- Твоя стрела, боярин, в темя поганого поцеловала, а его стрела в шею.

  - Ладно, бояре. Сейчас подойдут остальные степняки. Там на всех с лихвой хватит.

  Стоявший на склоне холма ратник крикнул:

  - Всадник. Один.

  Демьян резво забрался и глянул на поле:

  - Это Ульян.

  - Стало быть, все сюда идут.

  У меня опять появилось чувство чего-то неправильного. Ведь даже несмотря на одного убитого, всё идёт слишком гладко. Чего-то не хватает. А вот чего?

  Нет. Убитых два. Лошадь Ульяна остановилась, и парень, в спине которого торчало семь стрел, свалился. Его подхватили подошедшие ратники и понесли вниз.

  Все крестились. Угрюмо молчали. Значит, возможно, о нас знают.

  - Поганые!

  Мы поднялись на холм и выглянули на поле.

  Серая масса монгол выползала из-за леса.

  - Все в ряд!

  Поднялись в седло и, выехав на холм, выстроились. Рядом замер Демьян. Я зашипел:

  - Ты что тут делаешь? А ну к остальным стрелкам дуй.

  Демьян упрямо мотанул головой:

  - Не пойду. Здесь моё место.

  Огляделся, ища глазами Кубина, но не нашел.

  Ладно. Поздно его отправлять.

  Ратники угрюмо смотрели, как поле заполняется врагами.

  Господи!

  Сколько же их?

  Все стали бормотать молитвы и креститься. Я вдруг услышал бормотание стоявшего за Демьяном ратника:

  - Я вижу славных предков своих.

  - Вижу всех отцов и дедов.

  - Они смотрят на меня.

  - Зовут к себе.

  Стоявший с другой стороны Горин не обращал на это внимания, и когда ратник произнёс последнюю фразу:

  - Я чту и помню отцов своих!

  Горин произнёс:

  - Аминь.

  Вдруг на моё плечо легла рука Горина. Я повернулся. Он смотрел на меня.

  - Прости меня, брат.

  Я увидел, что в соседнем ряду ратники, положа руку на плечо соседа, просят прощения и прощают.

  Я взглянул в глаза Горина и сказал:

  - Прощаю тебя, брат.

  Обернулся и положил руку на плечо Демьяна.

  - Прости меня, брат.

  Стал понятным старинный обряд. Воины, шедшие в последний бой, прощались и прощали. Скоро наша кровь смешается, и мы станем кровными братьями навек.

  Монгольское войско встало в линию, от леса до леса. Степняки начали перемещаться и вскоре впереди заблестели всадники в латах.

  Скверно.

  Ладно, хоть в броне не все. Хм, как и мы.

  Я приподнял щит. Тяжелый, зараза. Можно было обойтись одной нержавейкой. А я ещё фанеру приклепал. Демьян скосил глаза и, кинув на щит, спросил:

  - Георгий Победоносец?

  - Да.

  Он поглядел на врага и сказал:

  - Тогда мы победим. С нами Бог!

  И закричал, повторяя:

  - С нами Бог!

  Ратники, подняв рогатины, взревели.

  Спокойно сидящий Горин наклонился ближе ко мне и громко, чтобы я услышал его среди этого крика, сказал:

  - А поганых здесь меньше. Я сотен двадцать всего насчитал.

  И действительно, за счёт плотного построения монгол, я сразу и не заметил этого. Сначала показалось, что на нас прут все десять тысяч.

  - Интересно, где остальные? Возможно, монгольский темник выделил отряд, чтобы сразился с нами, а сам пьёт кумыс в юрте, отдыхая.

  Горин пожал плечами, и что он сказал, из-за крика не услышал.

  Перед монгольским строем пронёсся всадник, держа копьё, на котором были навешаны бело-черные хвосты. О! Военачальник с бунчуком. Тысяцкий или один из сотников. По монгольскому строю пронеслось:

  - Кху! Кху! Кху!

  Вжикнув, в трех метрах впереди от нас вонзилась стрела. Пристреливаются. Монгол с мохнатым шестом вернулся к середине строя и поднял бунчук.

  Первые ряды степняков начали движение к нам. А с монгольского тыла черным роем полетели стрелы. Все подняли щиты. Я поднял свой щит, заодно прикрыл голову вороной. Тут же в щит ударились две стрелы и отлетели. Как накернили - подумал я, глянув на отметины. Горин покосился и хмыкнул:

  - Хороший щит, Володимир Иванович. И бронь хорошая.

  На щите Горина выросла ещё одна стрела. С тыльной стороны щита уже торчало четыре острия. Мой щит опять накернили, и я громко ответил Горину:

  - Как поганым по сусалам настучим, подарю.

  Грянул хохот.

  Ратники смеялись, не обращая внимания на стрелы. Скатился на землю ратник, под которым забилась раненая лошадь. Он, смеясь, побежал вниз холма к заводным.

  Горин, отсмеявшись, утёр выступившие слёзы.

  - Ох, уморил, боярин.

  Я не смеялся. Чего смешного? Показал на перешедших на рысь степняков:

  - Нам не пора?

  Горин ухмыльнулся:

  - Пусть половину пройдут, тогда и ударим.

  Монгольская лава приближалась. Горин поднял рогатину и, наклонив остриё, закричал:

  - Не посрамим славы дедов!

  Двинулись, постепенно ускоряясь и сбиваясь плотней. Степняки уже шли рысью. Они приблизились к середине поля, и тут со стороны леса полетели меткие стрелы отроков. Середина монгольской лавы разбилась, и мы, сбитые в один мощный кулак, врубились в эту кашу.

  По полю понесся боевой клич:

  - Китеж!

  Наметился остриём под щит и выбросил руку с рогатиной вперёд.

  Удар!

  Степняк успел опустить щит вниз, но рогатина его пробила насквозь, и степняка снесло, а рогатина, крутанувшись, вырвалась из руки. Подтянув щит и закрывшись с головой, я рванул саблю. По спине что-то больно ударило, но боль сразу ушла. Стрельнул глазами влево, там Демьян мощным ударом щита сбил монгола с лошади. Молодец!

  Бах!

  По щиту со скрежетом прошел наконечник копья и вылетел вверх, срезав край фанеры. Я толкнул древко в сторону и коротко рубанул поганого по руке. Под вороную полетел обрубок. Увидел впереди степняка, который нацелился копьём на Демьяна. Наклонился чуть влево и замахнулся саблей. Степняк поднял щит, но я ударил не саблей, а, поставив щит ребром, с силой ткнул его в бок. Сквозь яростные крики и лязг оружия я услышал, как трещат ребра. Ещё одним меньше.

  Бум!

  В голове зазвенело. Зараза, кто ещё там? Ранул поводья и развернулся к монголу в кольчуге. А, это тот, что вдоль строя носился. Живой, стрелы тебе не досталось? Его оттеснили от меня лошади без седоков. С радостью заметил, что кони не наши, монгольские. Нет, вот наша. И вот еще.

  - Ущ!

  Степняк, крутясь, смотрел на меня. Нас разделяли три стоящих лошади без седоков. Я оскалился и плюнул в его сторону:

  - Сайн байна, урод.

  Он взревел и махнул саблей:

  -Чи боол! Нохой!

  Ну, уж хрен тебе. Направив на него клинок и ударив краем щита по сгибу, крикнул:

  - Ба биш боол. Явах ба ялах, хуу тэмээн.

  О! Он понял. И жест тоже понял. Ударив плашмя коня саблей, монгол стал пробираться ко мне. Ну, иди сюда. Тварь.

  Степняк сходу ударил. Я отвёл саблю в сторону и ударил сам. Увернулся, поганец. И, распластавшись, достал кончиком сабли мой бок. Ох, спасибо тебе, Васька. Вороная развернулась сама, умница, как будто понимала, куда мне нужно.

  Бдзинь!

  В край щита воткнулась стрела. Млять, наша, двухперая. Они что там, не знают куда стрелять?

  Шипя что-то, монгол крутанулся, и мы опять сшиблись. Попытался проделать трюк со щитом, да не тут-то было. Опытный и вёрткий попался. Нас опять разнесло пробегающими лошадями без седоков. Тут степняка кто-то ткнул с земли рогатиной, и тот выпал из седла. Я осмотрелся. В трёх метрах двое поганых насели на Горина. Направил вороную туда, по пути огрел краем щита поднимающегося с земли монгола. Полосонул поперек спины ближнего. Горин тут же свалил другого и, стряхнув кровь с сабли, посмотрел на меня:

  - Жив, боярин?

  - Жив, мне ещё щит дарить тебе.

  Горин хмыкнул и огляделся. Битва кипела. Верхом сражающихся было мало. Вокруг дрались пешие среди бродящих лошадей. Радовало, что лошадей степняков было больше. Но ещё в полукилометре перемещались свежие монгольские сотни. Горин бросил клич: