Еще не дойдя до кухни, девочка заподозрила неладное. Ни Тени, ни Видения, ни даже воющего Упыря… не было никого, к кому она так привыкла.

На кухне также никого не оказалось: ни привидения Поварихи, ни ее маленьких помощников – призраков поварят. Аликс не рискнула заглядывать в шкафы, она была воспитанной девочкой и знала, что нельзя вмешиваться в чужие дела. У каждого в доме дела были свои, к тому же их и без того было слишком мало, чтобы еще кто-то у кого-то отнимал последние.

Без завтрака Аликс оказалась впервые.

Вернувшись в библиотеку по тем же книжкам, она обнаружила по-прежнему сидящего на вершине книг Шута. Сейчас он выглядел статуей, замершим произведением чьего-то чудаковатого искусства.

Разумеется, маска была уже другая – милая улыбка, добродушное лицо.

Аликс прыгнула обратно на лестницу, расправила платьице, в животе неприятно заурчало. Это произошло не то от мыслей о завтраке, не то от клубившихся мыслей о капле крови, которую необходимо отдать Шуту.

Большая ли цена – капля? Ерунда… эту каплю можно отдать и так, за ничто, по оплошности.

Большая ли цена – монета? Большая… Шут сказал, если кончатся монеты – кончится и жизнь.

А если кончится кровь?..

Аликс потрясла головой.

– Вы готовы? – раздался голос Шута.

– Да, но как мне добраться до вашей горы из книг?

Шут скинул еще один стеллаж, и, как уже видела Аликс, одни из книг утонули, другие же внезапно побелели и стали медузами, а третьи так и остались книгами. По ним, как поняла девочка, ей и предстояло идти.

Перед тем как Аликс собиралась опасливо ступить на обложку, Шут предупредил:

– Многие книги с характером, и их не стоит обижать. Не надо загибать страницы, и уж точно я бы никогда не топтался на их достоинстве. Другое дело, когда у книг достоинства нет…

Аликс вдруг увидела, как прямо перед ее носом подпрыгнула стая рыб. Это были полупрозрачные летающие рыбы, с крыльями как у ангелов.

– Смелее, – подбодрил Шут. – Не стоит бояться рыб, они немы и не обмолвятся ни словом, даже если вы будете очень по-дурацки неуклюжи. Иногда мне кажется, выглядеть дураком – это самый большой страх у людей.

Аликс смело наступила на книгу и перешагнула на следующую. Она прыгала по книжкам, попутно читая названия: «Роковые шаги Эмили», «Благими намерениями…», «Волшебник страны ОЗ»… Потом ее взгляд устремился в глубь моря под ногами. Музыка полного штиля умиротворяла, и девочка видела, как там, в воде, плывут рыбы большими косяками.

Такие разные, красивые и страшные. Зубастые и наполненные светом…

Аликс перешагивала с книги на книгу, не видя дна, осторожно и не спеша. Но казалось, чем дальше она идет – тем дальше отплывает гора с Шутом на вершине. Книги заканчивались, море начало волноваться, волны и вправду относили Аликс куда-то в сторону.

– Шут! – испуганно вскрикнула она, но он уже был рядом.

Протянув крюк зонта, словно крючок, на который насаживают рыбу, он и сам вытянулся и изогнулся.

– Хватайтесь, Аликс, если вы уверены, что готовы пойти до конца. Я спрашиваю вас в последний раз.

Море стало подниматься, девочка еле удерживалась, с трудом балансируя на книге. Ей стало страшно. И тут она увидела, что из глубины поднимается морда рыбы – огромной, способной проглотить всех в комнате.

Больше не раздумывая, Аликс схватилась за крюк, и Шут ловко дернул ее к себе. Она больно ударилась руками о книги, но страх заставил ее забраться наверх. Оглянувшись, девочка увидела, как Шут смело ударил зонтом зубастую морду. Рыба, обдав их брызгами, нырнула обратно на глубину.

Шут обернулся, и на лице у него была маска пирата, с бородой и перевязанным глазом. Несмотря на боль от удара, Аликс невольно улыбнулась и села.

– Это была очень большая рыба, – пораженно произнесла она.

– Ну что вы, вот ваша библиотека – большая, а рыба… не больше вашей библиотеки, значит, она не может быть большой, так как не поместилась бы здесь. Давайте подниматься.

Пока девочка карабкалась, Шут продолжил:

– Я знал одну поистине большую рыбу. В ее пасти хранились тысячи историй. Она рассказывала их не переставая, пока ее не поймал один удачливый рыбак. Он съел рыбу и стал думать, что рыба – это он.

– Но, Шут, вы говорили, что рыбы не могут разговаривать.

– Ах, это было так давно!

Что именно было так давно, Аликс не поняла. Может быть, давно рыбы разговаривали, а может, с момента, когда Шут первый раз сказал ей про рыб, прошло уже так много времени, что все изменилось.

«Если все будет так быстро меняться, зачем вообще нужны какие-то знания? Они слишком быстро устаревают, чтобы иметь хоть какую-то ценность. Другое дело – мои монеты, которые будут ценны всегда».

И чтобы убедиться в правильности своих мыслей, Аликс остановилась и посмотрела в карман. Монеты приятно блестели, а при подъеме еще и звякали друг о друга. Похоже, их мелодией заслушался и Шут. Он склонил на бок голову и расплылся в блаженной улыбке.

На вершине книжной горы Аликс внимательно посмотрела на стену. Там были начертаны какие-то закорючки и черточки с линиями. Они словно плясали, а если долго смотреть – уходили в спираль, которая чуть-чуть мерцала. Аликс завороженно потрогала их. Также она заметила ямки на стене – видимо сюда и бил Шут.

– Вот и вход, – прозвучал прямо над ухом голос.

– Но куда он ведет?

– В Элизиум, милая Аликс. – Шут погладил стену. – Это место, куда ведет только такой путь.

– Элизиум? – насторожилась девочка. Среди книг библиотеки ей встречалось это слово, и Аликс процитировала строчку одной из них: – «Элизиум, светлое место покоя душ героев». Выходит, мои родители… все же они…

– Что вы, что вы! – Маска Шута стала добродушной и взволнованной. – Это красивое слово и только, век благополучия огромного мира. Людям хочется верить, что все хорошо, и они придумывают утешающие названия. Люди прекрасно врут самим себе. Те же, кто умеет смотреть правде в глаза, кто не боится ее, зовут этот мир истинным именем – Междустенье.

Красивая обертка опасного мира. Аликс подумала, что поздно поворачивать назад, когда пальцы уже тянутся попробовать начинку.

– Мне очень неудобно напоминать вам, но… мне нужна капля вашей крови.

Похоже, замерло все: граммофон, море, шум. Все перестало существовать. Осталась только новая, милая, добрая, бесконечно доверительная маска Шута с открытой улыбкой… и иголка.

Шут сжимал ее длинными пальцами в белой перчатке.

– Одна капелька, вы же уже решили, Аликс?

– Да.

Девочка протянула Шуту руку, сжатую в кулак, и он ласково разжал ее пальцы. Иголка была подобна кинжалу, но Шут не торопился. Он вдруг стал большим пальцем водить по ладошке круги, приговаривая зловещим шепотом:

Тут Шут загнул большой палец Аликс.

Потом загнул указательный.

Следом загнул средний.

Затем загнул безымянный.

По телу Аликс побежали мурашки. Ей стало холодно, дыхание остановилось. Голос Шута она уже не слышала, но знала, что будет дальше. Игла вдруг взвилась вверх.

И иголка вонзилась в мизинец.

Капля зависла на игле, Аликс от неожиданно сильной боли сжала руку, а Шут, не обращая на это внимания, поднес иголку с кровью к надписям.