Понятно, стареющая женщина болезненно переживает утрату своей былой привлекательности. Надо ее как-нибудь утешить.

– Вы не так уж плохо выглядите, госпожа До-Энселе, – ободряющим тоном заявил Титус. – Поверьте, вам никак не дашь больше тридцати пяти.

– Да ну? – прищурилась Эрмоара. – Это никуда не годное тело оскорбляет мое эстетическое чувство! Никакой сексапильности… Вот скажи, афарий, ты хотел бы заняться со мной любовью?

Итак, алкоголь ударил ей в голову. Этого следовало ожидать.

– Видите ли, вы мне внушаете глубочайшее искреннее почтение… – промямлил слегка взмокший Титус. – Боюсь, что уважение к вам никогда не позволило бы мне… воспользоваться…

Эрмоара расхохоталась:

– А ты не бойся, в таком виде я любовью не занимаюсь. Отвратная рожа… – Она скорчила гримасу. – А так еще отвратней, смотри! Оценил? Можно и еще хуже…

В течение некоторого времени пожилая дама гримасничала перед зеркалом, себя не щадя, а Титус удрученно наблюдал за ней. Это он ее напоил, он и никто другой… Значит, ему и влетит.

Пресытившись бесхитростным развлечением, глава торгового клана До-Энселе огляделась, сорвала со стены одну из магических ламп и швырнула в зеркало. Плачущий звон осколков. Лампа тоже разбилась, «виноградины» раскатились по всей комнате, однако продолжали мягко сиять.

– Вот так! – Эрмоара с торжеством ухмыльнулась.

– Госпожа, простите меня, но вы пьяны. Вам ни в коем случае нельзя покидать гостиницу, пока не протрезвеете! Всякое может случиться, тем более здесь, в Нижнем Городе…

– Я протрезвею, когда захочу. – Она пошатнулась. – В любой момент. Просто мне нравится такое состояние!

Интересно, как ей удается сохранять репутацию трезвенницы?.. Титус отметил, что никто из прислуги не примчался на шум. Очевидно, госпожа не в первый раз откалывает подобные номера. Привыкли.

– Знал бы ты, афарий, до чего дерьмово, когда тебя кинут, – прошептала вдруг Эрмоара с пьяной горечью. – Совсем ни за что кинут…

Ага, сейчас ее развезет. Титус тоже чувствовал себя слегка пьяным, хотя не проглотил ни капли.

– Я понимаю, у богатых людей свои затруднения, – заговорил он с оттенком назидания, ибо ощущал свое нравственное превосходство над расклеившейся богачкой. – Кинут или не кинут, будет или не будет сверхприбыль, куда выгоднее вложить капиталы… А нищие в это время вымаливают милостыню! Поделитесь с ними, госпожа, и вам сразу полегчает. У вас есть все – золото и дворцы, полчища слуг, власть…

– Власть! – фыркнула Эрмоара. – С одной наглой девчонкой не могу разобраться.

– Выберите кого-нибудь другого. До-Энселе много.

– Я не хочу кого-нибудь другого! Я хочу Роми. Она так эстетична… Я привыкла выигрывать, афарий. Даже интересно, когда не можешь выиграть сразу. Это захватывает. Но я все равно добьюсь своего, всегда побеждать – это мой принцип.

– Я должен идти, госпожа, мне еще к наставнику с докладом. Позвать кого-нибудь, чтобы вас уложили в постель?

– Принеси мне еще такой выпивки! Я тебе заплачу.

– Госпожа, я не хочу вас спаивать, – с отчаянием произнес Титус. – Это было бы аморально…

– Да тебе слабо меня споить, афарий! Ладно, пора трезветь… Неохота, но надо.

Выражение лица Эрмоары неуловимо изменилось, стало холодным и собранным. Уже другим тоном она спросила:

– Когда ты сможешь устроить мне встречу с Роми?

Ага, протрезвляющее заклятье, сообразил оторопевший вначале Титус. Эрмоара носит специальный амулет, позволяющий ей мгновенно трезветь по собственному желанию. Не каждый маг сумеет такой изготовить, и стоят эти штуки баснословно дорого… Титус также слыхал, что их приходится достаточно часто обновлять, но для Эрмоары с ее миллионами это не расходы.

– У тебя отнялся язык, афарий? – насмешливо осведомилась она.

– Да… Нет, госпожа, я задумался. Когда вам будет удобно подняться в Верхний Город?

– Когда заработают эскалаторы. Пользоваться канатной дорогой или паланкином я не могу – морская болезнь. Этой хворью меня наградил Паяминох, так что никакая магия не поможет. И карабкаться по лестницам не смогу. Я ведь уже старая женщина, у меня слабое здоровье…

«Поменьше пей», – мысленно посоветовал Титус.

– Насчет эскалаторов неясно, госпожа. Великая Нэрренират прогневалась, ибо Департаменту Жертвоприношений до сих пор не удалось найти ее избранную жертву.

– Придурки… – процедила Эрмоара и грязно выругалась в адрес Департамента. Впрочем, Титус уже привык к ее манере выражаться.

– А что, если я предложу Романе прогуляться по Нижнему Городу? Это можно устроить в следующий выходной.

– Хорошая идея. Но учти, тебе нелегко будет уговорить ее. У нее тоже морская болезнь, по канатной дороге нельзя… И еще она боится больших лестниц. На эскалаторах она обычно зажмуривает глаза и держится за перила.

– Как же тогда быть? – Он призадумался.

– Возьми вот это.

Эрмоара достала из кармана коробочку. Внутри, на белом бархате, лежала маленькая золотая булавка.

– Воткнешь ей эту штуку в любую часть тела, можно через одежду. Она ничего не почувствует. Это не повредит ей, заклятье тут чистое, без остаточного эффекта. Потом выведешь ее за ворота, и спуститесь в Нижний Город. Она будет беспрекословно подчиняться. Как только вытащишь булавку, Роми очнется. Но смотри, если ты воспользуешься этим, чтоб ее трахнуть, – твоя смерть будет страшной, афарий. Очень страшной.

– Я никогда бы не воспользовался, – нахмурился Титус. – Не из-за ваших угроз, а потому, что у меня нравственные принципы…

– Вот и прекрасно, – кивнула Эрмоара. – Проваливай, афарий.

Поклонившись, Титус вышел. Секретарь проводил его до парадной двери. Возле крыльца дежурили охранники – еле намеченные тени среди неряшливого темного кустарника. Трое или четверо. Маловато у Эрмоары охраны… Или их гораздо больше, но остальные спрятались так хорошо, что даже он, афарий, не замечает их присутствия?

Серп Омаха немного увеличился в размерах, Сийис все еще оставалась полной и круглой. Титус быстро шагал по улице, мешочек с золотом оттягивал карман его рясы. Целое состояние! Этого хватит, чтобы завести собственную лавку где-нибудь в Нижнем Городе… Вдруг он остановился, ошеломленный подозрением: не означает ли это, что Эрмоара До-Энселе его подкупила?.. Да нет, зачем бы… Ведь она уже заплатила Ордену за эту работу.

Деньги пойдут на накладные расходы, как она велела, а остаток… можно раздать нищим… или передать брату-казначею Ордена… или отложить на черный день… Казалось, дома Нижнего Города ухмыляются во тьме, потешаясь над его внутренними терзаниями – такое же чувство преследовало Титуса много лет назад, когда он был нищим мальчуганом, но в ту пору у него в карманах не звякало ни гроша, а сейчас наоборот.

Глиняный Квартал. Тут стояли трех-четырехэтажные глинобитные дома с шершавыми стенами, лишь кое-где прорезанными расположенными вразброс окошками. Издали доносилось хоровое пение. Рядом, за углом, прозвучал короткий панический крик.

Титус одним прыжком оказался возле угла, выглянул: посреди улицы топтались три человека, еще один лежал на земле. Грабеж. Он бесшумно скользнул вдоль стены и, сориентировавшись, кто жертва, а кто грабители, стукнул одного из них ребром ладони по шее. У второго выбил блеснувший нож. Оборванец бросился наутек. Первый, получивший удар, со стоном сел на землю.

– Вы афарий? – дрожащим голосом спросила жертва.

Немолодой мужчина. Судя по одежде, лавочник. От него резко пахло потом. Лежавшая ничком толстая женщина зашевелилась и с кряхтением поднялась на ноги.

– Они совсем обнаглели, – пожаловался мужчина. – Убейте разбойника, он угрожал мне ножом!

Он попытался пнуть грабителя, тот на четвереньках пополз прочь.

– Не надо творить насилие, – удерживая лавочника, с мягкой укоризной возразил Титус. – Нельзя никого убивать. Возможно, завтра эти несчастные одумаются и сойдут с преступной стези.

– Тогда поймайте его и сдайте городской страже! – потребовал спасенный.