночь с субботы на воскресенье Брайд сменил его на два часа раньше, чтобы тот смог немного отдохнуть.

Уже несколько дней радиостанция «Титаника» принимала сообщения судов, проходивших вблизи Большой Ньюфаундлендской банки, которые обращали внимание на необычно большое скопление айсбергов, оказавшихся значительно южнее, чем бывало в это время года. Каждое такое сообщение после приема передавалось вахтенному офицеру, а затем в штурманскую рубку. В пятницу до девяти часов вечера на связи с «Титаником» был французский пароход «Турин». В семь часов вечера по Гринвичу, когда «Турин» находился в точке с координатами 49°28' северной широты и 26°28' западной долготы, его капитан передал «Титанику», что окружен густым туманом и только что прошел сквозь ледяное поле. Потом поступило новое сообщение еще об одном ледяном поле и об отдельно плавающих льдинах. Капитан Смит поблагодарил за радиограмму, а четвертый помощник Боксхолл в присутствии капитана и старшего помощника Уайлда нанес координаты указанных ледяных полей на карту в штурманской рубке. Все трое сошлись на том, что речь идет о районе, расположенном севернее запланированной трассы «Титаника», поэтому нет нужды волноваться.