Саймон уже знал о том, что Маршал киборг (то-то у него глаза такие яркие, как два светящихся белесых экранчика) и что все остальные в «Конторе Игрек» относятся к нему с благоговейным трепетом. Какие про него ходили байки! Рассказывали, будто в молодости он в одиночку расправился с целой бандой экстрасенсок-террористок (так называемое «Дело гелионских ведьм»), а когда его бросили умирать на Норне, в мире, который и словами-то человеческими не опишешь, он сумел оттуда выбраться, а когда в «Конторе» назревал раскол, он вывел тайных врагов организации на чистую воду… Саймон было решил, что Маршал здесь царь и бог и никто ему не указ, но вдруг выяснилось, что все не так просто.

Однажды утром в космопорте, где стоял «Гиппогриф» (якобы торговый корабль с Рубикона, а на самом деле – флагман «Подразделения Игрек»), села «Мерилана», якобы частная яхта, и на «Гиппогриф» нагрянула инспекция.

– Теперь ты, Саймон, узнаешь, что почем! – пообещала Римма Кирч. – Прилетел Четвертый Отдел, они всех возьмут в оборот. И тебя тоже.

– А что будет? – У Саймона заныло в животе от ее злорадно-многозначительного тона.

– Будешь квартальный отчет писать. Как мы все.

Саймон молчал, соображая, как реагировать: вдруг это очередной тупой розыгрыш, обязательный для салаги?

– Маршал сегодня с утра ругается! – добавила Кирч с той особой доверительно-восхищенной интонацией, с какой она всегда говорила о Маршале.

Инспектора из Четвертого Отдела не были похожи на полевых агентов «Подразделения Игрек». Двое мужчин и женщина, неулыбчивые, суховато-официальные, окутанные флером той не от мира сего усталости, которая свойственна людям, сверх меры загруженным Очень Важной Работой.

Они с первого же дня затеяли на «Гиппогрифе» инвентаризацию, а также раздали всем бланки отчета, которые надлежало заполнить от руки. Саймон пребывал в замешательстве: он много чего умел, но отчетов ни разу в жизни не писал, в «Перископе» обходилось без этого.

Когда он попытался проконсультироваться у Риммы, та буркнула, что сначала надо внимательно читать название каждой графы, а потом писать что-нибудь в тему. Она сидела, скрестив ноги, на полу посреди каюты, покрасневшая, словно от натуги, взъерошенная, сердитая, в мятом комбинезоне, и мучилась над очередной страницей своего отчета. При этом она еще и сопела, совсем как толстая древесная мышь из мультиков про Умазайку. Ее сопение раздражало Саймона и мешало сосредоточиться, но идти в кают-компанию не хотелось: вдруг опять получится не так.

Перед тем как войти в кают-компанию «Гиппогрифа», полагалось громко потопать перед дверью, потом спросить: «Эй, есть тут кто живой?» – и лишь после этого заходить. Неформальный ритуал, в Уставе не прописанный, однако всеми свято соблюдаемый, его даже Маршал каждый раз выполнял. А Саймон решил, что это не обязательно, и на днях завернул туда без топанья и риторических вопросов. Как же на него накинулись… И Римма потом целый вечер ворчала: мол, он ее опозорил. В «Перископе» тоже были свои ритуалы и суеверия, но не до такой же степени!

Отчет он кое-как состряпал, сдал инспекторам, и те через час вызвали его для разноса.

– Клисс, вы что себе позволяете? Что за опус вы нам принесли? По-вашему, это квартальный отчет?! Например, что вы там понаписали в графе «Мои дополнительные действия на пользу организации» насчет каких-то съеденных ушей? Кого здесь интересует ваша диета и какую пользу от этого получило «Подразделение Игрек»? А в графе «Мои предложения по улучшению работы организации» вы предлагаете, цитирую, «истребить всех находящихся на Незе особей вида „мурун тихаррианский“, поскольку они похожи на пауков, портят мебель и вполне могут обладать латентными экстрасенсорными способностями». Как это понимать? Вы, что ли, биолог?

– Нет. Но я видел близко тихаррианского муруна…

Саймон рассчитывал натравить «Контору Игрек» на Топаза, и очевидный неуспех первого шага заставил его слегка занервничать.

– Видел, и что дальше? – Женщина-инспектор рассматривала его брезгливо и холодно. – Вы могли бы написать, что считаете целесообразным провести экспертизу, но вы не специалист, чтобы давать оценки!

– Знаете, какая это гадость? Вы сами когда-нибудь их видели? Этот гад вот такую ямину в кушетке выкопал, а когда я на него сел, так меня укусил, что вся нога мигом распухла. Тихаррианские муруны опасны для человека, и держать их в домашних условиях нельзя!

– Клисс, наша организация такими проблемами не занимается. Для этого есть другие организации. Заберите это, – она подтолкнула к нему стопку листков, – и перепишите, только без балагана. Кстати, вы же у нас новый сотрудник, анкеты вы заполняли?

– Нет…

– Тогда заодно и анкеты заполните. Узнаю Маршала! – с сарказмом бросила женщина, полуобернувшись к своему коллеге за соседним столом. – Взяли в штат нового человека, и хоть бы кто-нибудь потрудился документы на него по всем правилам оформить! Сначала Маршал спускает нам директивы, а потом сам же их нарушает…

– Так я здесь недавно! – осенило Саймона. – Если квартала еще не прошло, как я могу написать квартальный отчет?

– Отразите в отчете ту свою деятельность за минувший квартал, которая отвечает задачам нашей организации, – посоветовал мужчина-инспектор. – И отнеситесь к этому серьезно. Клисс, как вы думаете, чем «Подразделение Игрек» отличается от террористических организаций?

При ответе на такой вопрос стоило проявить осторожность.

– Целями, идеологией, дисциплиной, товарищеской атмосферой в коллективе… – начал перечислять Саймон.

– Нет, Клисс, все это и у террористов тоже встречается, – инспектор сделал паузу. – Мы отличаемся от них тем, что у нас все задокументировано! Четвертый Отдел – это сердце «Подразделения Игрек», потому что, пока у нас есть регулярная отчетность, мы остаемся государственной организацией, а не каким-нибудь там бандформированием. Идите.

– Не приняли, – пожаловался Саймон, вернувшись в каюту.

– А ты думал, сразу примут? – Римму его фиаско обрадовало. – Ой-ой-ой, какой ты скорый!

– С первого раза ни у кого не принимают, – процедил Энзо, рослый угрюмый здоровяк, сидевший на ее койке. Саймон его сторонился, так как Энзо был из тех, кто никак не хотел простить ему расстрелянных «цербером» десантников. – Они там, в Четвертом Отделе, кровь стаканами пьют.

– Правда, что ли? – охнул Саймон.

Он понимал, что Энзо гонит, но салаге полагалось верить в любую чушь, изреченную старшими товарищами. Что ж, зато он при таком тренинге быстро восстановил свои старые эксцессерские навыки.

– Правда, – совершенно серьезно подтвердила Римма.

«Дурачье, вот вы кто. Живое сырье. Я всегда смеялся последним, об этом вы еще не знаете».

Саймон присел на краешек своей койки. Поскольку Римму назначили его наставницей, его подселили к ней в каюту, невзирая на возражения обеих сторон. Раздвижные пластиковые перегородки позволяли разделить каюту на два изолированных помещеньица, однако новичку уединяться по собственной инициативе не полагалось.

Он просмотрел пачку анкет. Биографические данные; какие планеты посещали, когда и с какими целями; какими языками владеете; есть ли у вас судимости, по каким статьям; имеете ли опубликованные научные труды? Сильные стороны вашего характера? Слабые стороны вашего характера? Чем вас привлекает членство в организации: а) возможность сделать карьеру; б) служение людям; в) высокая зарплата; г) интересная работа; д) что-то другое. Есть ли среди ваших родственников экстрасенсы? Есть ли у вас вредные привычки?

Всего анкет было пять. Саймон с тоской перебирал их, не зная, с которой начать. А потом еще и отчет переписывать… Господи, куда же его опять занесло?!

– Послушайте, – повернулся он к Римме и Энзо, – если мы только тем и отличаемся от обыкновенных террористов, что регулярно пишем отчеты, почему бы не сделать эту процедуру удобной, чтобы человек не мучился?