Димка был непреклонен.

– Была!

Была, сначала Ярославская! Была сформирована весной 1943 года и воевала в Ленинграде.

– Зимой блокаду сняли. Какие боевые действия весной? Ты это… Леш… Не надо!

Не надо! Какой номер? Кто командовал?

– Номера не знаю! Командовал кто – не знаю! Четыре вагона! Четыре!

…Ярославские дымчатые кошки!

– Кто?!..

– Кошки!.. Ну, и коты, конечно!

Мобилизовали их весной и сразу в бой! Прямо с колёс. Как под Москвой сибиряки! Вот!..

Алёшка сидел довольный, глядя на нас и радуясь произведенному эффекту.

– Это не реально! Кошек мерить вагонами…

Привезти – верю! Загрузить их в вагон – никогда!

Вагон кошек!.. Да ты, Лёша, чё…? Ты, представляешь себе это? Ты, видел когда-нибудь фотографию человека с двумя-тремя кошками на руках?

…То-то!.. А тут в одном вагоне коты и кошки… Весной… Брехня!

Нет! Это понятно, – блокада, своих кошек нет, крысы свирепствуют, для них весна – тоже весна! Но, нет… Брехня!

Теперь уже Димка подыгрывал Лешке, желая узнать подробности, и, откинувшись на спинку кресла, ждал продолжения.

– Так вот! Дед тогда работал в комсомоле! По ранению его демобилизовали. Вызывают в обком. Ставят задачу. Так, мол, и так: надо сформировать ополчение из сибирских кошек и котов на подмогу ленинградским. Те не справляются, терпят поражение за поражением.

И хотя ленинградские кошки воевали справно: стали применять уже коллективные тактические приёмы борьбы с крысами, что, безусловно, дало свои результаты, но численное превосходство противника – есть численное превосходство! Тут уж..

А ленинградские кошки быстро освоили все методы охоты, которые используют волки. Быстро! Сами! Сообразительные оказались! Настоящую коллективную войну крысам устроили! Это вроде как, кошки-то, в знак благодарности ленинградцам за то, что высоко в городе они ценились людьми.

Ну, и кошки… Чтоб, это, значит… старались оправдать-то доверие.

…Но дед – и ни в какую! Молодой был! Говорит: «на смех поднимут»! А ему, так «с прищуром», – « а ты хочешь, чтоб этим делом обком партии занимался?» Дед притих!

…Как? С какого конца за дело браться? Где брать? Куда девать? Чем кормить? Сколько их надо?

Он к специалистам! К ветеринарам? Те – плечами пожимают? Он – к ученым в институт! Попался там ему один профессор… Начал!.. «Это вопрос не простой! В Ленинграде возможно мы столкнулись с явлением инбридинга. Ярославские кошки все уже родственники! Им нужна новая линия! Тут надо сначала изучить процесс! Может быть, тут надо объявлять мобилизацию либо одних котов, либо одних кошек! Либо надо согласовывать действия с другими регионами!

И понёс… и понёс! А дед – фронтовик! Приказ – есть приказ!

…Выделили деду вагон! Вот в этом вагоне он с ними и ехал до Ленинграда! Зелёный свет был. Вместе с танками и снарядами ехал!

А ты говоришь: «не армия»! Повеселил, правда, солдатушек-то по дороге… Там и окрестили его «генералом».

Солдаты и окрестили – звание присвоили. Самое высокое, почитай, по тем-то временам!

…Говорил, что вагоны, как специально, для кошек построены. Там тамбуры. Вот по одной и загружали. Через тамбур. Уж не знаю, кто потом в этом вагоне ездил! Видимо попахивал вагончик-то?

Но привёз! То ли 200?!.. То ли 300 их было, – кошек-то!

А первым загрузили кота – его звали Амур! Вы-то вот с востока едите. Я и вспомнил!

…Ну вот! Вагон-то пришел, а его встречают! Встречают! Народ стоит, ждёт! Все спасибо говорят! А как теперь выгружать? Люди-то хотят в руки кошку взять, да домой нести! В очередь! Вот ведь как! К теплу душа тянулась…

Через туалет!

Вот дед всех кошек через окно в туалете и из рук в руки передал! А документы?

Чуть деда не засудили? И принял без документов, и отдал без документов! От кого взял – кому отдал?..

А теперь уже никто не знает! Не осталось никаких документов-то!

… Представили деда к медали «За отвагу»! Да! А дед ни в какую! «Да вы что?!.. Да меня девки в Тюмени близко к себе не подпустят! «За отвагу» – за кошек! Не надо! Стыд перед фронтовиками-то!

А все-таки наградили! Дед за кошек получил «За боевые заслуги».

Вот там-то он и узнал, что были кошки ещё и из Иркутска и Омска.

Прав был этот профессор-то – «очкарик»! Кто-то всё-таки подумал о том, что кошки должны быть из разных мест!

Так что, – в ленинградских кошках кровь наша сибирская.

А может и до Дальнего Востока! Первого-то кота – недаром кликали «Амуром»! А может и не поэтому! Может, – был до любви охоч? Тоже не плохо!

… А от народа-то не скроешь! Ни хорошего, ни плохого.

Как деда окрестили – «кошачий генерал», так и остался навсегда им!

Батька был – «сын генерала», а я, вот, значит – «внук генерала»!

Алёшка сидел довольный, наблюдая за нашими лицами.

–…Вот ведь как! Вся страна воевала! А ведь точно! Так фашистов и называли – «серые крысы»! Вот ведь!..

Вот заложено в нас – сибиряках это – не терпим мы крысятничества всякого! Все у нас его не терпят! Всегда на выручку придём!

Димка выразительно, прищурившись, посмотрел на стол.

«Да уж!.. Где как не в Тюмени хвалить Сибирь и сибиряков?..

Не уехать нам завтра!» – подумал я.

Осень. Бывает грустно

– Ты знаешь, – папа зашел и сел на мишкин диванчик, – я однажды видел соревнование Владимирских тяжеловозов.

Давно было, – мальчишкой был.

Так вот там, так всё выглядит со стороны, – идет этакий здоровенный конь, впряженный в телегу, а вдоль дорожки стоят мужики с мешками, в которых песок, и кладут они эти мешки на повозку до тех пор, пока конь не встанет.

А потом мешки считают. В каждом вес известен.

А конь стоит и тяжело так дышит. Ждет, пока посчитают. И знаешь, такое у него виноватое выражение глаз, что, мол, – «извините, что остановился».

У них, знаешь, такая бахрома над копытами, как у девчонок сейчас на сапогах зимой, стоит, значит, кается, что встал, не оправдал надежд, а бахрома подрагивает.

Вот и считают, при скольких мешках конь встал, – сдался, значит.

Я вот думаю – мешки по весу одинаковы, но какой-то, наверное, был самый тяжелый для коня. А встал, – так много их.

Так и человек, – прет прожитые годы, хотя знает, шаг вперёд – там новый мешок на холку. Хочешь дальше иди, хочешь – стой. Вот!

Сидим, молчим.

– Что я тебе хотел-то сказать? – папа прервал молчание, – А…а…а! Провожал сегодня Антошку на работу. Попил с ним чаю. Невесёлый, что-то он. Спрашиваю: «Что смурен-то?..» Говорит: «Да, так. Что-то подустал я, дед!..»

Оно, конечно! Дети, дом, мы, работа… да и по-молодому много чего хочется.

Да–а–а!

…Может тогда, в субботу–воскресенье пруд почистим, на весну глядя. А?

Все вместе управимся быстро. Мальчишки нехитрую науку освоят. И зимой пруду полегче будет. Карасям просторнее. Ил для земли не повредит. А?

Потом банька. А?

… Или с мальчишками пусть яблони известкой покрасит. Листву сгребут.

…А мы с тобой где-нибудь дохлую крысу найдем… на веревочке, чтоб удобнее было вертеть…

Мы засмеялись.

– Надо бы найти ещё обломок губной гармошки и «ключ, который ничего не отпирает», – сказал я.

– И собачий ошейник без собаки… а вот старая оконная рама уже есть! – папа встал и пошел на кухню.

– А синий осколок бутылочного стекла, «через который можно смотреть» найдём! – крикнул я ему вслед.

– Ура!.. Теперь есть ещё и старая апельсиновая корка, – раздалось из кухни вместе с запахом, почему-то, мандаринов, детства и Нового года.

Раньше было интереснее...

Зашел папа, молча сел на диван, грустно глядя на меня.

– Случилось что? – я как всегда стараюсь выглядеть бодро и весело при нем.