– Люди, спасайтесь!

Оставшийся позади зверь рычал и крушил подлесок.

Не помня обратного пути, афарий положился на инстинкт гувла, и через некоторое время тот вынес его на опушку, к каменной дороге. Молоденький егерь уже был там. Вскоре появились остальные, причем старший и рыжебородый ехали на одном гувле. Увидав Титуса, охотники разразились бранью: без него-де все шло хорошо, зверь, считай, уже сидел у них в кармане, а в другом кармане лежала королевская награда, а он, не знакомый с правилами охоты раздолбай, спугнул, раздразнил зверя, попер, видать, напролом и наступил ему на хвост, да еще чуть не извел всех своим вонючим дымом! При этом егеря то и дело умолкали и принимались кашлять, злобно косясь на афария.

– Я спас ваши жизни, – сухо заметил Титус. – Если б не мои вонючие шарики, зверь бы всех растерзал.

– Без тебя мы бы его уже взяли, живым или мертвым, – проворчал угрюмый Беклей. – Чертовы монахи, одна морока от них…

Обмениваясь репликами, они не забывали нахлестывать гувлов: не ровен час, животное очухается и бросится в погоню.

Вечером все пятеро держали ответ перед королевской семьей в почти пустом, скудно освещенном тронном зале. Егеря наперебой обвиняли Титуса в провале охоты. Раздраженный их поведением афарий тем не менее сохранял достоинство, излагая факты.

– Итак, чудовище сбежало из балагана, – выслушав обе стороны, подвел итог Актарей. – Надобно узнать, кто хозяин, и конфисковать имущество в казну, а самого подлеца забить палками на площади. Такую тварюгу распустил…

– Хозяин-то, вероятно, остался в Урсабе, – заметил стоявший на ступеньках рядом с троном Малевот. – По ту сторону границы. У нас циркачей нет.

– Ваше величество, церковь Истинных Богов смиренно просит вас подписать декрет о том, что сей зверь – не адский черный зверь, а обыкновенное животное, – тихо потребовал священник в темной мантии. – И повелите карать еретиков, дерзающих утверждать обратное!

– Подпишу, подпишу… – пробормотал, морщась, Актарей. Когда пришли звать его в тронный зал, он отсыпался после утренней пирушки и потому был не в духе.

– Совсем оно ручное, ваши величества, сахарок у меня с руки ело… – влез рыжебородый егерь, тоже успевший напиться после неудачной охоты.

– Зверя надо уничтожить, ваши величества! – поклонившись, перебил Титус. – Незамедлительно! Он представляет собой опасность для ваших подданных.

– А чего он на тебя-то взъярился? – спросила королева Лусилла. – Егеря вот говорят: их не трогал, хорошо себя вел. До сей поры, как нам доложили, он только разбойников ел… или там свиней…

– Значит, сия тварь питается разбойниками, свиньями и смиренными монахами, – сладко улыбнулась ее наперсница Эмрела, с первого дня невзлюбившая Титуса.

– Не знаю, ваше величество, – игнорируя придворную даму, ответил Титус.

Он уже несколько раз мысленно проанализировал происшествие, выстраивая причинно-следственные цепочки, но так и не понял, что привело животное в ярость.

– Может, рожа твоя его испугала? – предположила королева. – Очень уж ты уродлив!

Титус ощутил болезненный укол и не сумел это скрыть: слишком измотал его несуразный сегодняшний день.

– Не обижайся, я по-доброму говорю, – заметив это, добавила Лусилла. – Урод он и есть урод! А я никому плохого не скажу, у кого хочешь во дворце спроси.

– Ступайте, – сделав рукой царственный отпускающий жест, устало велел Актарей. – Мы еще подумаем, как бы нам организовать охоту на зверя…

– Декрет о ереси, ваше величество, – придвинувшись к нему, напомнил церковник.

Трижды низко поклонившись, как предписывал этикет, афарий направился к выходу. Ему подмигивала, поблескивая в полумраке, позолота, подошвы халгатийских придворных туфель слегка скользили по паркету. Настроение у Титуса было сумрачное: впереди его ждала еще одна бессонная ночь.

Отмерив серебряной ложечкой дозу порошка из одного матерчатого пакетика, из другого, из третьего, Шертон высыпал все это в котелок с остывшей кипяченой водой, тщательно перемешал. Добавил столовую ложку масла манглазийского корня. Снадобье приобрело голубоватый оттенок.

– Пей!

Нэрренират потянулась к котелку, но тут на нее снова напал судорожный кашель. Отвернув морду в сторону, она издавала хриплые лающие звуки, ее большое тело конвульсивно дергалось. Наконец приступ кончился. Подхватив щупальцами котелок, богиня проглотила содержимое и обессиленно растянулась на земле.

Вечерняя мгла уже начала размывать очертания деревьев. Шертон подбросил в костер несколько сухих сучьев, пламя затрещало веселее. За прошедшее время все четверо успели привыкнуть к этому хмурому заболоченному лесу. Их здесь никто не беспокоил: крестьяне редко забирались в чащу, поскольку боялись нежити, а нежить как огня боялась Нэрренират, невосприимчивую к суггестии, неуязвимую для клыков и когтей и вдобавок одержимую неуемным исследовательским любопытством.

Скоро они простятся с Халгатой и отправятся на юг, в сторону зноя. Вместе с Бирвотом. Сегодня Шертон нанял в Суаме артель плотников и каретных дел мастера, которые должны по его чертежам изготовить подводу для перевозки машины.

– Уже лучше… – Богиня повернулась к людям. – Вот…!

Вернувшись из города, они обнаружили Нэрренират неподалеку от своей поляны с костровищем. Великая богиня каталась по земле, оставляя когтями во мху глубокие борозды, корчась от надсадного, рвущего горло кашля. В промежутках между приступами она еле-еле смогла произнести несколько слов: рецепт снадобья, которое нужно приготовить. На ее счастье, в мешке у Шертона нашлись все необходимые компоненты.

– Ты можешь наконец объяснить, что с тобой случилось?

– Это был п…ц! Знаешь едкие дымовые шарики, их делают маги-пиротехники?

– Такие? – показал Шертон, вынув из кармана.

– Вот-вот. Это дерьмо когда-нибудь взрывалось у тебя прямо в глотке?

– Я их не ем, – хмыкнул он после короткой удивленной паузы.

Роми и Лаймо ошеломленно смотрели на богиню.

– Счастливчик… Я сегодня один такой почти проглотила.

– И зачем тебе это понадобилось, великая? – с непроницаемым лицом поинтересовался Шертон.

– Мне швырнул его в рот… афарий. Когда я его поймаю, я ему для начала десять штук таких скормлю!

– Откуда здесь взялся афарий?

– Попал сюда вместе с нами. В междумирье около вашей машины болталась еще одна, патрульная. Видимо, когда вы раскрыли врата Облачного мира, ее тоже затянуло. Создатель, я не предполагала, что это тот самый афарий! Тот… ублюдок! Он должен был вывести Роми за периметр и передать мне, а вместо этого сдал ее страже. За мои, на…, деньги!

– Титус?! – Роми изумленно раскрыла глаза. – Так его подослала ты?

– Да, Титус. Я-то думала, что убила его около эскалаторов… Что ж, он еще пожалеет о том, что в прошлый раз я его не убила.

Обхватив руками колени, Роми молча глядела на огонь. Она старалась не вспоминать об университете, о своем преступлении, о болезненно-напряженных, полных противоречий и непонимания разговорах с Титусом, об аресте и тюрьме… Сейчас она окунулась в иную жизнь, и эта новая жизнь, несмотря на трудности и отсутствие комфорта (от последнего Роми не отказалась бы), нравилась ей больше, чем прежняя. Она научилась засыпать на голой земле, почти забыла вкус шоколада, костяшки ее пальцев распухли и кровоточили (Арс сказал, что потом появятся мозоли, тогда больно не будет – но до этого еще далеко), мылась по утрам в холодном ручье, протекавшем неподалеку от поляны, – зато здесь никто не пытался унижать и подавлять ее, не посягал на ее внутреннюю свободу.

– Где ты встретила этого Титуса? – спросил Шертон.

– В лесу. Примерно в двух милях севернее нашей стоянки. Сначала я встретила там четверых охотников…

– Ты их не сожрала?

– Нет, зачем? Забавные смертные, нам было очень весело вместе.

– Кому было весело? – подняв голову, с подозрением уточнила Роми. – Вам или тебе?

– Я их не обижала. Они угостили меня сахаром и собирались угостить пивом – и тут из кустов вылазит… афарий! Похоже, он притащился вместе с ними. Хотела его растерзать, а он давай бросать в меня свои… шарики. Чтоб его…..! Попробовать их пиво я так и не успела. – Богиня опять закашлялась, но этот приступ был заметно слабее предыдущих. – Сначала я выловлю Титуса. После этого мы отправимся искать врата-выход.