– Не хочу высказывать неприятные вещи.

– Ладно, я выскажу их вместо тебя. Я – дура, идиотка, кретинка, так? – вызывающе начала Рита.

– Ну… где-то близко, – улыбнулся Андрей, как улыбаются, глядя на подростков-максималистов.

– Мне давно пора послать Германа на три буквы, так? Я стала посмешищем и не внушаю уважения, ведь нельзя уважать человека, терпящего унижения, да? И причина всему, думаете вы…

– Стоп. Кто – мы?

– Ты и эти все. – Рита подбородком обвела зал. – Прокисшие сливки общества. Так вот, вы думаете, что причина в деньгах…

– Не угадала, – перебил ее Андрей, все так же снисходительно улыбаясь. – Ты просто боишься перемен. Привыкла к Герману, как большинство жен привыкает к мужьям-тиранам, и что-то изменить в жизни для тебя подобно катастрофе. Нет, дело не в деньгах. А кто так думает, тот полный болван. Ты всего-навсего трусиха, и выход у тебя один, если хочешь избавиться от свинства Германа.

– Вот как! И какой же выход?

– Выходи за меня замуж.

– Ты серьезно? – Она недоверчиво вскинула вверх брови и отклонилась назад, чтобы лучше рассмотреть Андрея. – Заманчивое предложение. Главное, вовремя.

– Ты готова дать положительный ответ?

– Конечно, нет. Видишь ли… – она слегка замялась. – Ты уже был женат и знаешь все бабские слабости. В моем положении старой девы… то есть, разумеется, я не дева, но замужем не была, хотя мне уже двадцать восемь лет. В общем, у меня… как бы это сказать… комплекс неполноценности. Да, именно так. Я запрограммирована на подвох, обман…

– И какой же подвох ты видишь в предложении выйти замуж?

– Ну, не знаю. Сейчас возник большой шум в связи с грязной историей, касающейся Германа. Я тоже вроде к этому причастна, то есть… не причастна, но… вроде как в обиженных состою. Естественно, я злюсь на него. А ты подгадал удобный момент. С одной стороны, я не стала с тобой спать, с другой – ты и Герман на ножах, таким образом, ты решил разом получить все: досадить Герману и удовлетворить свое самолюбие. Вот в чем подвох.

– Ничего себе виражи! Даже логика есть. Не скрою, я хочу оказаться с тобой под одним одеялом. А что в этом плохого? Я предложил тебе стать женой, а не любовницей. Ты же меня обвинила черт знает в чем! А что сама собираешься делать? Всю жизнь слыть пассией Германа, и только? Я бы мог понять твое самопожертвование, если бы ты была у него единственная, но ведь это не так! И тебя устраивает положение наложницы из гарема? Тогда ты достойна тех слов, которые произнесла от моего имени: ты дура и так далее. Возможно, я поступаю не по-мужски, но я действительно уязвлен…

– Андрей… ты слишком громко говоришь, на нас смотрят.

– Тебя волнует, что будут говорить о нас? Ты удивляешь меня. А почему тебя не волнуют пересуды о вас с Германом? Меня ты отвергаешь, а его принимаешь со всем дерьмом. Почему?

– Тебе знакомо такое понятие: люблю – не люблю?

– Ах, вон оно что! «Чем меньше женщину мы любим…» Понятно. Значит, ты мне отказываешь?

– Нет… я подумаю… Не обижайся.

– Соглашайся, и твои «понятия» предстанут совершенно в другом ракурсе. Надо и о себе думать.

Закончился танец. Андрей проводил ее на место, напомнив:

– Мое предложение остается в силе, я жду.

– О чем это он? – спросил Герман, провожая его равнодушным взглядом.

– Он предложил мне выйти за него замуж. Я согласилась подумать.

– Да? Ну-ну… Я пошел курить.

И черт его знает, что означало это «ну-ну»! Слезы обиды наполнили глаза. Рита достала зеркало и принялась мастерски изображать, будто в глаз попала соринка. За этим занятием она пришла к неутешительному выводу, что Андрей прав: Герман скотина.

– Я выйду за Андрея, – сказала самой себе Рита.

– Светка!.. – вдруг услышала невеста за спиной тихий голос.

Она вздрогнула, словно ее испугали, впрочем, Света испугалась на самом деле, сердце бешено заколотилось, а щеки мигом стали алыми.

– Егорка, ты с ума сошел!

Оглянувшись на Егора, она не смогла скрыть восхищения. В свои восемнадцать Света не успела научиться лицемерить, на хорошеньком личике запросто читались мысли и чувства. Улыбнувшись впервые за последние несколько дней, она спросила:

– Как ты пробрался сюда?

– А чего тут пробираться? – Егор присел перед ней на корточки, скрывшись от гостей за накрытым столом. – Все упились, туда-сюда ходят… народу много, разве ж всех упомнишь? Я и костюм для этого случая надел, чтоб не отличаться.

– Егорка… Егор… – шептала Света, держа юношу за руки, и все тридцать семь веснушек смеялись от счастья на ее носу.

Веснушки… они так не нравятся Светлане, но от них в восторге Егор. Света насчитала всего тридцать штук, а Егор тридцать семь… Но вот оба погрустнели…

В эту минуту Андрей подсел к матери. Она была директором школы, что наложило отпечаток на весь ее облик: замордованная училка вкупе с суровым надсмотрщиком. Кира Викторовна восседала за столом с прямой спиной и неприступным видом, ее зоркое око было направлено на кого-то конкретно. Если кто из многочисленных гостей оказывал ей на расстоянии знак внимания – ручкой махал, к примеру, – она мгновенно надевала на лицо приветливую улыбку, затем так же быстро снимала ее. Андрей проследил за взглядом матери и понял, кто так заворожил ее: белокурая девушка с волосами до пояса и чудными искрящимися глазами, она светилась счастьем, красотой, молодостью.

– Кто это? – спросил Андрей.

– Моя бывшая ученица, – угрюмо проворчала Кира Викторовна, не сводя с жертвы убийственных глаз. – Талантливая девочка. Медалистка. С красным дипломом институт окончила. Познакомить?

– Я сам в состоянии. Где отец, ма?

– Хм… Задницу лижет Феликсу. Уже, наверное, мозоли выросли на языке.

– Мама! – укоризненно покачал головой Андрей. – Не надоело тебе? Не заводись.

– Не учи меня жить. Ты вообще… Вон какую невесту упустил.

– Светку? – покривился Андрей. – Да какая из нее невеста, тем более жена?

– Ты весь в отца, ничего не понимаешь и без посторонней помощи ты ноль. Феликс и твой отец в равных условиях были, так вот Феликс смог кое-чего добиться в жизни, а папа наш у него на побегушках. Ума у нашего дурака не хватило. Сейчас бы он мог быть первым. Если б не этот тип, твой отец на многое не решился бы. Феликс вконец испортил его, Петя был другим.

– Ма! За что ты Феликса ненавидишь? Имей совесть…

– Иди ты со своей совестью, знаешь куда? – В зрачках матери сверкнула ненависть.

– И куда?

– К папе!

Ничего не оставалось делать. Мать ненавидела не только Феликса, но и мужа, ребятню в школе, их родителей, даже (иногда так казалось) собственных детей. По ее мнению, все были какие-то несостоятельные, безнравственные и безответственные. Андрей пошел слоняться по ресторану, разговаривал со знакомыми, изредка танцевал. Нет-нет да и задерживал взгляд на одинокой фигуре Риты. Она возила вилкой по тарелке, сосредоточенно думала. «Думай, Рита, думай, – усмехнулся он про себя. – Тебе есть о чем подумать». От нечего делать он вышел покурить, а там… отродье Феликса в лице Германа. Андрей сбежал по ступеням, не желая находиться с ним на одном пятачке, закурил.

– Слушай, Андрей… – спускаясь к нему, сказал Герман. – Кончай к Рите приставать.

– Кончают, знаешь, когда? – грубо парировал Андрей. – Мне это дело нравится, и я не прочь…

– К Рите не лезь, понял? Будешь надоедать…

– Кому? Рите? – сделал наивное лицо Андрей.

– Мне! – закипел Герман. – Мне, Андрюша. Не прекратишь, я тебя с твоим собственным дерьмом смешаю.

– А, понятно. Ты теперь всех хочешь с дерьмом смешать, сам-то в нем давно.

Андрей швырнул только что начатую сигарету и ушел в ресторан. Его чуть не сбил с ног жених, который подбежал к Герману и начал что-то быстро и возмущенно говорить…

– Есть хочешь? – спохватилась Света.

– Может, мне еще и выпить за здоровье твоего мужа? – сердито спросил Егор и сел на место жениха, отвернувшись от нее.