– Привет, Лаймо! Все наши живы?

– Все, великая. – Он с трудом нагнулся и подобрал шлепнувшийся на камни бурдюк. – Как вы себя чувствуете?

– Отвратно. Хорошо хоть судороги прекратились и блевать больше не хочется. Лаймо, никогда не пробуй наркотики! Такая гадость…

– Я и не собираюсь, великая, – искренне заверил богиню Лаймо.

– Ты ранен?

– Ну да, позавчера вечером. Когда мы освобождали Арса и Роми, помните?

– Хм… Никогда бы не подумала, что наркота может так замутить мою память… Где Роми?

– У нее заражение крови, Бирвот ее лечит.

Нэрренират направилась к людям. Лаймо захромал следом, и вдруг его пронзила паническая догадка. Он до того струхнул, что забыл о боли, мигом обогнал богиню и заступил ей дорогу:

– Подождите, великая, только один вопрос! Где вы были вчера вечером?

– А я знаю? Помню, как мы из… Чадны выбирались, а что было вчера – сплошной туман… Меня ломало, как последнего смертного!

– Великая, пожалуйста, постарайтесь вспомнить, где вы были вечером! В кустах, где сегодня утром, или где-то в другом месте?

– Понятия не имею. Какое тебе дело?

– Ну, просто интересно, – промямлил Лаймо. – Если там в скале какая-нибудь сквозная пещера, к нам ведь могут незаметно подобраться…

– Ага, там есть сквозная пещера, в ней-то я и очнулась сегодня утром. Пусть подбираются, не возражаю – бегать за жратвой не придется.

Оттащив бурдюк в лагерь, Лаймо вернулся к зарослям кустарника. Вход в пещеру до поры до времени прикрывала густая завеса ползучих растений с шершавой, как зеленый наждак, листвой и влажными оранжевыми колокольчиками. Сейчас эта завеса была разодрана, за ней зияла темная полость в теле скалы. Лаймо осторожно ступал по россыпи камней, придерживаясь за стенку. Поворот, и вдали забрезжил серый дневной свет. Видимо, противоположный выход находится в одном из соседних ущелий. Нэрренират не помнит, когда она заползла сюда и где провела ночь… На обратном пути Лаймо разминулся с богиней, но не стал приставать к ней с расспросами, он был в смятении.

Бирвот, с мокрым посеревшим лицом, сидел на земле перед своей палаткой и жадно пил воду из глиняной кружки.

– Она проживет не больше трех дней, – сипло прошептал он в ответ на вопросительный взгляд Лаймо. – Я применил самое сильное колдовство, это предел… Иначе она умерла бы сегодня. Почему ты так смотришь?

Оглянувшись на Арса, который изваянием застыл около Роми, Лаймо озабоченно сообщил:

– Кажется, у нас с богиней неприятности. Новые… Я ведь вчера попал под заклятье Связующего Сердца, да? Ну вот, а сейчас, когда я возвращался с водой, великая вылезла из пещеры рядом с тем местом, где я вчера сидел. Она не помнит, где была вечером.

– Ох… Я всегда говорил, что лучше не использовать эти древние заклятья, – утерев ладонью мокрое лицо, пробурчал маг. – Их создали не люди – другие существа, которые жили до людей.

– А может, на нее не подействовало, раз она была одурманена золотой пыльцой? – со слабой надеждой предположил Лаймо.

– Наоборот, – кисло возразил маг. – Еще как подействовало!

– Тогда лучше ничего ей не рассказывать! Великая прогневается, если узнает, что на нее наложили заклятье. У нас в Панадаре бывали случаи, когда кому-нибудь из магов удавалось заклясть бога, так это всегда кончалось плохо. Я слыхал, Цохарр взбесился из-за того, что один идонийский маг навел на него чары. Говорят, тот маг хотел узнать у него секрет вечной молодости, но Цохарр прогневался и начал мстить всем людям подряд. В общем, это чревато… А может, она вечером где-то в другом месте была?

– Может быть. Ты прав, Лаймодий, не стоит докучать богине разговорами на эту тему. Сделаем вид, что ничего не случилось.

Нэрренират вернулась в лагерь через два часа. Подойдя к Шертону и Роми, поглядела на девушку, попытавшуюся улыбнуться (после утреннего колдовства Бирвота она очнулась), и негромко сказала:

– Шертон, надо двигаться к вратам. Так быстро, как только сможем, это единственный шанс спасти ее.

– Давай отойдем, – хрипло предложил Шертон.

Ни на секунду не выпуская Роми из виду, он поднялся и отступил в сторону. Повернувшись к богине, шепотом объяснил:

– Переход в междумирье скорее убьет ее, чем спасет. Помнишь, какая там была болтанка?

– Я исцелю ее, как только мы вырвемся из Облачного мира. И вас всех тоже.

– Она может не выдержать. – Он с трудом выталкивал из горла затвердевшие, ненавистные слова. – Не дождаться…

– У тебя есть уловитель?

– Зачем?

– Чтобы забрать Роми с собой, даже если ее тело умрет. Ты слыхал о том, что боги не воскрешают мертвых?

Он кивнул.

– Это общепринятое правило. Вроде ваших человеческих законов. Если кто-нибудь из нас его нарушит и об этом узнают остальные, они будут очень недовольны. Возможны всякие штрафные санкции… Но я могу и наплевать на это правило.

– Значит, каждый из вас способен воскрешать умерших?

– Не каждый! – Она пренебрежительно фыркнула. – Только те, кто не разучился создавать полноценные жизнеспособные тела. Например, я. Ты ведь не станешь трепаться, если я это сделаю? Твоих друзей мы посвящать не будем, они вообще ничего не заметят. Нужен уловитель – для гарантии, что Роми-существо не потеряется.

– У Бирвота есть, среди его магических принадлежностей. Ты уверена, что пребывание в Облачном мире никак на тебя не повлияло? Вдруг ты здесь что-то утратила и не сможешь помочь Роми?

– Я ничего не утратила, все мое при мне. Миры-ловушки временно блокируют наши способности, но не могут их уничтожить, если не повреждена память. Уж это-то я знаю наверняка.

– Откуда знаешь?

– А ты думаешь, я не принимала участия в создании этой гадости? – Нэрренират вздохнула. – Ну, тогда ты слишком хорошо обо мне думаешь!

Шертон так и не понял, что она хотела этим сказать. Да его это сейчас и не занимало. Главным было то, что Роми все-таки можно спасти.

Он видел, как богиня подошла к палатке Бирвота и просунула голову внутрь. Нелепое зрелище: чешуйчатое звериное тело внушительных размеров – а голова исчезает в латаной-перелатаной старенькой палатке. Шертон опять присел около задремавшей Роми, сменил компресс. Не смог он ее уберечь… И неважно, что Раквур расплатился за содеянное: месть приносит мимолетное удовлетворение, но ничего не исправляет.

– Вот, нашли.

Нэрренират вернулась, на конце ее щупальца болтался предмет, похожий на серебряного паука с крестовидным туловищем и множеством тонких, как волосы, лапок, охватывающих овальный обруч.

– Роми, – склонившись над девушкой, тихо позвал Шертон.

Она приоткрыла глаза.

– Мы сейчас наденем на тебя уловитель. Не пугайся. Это нужно для того, чтобы мы… в любом случае смогли забрать тебя отсюда. Если ты больше не сможешь поддерживать жизнь в этом теле, – он сделал усилие, преодолевая горловой спазм, – пожалуйста, войди в уловитель и немного подожди. Все будет в порядке.

– Ладно… – прошептала Роми.

Надев на ее лицо сквозистую серебряную маску, Шертон выпрямился и объявил:

– Сворачиваем лагерь! Идем к вратам!

Это решение всех обрадовало. Неопределенность истомила и Бирвота, и Лаймо, и Паселея. Скоро из тупикового ущелья выехала подвода с накрытой тентом машиной, ее тащила Нэрренират. Следом двигалась повозка, запряженная четверкой гувлов. На козлах сидел Паселей, внутри, на перине, лежала Роми в серебряной маске. Рядом с ней на животе устроился Лаймо. Сидеть в седле он не мог, поэтому ему поручили дежурить около Роми. Шертон и маг ехали верхом.

Когда добрались до равнины, Бирвот спешился, передал поводья Шертону, а сам примостился на краю подводы, вытащил заранее приготовленную тряпку и завязал себе глаза. Несмотря на гибель чаднийских магов, охраняющие город волшебные шары продолжали действовать.

Чадна никуда не делась. Неприветливый городок, построенный из бурых, черных и пестро-серых каменных кубиков, все так же лежал посреди открытого пространства. Над плоскими крышами вздымался, приковывая взгляд, блестящий купол храма. Правда, кое-что изменилось: исчезли два шпиля в центре.