«Титаник» взял курс на запад и начал увеличивать ход. Его сопровождали стаи голодных чаек, привлекаемых остатками пищи и другими отходами, падавшими в воду. На корме у перил столпились десятки ирландцев, со слезами на глазах наблюдавших за удаляющимся скалистым побережьем их родного острова. Почти все они видели его в последний раз.

А в это время два матроса сигнальной вахты — Джордж Хогг и Альфред Эванс — вновь обратились ко второму помощнику капитана с вопросом о биноклях. Лайтоллер уклончиво ответил, что, возможно, они получат их позднее. Железная дисциплина, обязательная на всех судах, в том числе и на «Титанике», не позволяла подчиненному настаивать или повторять свои вопросы и тем самым беспокоить начальство. Матросам ничего не оставалось, как удовлетвориться ответом. Однако Джорджа Хогга неясность с биноклями продолжала беспокоить, и он снова и снова возвращался к этой теме в кругу своих приятелей.

Всю вторую половину дня «Титаник» шел вдоль южного побережья Ирландии на расстоянии четырех – пяти миль от берега, обогнул юго-западный мыс Фастнет Рок и после захода солнца оказался в водах второго по величине океана на Земле.

После выхода из Куинстауна капитан Смит на генеральной карте, разложенной на столе в штурманской рубке, принялся намечать курс и маршрут, которые приведут судно к цели — в город на противоположном берегу Атлантики. В 1898 году судоходные компании, корабли которых обеспечивали связь между Европой и североамериканскими портами, заключили соглашение по обслуживанию некоторых линий, используемых в различное время года. Прежде всего это должно было позволить судам избегать, особенно в определенные месяцы, районы, где существовала угроза льдов и туманов. Кроме того, точно обозначенные курсы «туда» и «обратно» должны были помочь максимально снизить опасность столкновений идущих навстречу друг другу судов. И наконец, в случае аварии установленные коридоры в плавании по Северной Атлантике позволяли с большой долей вероятности рассчитывать на быструю помощь другого судна, шедшего той же трассой.

В то время, когда вышел в плавание «Титаник», трасса «туда», то есть из Европы в Америку, установленная на период с 15 января по 14 августа и получившая название «южная», шла по ортодромии[6], соединявшей фастнетский маяк на юго-западном побережье Ирландии с так называемой «точкой поворота», располагавшейся к юго-востоку от Ньюфаундленда на пересечении 42° северной широты и 47° западной долготы. От точки поворота «Титаник» должен был идти юго-западным курсом к плавучему маяку, обозначавшему Нантакетскую мель, простирающуюся у североамериканского побережья к северо-востоку от Нью-Йорка, а оттуда к полуострову Санди-Хук у входа в нью-йоркский порт. На картах Северной Атлантики того времени эта трасса проходила на 25 миль южнее границы, до которой в период между мартом и июлем распространяются ледяные поля, и на 100-300 миль севернее границы, за которой с апреля по июль еще встречаются айсберги. Таким образом, «Титаник» должен был следовать курсом, исключавшим возможность оказаться среди ледяных полей, но встреча с дрейфующим айсбергом была вполне реальной.

На второй день плавания, в четверг 11 апреля, подобная мысль почти никому не приходила в голову. Вечером «Титаник» шел со скоростью 21 узла по темным водам океана. Пассажиры на ярко освещенных палубах развлекались, восхищались великолепным оснащением судна и его остойчивостью, отдавали должное почти неслышной работе машин, безупречности обслуживания и разнообразию развлечений. Даже члены экипажа, многие из которых уже поработали на десятках судов, в том числе и на самых крупных, были объективны — «Титаник» превосходил все, что они до сих пор видели. И хотя подобные оценки и впечатления были подавляющими, нашлись и исключения. Во время стоянки в Куинстауне побуждаемый внезапным и недобрым предчувствием исчез с судна один из кочегаров, по имени Джон Коффи. Он не был новичком, плавал на многих судах, однако необъяснимое чувство грозящей опасности оказалось настолько сильным, что заставило его покинуть «Титаник», и через три дня он уже был на «Мавритании», которая тоже шла в Нью-Йорк. Интересно, что и второй после капитана человек на судне, старший помощник Генри Тай Уайлд, не чувствовал себя спокойно и уверенно. Этот тридцативосьмилетний могучего телосложения моряк, обладатель капитанского диплома, ранее служивший старшим помощником капитана на «Олимпике», заколебался, когда ему сообщили, что он должен принять участие в первом плавании «Титаника». В конце концов, поддавшись настойчивым уговорам друзей, он согласился. Уайлд был отличным морским офицером, недаром компания «Уайт стар лайн», известная высокой требовательностью к подчиненным, доверила ему должность старшего помощника на двух своих самых больших и самых лучших судах, и тем не менее он не мог привыкнуть к «Титанику». В последнем письме, отправленном из Куинстауна, он писал сестре: «И все-таки мне не нравится это судно… оно вызывает какое-то странное чувство».

Утром 12 апреля на далеком горизонте неожиданно возник розоватый солнечный диск. Он медленно поднимался по небу, озаряя лучами бескрайнюю зеленоватую водную равнину. Насколько хватало глаз, простирался почти неподвижный, спокойный океан, лишь за кормой белел широкий след пены, оставляемой без устали работавшими винтами. Но и в такой ранний час на верхних палубах собрались небольшие группы пассажиров, вставших раньше обычного, чтобы насладиться этой захватывающей картиной. Большинство из них впервые совершали путешествие через океан, и каждый час пребывания на огромном судне вызывал у них доселе неведомые и волнующие чувства. Таким был и пассажир II класса, молодой лондонский учитель Лоренс Бизли, направлявшийся в Америку навестить брата. Раньше он никогда не бывал в море.

Появились и первые спортсмены, которым бесконечные палубы «Титаника» позволяли отмеривать быстрым шагом целые километры. Потом, надышавшись свежим океанским воздухом, они расположились в просторных ресторанах, где целая армия стюардов уже приготовила столы, и с аппетитом позавтракали. Другие ранним утром направились размять мышцы в гимнастический зал. Там их ждал один из самых популярных членов судовой команды — инструктор Макколи, одетый в белоснежный фланелевый костюм. Он готов был предложить любые спортивные снаряды, на которых можно было заняться греблей, боксом, велоспортом, поднятием тяжестей; здесь же поджидали своих седоков электроконь и электроверблюд. Оживленно было и в зале для игр с мячом и в бассейне, глубиной почти два метра, с подогретой морской водой, который радовал всех любителей плавания.

После завтрака у 1300 пассажиров предстоял длинный беспечный день. Забота об их удобстве и развлечениях лежала на почти 500 стюардах и других членах команды, единственная обязанность которых заключалась в безукоризненном обслуживании пассажиров на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки.

На залитых солнцем прогулочных палубах и в открытых кафе заполнились кресла и шезлонги. Некоторые расположились за карточными столиками, где началась игра в бридж или покер, другие занялись набрасыванием колец на шест или игрой в мини-гольф. Те, кто встал поздно, отправились в бассейн или на корт, многие предпочли послушать концерт судового оркестра. Прекрасная погода и спокойное море располагали к общему приподнятому настроению. И лишь наиболее чувствительные к морской болезни испытывали непродолжительные неприятности, однако редкое место за столом в ресторане оказывалось по этой причине незанятым. Пассажиры, уже знакомые со многими океанскими судами, говорили о надежности «Титаника» только в превосходных степенях. Банкир и юрист из Сан-Франциско д-р Уошингтон Додж позднее рассказывал: «В любое время по палубам можно было ходить с той же уверенностью, что и по нью-йоркским улицам, настолько неощутимым было движение судна. За ужином в большом и просторном ресторане вы вдруг с удивлением осознавали, что сидите вовсе не в одном из прекрасных и роскошных отелей…» Полковник Грейси высказывался аналогичным образом: «Я испытывал такое чувство, будто нахожусь за городом на побережье, окруженный всевозможными удобствами. Здесь ничто не напоминало о том, что мы находились в обычно штормовом Атлантическом океане. Движение судна и шум машин ни на палубе, ни в салонах ни днем, ни ночью почти не ощущались».