Долго мы не могли отдышаться, а потом Петька спросил:

— А вдруг они придут сюда, по нашим следам?

— Не придут, — возразил Митяй. — Мы далеко убежали, им не найти. Немного отдохнём — и скорее домой. Документы нужно срочно доставить геологам.

Примерно через час мы тронулись в обратный путь. Чтобы не встретиться со шпионами, решили, что один должен быть разведчиком — идти впереди и смотреть в оба.

Митяй зажал в кулаке три травинки — одна из них была короткой. И мы стали их тянуть.

Вообще-то я несчастливый, но тут мне повезло — вытащил короткую.

И вот я иду впереди, вглядываясь в белоствольные берёзы и серые осины — не притаился ли где враг.

Следом за мной — метрах в ста — идут Митяй и Петька. Они по очереди тащат рюкзак с документами.

Кругом все тихо, только перекликаются какие-то птицы. Уже давно должна быть река, но её всё нет и: нет.

— Мы заблудились, — угрюмо сказал Митяй, когда сели передохнуть. — В какой стороне река — неизвестно. Может быть, как раз уходим от неё всё дальше и дальше. Надо что-то придумать.

А что тут придумаешь? Я-то хорошо помню, в учебнике географии есть специальный раздел: «Как ориентироваться на местности». Но я в тот вечер, когда нам: его учить задали, не то в футбол играл, не то в кино ходил. Один только заголовок и запомнил.

Митяй тоже молчит, видно, и он не знает. Эх, если бы предвидеть такое дело — я бы весь учебник наизусть выучил.

— Ну а ты, Петька? — спросил Митяй. — Ты же у нас отличник, должен знать.

— Ориентироваться легче всего по солнцу, — с учёным видом важно сказал «профессор» и встал. — Географию учить надо, а не мячик гонять. Когда мы шли по берегу, солнце утром светило нам справа, а вечером: слева, значит, восток там, а запад тут.

Петька широко размахнул руками.

— А река? — спросил Митяй.

— А река — вон она, на западе, туда солнце катится.

Мы словно по команде посмотрели в ту сторону, куда показывал Петька.

— Ну так идёмте скорее, чего же ждать! — встал я.

— Пошли, — коротко сказал Митяй. И мы направились назад, откуда только что прибежали.

Идти стало веселее, да и не так жарко. Только вдруг очень захотелось пить. Во рту страшно пересохло, язык казался большим и шершавым, словно наждачная шкурка…

И вдруг мы вышли на залитую солнцем просеку» Она была не очень широкая, но длинная-длинная.

— Здесь должна быть клубника! — закричал Петька. И он, как всегда, оказался прав: в нагретой солнцем траве было полно красно-зелёных чуть кисловатых, очень вкусных ягод.

Мы долго ползали на коленях, собирая клубнику. И вдруг я наткнулся на какое-то возвышение, довольно высокий холм.

Я встал и увидел, что этот заросший полевыми цветами и клубникой холм был необычным — он лежал посредине просеки и тянулся вдоль неё.

Собственно говоря, это и на холм совсем не походило. Скорее уж на какой-то гигантский выпуклый шов на поверхности земли.

— Идите сюда! — я залез на этот холм и позвал Митяя и Петьку. — Что я нашёл!

Сначала они не поняли, на чём это я стою, а когда разглядели, то очень удивились.

— Странная штука, — сказал Митяй. — Откуда она тут взялась? Как ты думаешь, «профессор»?

Петька вместо ответа опустился на колени и начал зачем-то копать землю палкой.

— Возвышенность эта явно искусственного происхождения, — произнёс он с умным видом. И мне кажется там что-то зарыто…

— Зарыто? — удивился я. — Чего-то ты не то говоришь. Что можно зарыть здесь, в тайге?

Я кажется, знаю что… — Петька вдруг лёг на землю и приложил ухо к холму. — Слушайте! — вдруг закричал он не вставая. — Ложитесь!

Мы с Митяем тоже бросились на землю рядом с ним.

И мы отчётливо, ясно услышали в земле какой-то могучий гул, словно где-то недалеко несся на всех парах огромный железнодорожный состав.

— Это же нефтепровод Усть-Балык-Омск! — сказал Петька когда мы все встали, — там в земле труба. По ней нефть качают с наших промыслов на Омский нефтехимический завод.

Вот это было здорово — мы наткнулись на настоящий нефтепровод, о котором столько слышали! Жаль только, что он в земле и трубу не видно.

Мы снова легли на холм и, прижав уши к горячей от солнца земле, долго слушали, как совсем рядом, по стальной трубе, несётся поток нефти.

Нам очень не хотелось никуда отсюда уходить, тем более, что на просеке оказалось много клубники.

Но идти всё равно было нужно. И мы пошли прямо по нефтепроводу. Нам даже казалось, то мы чувствуем, как под ногами дрожит земля.

Прошли мы так, наверное, около километра и вдруг, все сразу, услышали какой-то резкий неприятный запах.

И сразу же увидели среди зелёной травы большую чёрную лужу.

Остановившись, мы молча смотрели на неё.

— Нефть! — наконец прошептал Петька. — Вот она какая, настоящая нефть! Как здорово!

— Дурак! — крикнул Митяй. — Это же значит, что нефтепровод течёт, авария! А ты радуешься!

— Какая авария? — обиделся «профессор». — Если бы он по-настоящему прорвался, так тут было бы целое море — там в трубе знаешь какое давление. А тут маленькая лужа.

— Пока ещё маленькая, а станет большой, — тоже рассердился я, — трубу может и совсем разорвать.

Мы молча стояли и смотрели на нефть, не зная, что делать.

— Конечно, может, — сказал наконец Митяй. — Это будет большое несчастье. Нужно как можно скорее сообщить, поднять тревогу.

— Кому ты сообщишь, зайцу, что ли? — засмеялся я. — Никого же вокруг на сто вёрст нет.

— Это очень просто, — вмешался Петька. — На нефтепроводе стоят насосные станции. Если всё время идти по нему, то обязательно придёшь.

Словно по команде, мы все сразу посмотрели, сначала в одну, затем в другую сторону. Разумеется, никаких станций не было видно, одни сосны темнели.

— Нужно идти… — тихо сказал Митяй.

— Но это же может быть очень далеко! — удивился Петька. — И в какую сторону? Где ближе?

— Нужно спасать нефтепровод. — Митяй не слушал «профессора». — Я иду вправо, ты, Колька, влево. Тому повезёт, чья станция окажется ближе. А Петька с документами пусть сидит здесь и ждёт нас.

— Да что вы, ребята, — сразу заныл «профессор». — Вы уйдёте, а я тут один… До станции, может быть, три дня идти…

— А как же иначе? — закричал на него Митяй. — Сколько нужно, столько и пойдём. Или ты предлагаешь бросить всё, сбежать, пусть нефтепровод совсем портится?

— Ничего я не предлагаю, — обиделся Петька. — Я просто так говорю.

— А просто так, тогда и молчи, — рассердился я. — Скажи — струсил. Это тебе не бабочек ловить.

Разговаривать больше было некогда. Мы осторожно положили рюкзак возле ёлки, отдали Петьке один фонарик и, ни слова больше не сказав, бросились в разные стороны.

Вначале бежать по горке было совсем нетрудно и даже интересно. Но скоро я устал, к тому же очень хотелось пить. Пришлось ненадолго остановиться и пособирать клубники.

Чтобы идти было не скучно, я начал петь про Орлёнка, потом считать шаги.

Досчитал до тысячи и перестал, пошёл молча, думая о том, как важно скорее починить нефтепровод, пока он совсем не сломался.

Сколько я прошёл, не знаю. Но впереди всё так же тянулась бесконечная грядка нефтепровода. Во рту у меня уже давно пересохло, и язык вдруг оказался большим и шершавым. Очень хотелось лечь на мягкую траву под берёзку и полежать хотя бы десять, хотя бы пять минут.

Но я знал, что мне уже потом долго не встать.

Я стал думать о Митяе, как он где-то там, далеко, идёт из последних сил. И о Петьке, который сидит под деревом и испуганно смотрит на всё растущее озерко нефти, и ему тоже очень хочется пить.

Солнце светило вовсю. Какие-то птички-пичужки весело чирикали вокруг, а я все шёл и шёл, словно заводная игрушка-солдатик, едва переставляя уже почти ничего не чувствующие ноги.

Я, видно, до того устал, что даже не заметил, как вдруг совершенно неожиданно оказался почти совсем рядом с какими-то зданиями.