Из группы у нас скольких уже нет на этом свете?..

Ладно!

–...Настя! Сгони ты этого подлизу с колен. Прямо не кот, а кошка…

…Давайте так сделаем?.. Вы пойдете к озеру погулять. Загляните в лес: может, там опята есть. Погода-то стояла теплая. А я пока закончу тут свои дела. Мясо к завтрашнему дню замариную… «Друзей» накормлю. Вот ключ от калитки. Прямо по тропинке дойдете до озера.

Там мостки. На них увидите Антоныча, старожила нашего. Он там рыбу ловит и книгу читает. Или наоборот: книгу читает и рыбу ловит. До сих пор не пойму!

Спросите его – «Клюет ли?».

Он сразу вас займет разговорами часа на два… – Михалыч рассмеялся. – Согласны?

…Гости вернулись, когда стало темнеть.

Хозяин, протопленный дом и кот Василий встретили их с радостью.

– Я уж, было, хотел идти вам навстречу, – Михалыч стал помогать Насте раздеться, отгоняя кота, крутящегося под ногами.

– А у Мамая лапка болит, – Настя пыталась поправить волосы.

– Прошлый год болела. Налетел на берегу на осколок бутылки, порезался. Ездили в город. Зашивали. Долго он на трех лапах-то прыгал. Но обошлось.

– И сейчас болит. И мерзнет, – настаивала Настя.

– Мерзнет? – Михалыч присел. – А как ты узнала, что это Мамай? Он сказал?

– Сказал. А Батый смеялся.

– Смеялся? Да, Батый подурачиться любит… С щенячьего возраста шалопут ещё тот… – Михалыч погрустнел, вспомнив прошлогоднюю травму лайки, свои хлопоты и беспокойство, близкое к панике. – Давайте к рукомойнику и за стол.

– А рукомойником можно лицо мыть? – улыбнулась Настя.

Михалыч тоже улыбнулся в ответ: – Притворяешься? Можно.

– Притворяюсь! – призналась гостья. – А как правильно: «у рукомойника мыть» или «рукомойником мыть»?

Юрий с Владимиром переглянулись.

– А как правильно? – Михалыч задумался. – Юра! А, действительно, как?

– Может «под» или «с помощью»? Говорят же «под краном», «под душем». Почему бы и нет: «под рукомойником»?..

– Слушай! А ведь действительно, непонятка какая-то. Мать, бывало, меня гоняла – «Марш к рукомойнику…» Бывало… Гоняла… Дела!..

Давайте, к столу… К столу… К рукомойнику… Дела!..

Гости за столом рассказывали об увиденном.

Об Антоныче, прочитавшем им нудную и длинную лекцию о состоянии окружающего нас мира, о виновных в безобразиях, о способах и путях наведения порядка на планете в целом, и у озера – в частности.

Потом, как он проводил их до дома, рассказывая, что «товарищество» превратилось в филиал дома престарелых, что и хорошо, по сути, поскольку так спокойнее всем. Что «от тюрьмы и от сумы» не надо понимать буквально. Что здесь не тюрьма, но и не свобода.

Что если бы еще не интернет, который не дает спокойно мыслить, выводя из равновесия своими истериками, непролазной дремучестью и неграмотностью – было бы совсем хорошо.

Что мыши не едят совершенно новые книги, а предпочитают добрые и старые.

Как он похвалил Китай, который «плевать хотел на все общечеловеческие ценности, сформированные Америкой». Посочувствовал «фригидной Европе и возбужденному Востоку, у которых ничего не получится вместе в обнимку. Если только Восток, не тратя времени на обхаживание, просто «грязно и грубо не овладеет этой напомаженной, чопорной старухой».

Михалыч и Юрий улыбались своим мыслям, поглядывая на девочку, сонную от тепла, ужина, впечатлений от увиденного.

– Настя! Давай спать. Забирай своего ухажера, – Юрий глянул на кота, уютно примостившегося у неё на коленях.

– Деда! Я не буду читать перед сном. Ладно? – Насте явно хотелось спать.

– Ладно. Пойдем.

Через несколько минут Настя вернулась в комнату.

– Деда Володя, а куда поставить лошадку на ночь?

Михалыч с удивлением глянул на Юрия. Тот отвел взгляд.

– Лошадку? А если вот здесь у комода? Здесь ей никто мешать не будет… – Михалыч встал и подошел к комоду, рядом с которым стоял стул. – А стул пока уберем.

Он взялся за его спинку.

– Хорошо. Пусть здесь.

… Лошадка, спокойной ночи, – Настя гладила невидимую спинку лошадки и прижималась к её голове, обхватив её за шею. Повернувшись, сказала: – Деда Володя, спокойной ночи. Деда Юра, спокойной ночи.

И ушла в комнату.

Следом пошел Юрий.

…Спит! – Юрий вскоре вернулся и сел за стол. – Ты что давеча говорил про «Старку»?..

– Говорил, что давно мы с тобой её не пивали, – Михалыч встал и пошел к холодильнику. – Ну, давай… За то, что уже не вернётся?.. – он поднял рюмку, посмотрев её на свет. – Вроде раньше темнее была?..

– Давай! Вроде – «да», – Юрий выпил и поставил рюмку. – Почти два года назад у неё мать погибла. Сама чудом выжила. На заднем сиденье была. С тех пор вот… у нас лошадка живет. Ты извини, что к тебе напросились. Что-то делать-то надо…

– А отец где? – Михалычу было неудобно расспрашивать.

– Где?.. А кто его знает?.. Заезжает… «Работы много!» «Командировки!» «Кредит за машину ещё надо выплачивать…»

А там… дед с бабой от горя не знают, куда себя деть. А этот… Кто его знает?..

…Никого близко к себе не подпускает, кроме меня. Из садика забрали… Жена ревёт. Сама с детьми старшего с утра до вечера возится. А я вот…

Я, Настя и лошадка… Вот такие у нас дела!..

– Да! Дела! Так, может, образуется. Ты же знаешь: не то в жизни бывает.

– Может и образуется. Не то в жизни бывает… Давай, ещё по граммульке.

– А старший-то как? – Михалыч подвинул гостю тарелку с кружками колбасы.

– А кто его знает? Ничего не пойму! Спросить не спросишь: похоже сами не знают. Плывут куда-то без руля и ветрил. «Ну, а тех кто весла бросит, тех нелегкая заносит…»

У твоих-то как?

– Тоже: хрен их поймешь! – Михалыч налил рюмки. – У всех здесь так!

Антоныч-то – заслуженный врач! Сын уволил его: сам стал во главе клиники. Хорошо, если раза три за лето приедет, а то и нет. Все думали: после смерти матери заберет его в город. Куда там! А, может, и к лучшему?..

…Крепко мы здесь все окопались… Только против кого оборону держим?..

Дети не пойми, чем заняты. Внуки в непонятной гонке за чем-то… Какие-то секции, телевизор, компьютер, телефоны навороченные, которые и не телефоны вовсе. Ни руками, ни головой, а повязали всех вокруг себя.

Моя вот и за гувернантку, и за домработницу… Жив ли я здесь?.. Хрень какая-то… Ни читать, ни писать толком. «Пык», «мык», а шестой класс! Напишут – сами понять не могут, что? А эти… То мебель меняют, то машины… То Турция, то Египет…

Вот в дом все не могу воду провести…

…Батю часто вспоминаю. Увидел бы он все это – убил бы меня! Как есть, убил бы!

– Мой тоже суров был. Давай за них?.. Пусть им земля пухом будет, – Юрий подвинул пустую рюмку.

– Мерзнет, значит, лапа-то у Мамая… Вот ведь! Давай им завтра в вольере пол утеплим. А? – Михалыч посмотрел на Юрия.

– Как скажешь. Давай. Ты только говори, что делать-то…

– …Читает. Надо же, маленькая ведь. Ты учил?

– Да, нет! Вроде как-то сама начала…

– А я тоже сам начал. Помню: батя сидел, читал газету, а я подошел и прочитал – «Правда». Он даже опешил. А что?.. Все друзья старше меня были…

– Ну, давай прихлопнем до конца, – Михалыч разлил остатки «Старки».

…Юрий ушел спать.

Михалыч убрал со стола посуду, застелил диван, выключил свет, оставив чуть теплящийся ночник. Подошел к комоду:

– Вот так вот, лошадка! Вот такие дела у нас.

…Как сажа бела…

Спи! Никто не обидит!

Завтра будем Мамаю пол делать. Мерзнет друган… Вот ведь…

Он подвинул стул ближе, сел, «положив» руку на гриву.

Сюита

Антон стоял посреди выставочного зала, заложив руки за спину, и смотрел на свои работы. Сегодня был последний день его выставки. Если принять все заказы, что он получил за эти дни – это лет десять непрерывной работы впереди.

…«Сюита». Так Машка придумала. Сначала – «Сюита в металле», потом – «Огненная сюита», «Космическая сюита», а потом запуталась и оставила просто – «Сюита».