Однако Веник не уступал.

– А давайте осторожно! Я спрошу, а если что, вы скажете, что это я выдумываю.

– Можно… – задумчиво сказал мастеровой. Он глянул на мужиков, стоящих по другую сторону тележки. Те попрежнему разговаривали. Мастеровой достал схему Метро и развернул ее, посветив фонариком.

Веник коекак нашел на схеме "Римскую" и запомнил названия нескольких станций "Площадь Ильича" и "Чкаловская".

– Только ты подожди, не сразу, – сказал Фил. – Я тебе знак дам.

Веник кивнул.

Их спутники тоже закончили разговор. Бородатый с товарищами попрощались и пошли в сторону "Кропоткинской". Они же, толкая вагонетку пошли дальше.

– Кстати, – сказал Борода. – Слыхали вы? На "Парке" шпиона поймали.

– О как, – сказал Юра.

– Ну да. Вчера вечером. Говорят, он с "Таганской". Бандюк.

Веник подумал, что голова у толстяка варит, раз он додумался, так удачно начать разговор.

Сергеич хмыкнул.

– У нас, на "Мосту" этого дерьма… Хоть лопатой греби. Раньше там их серьезно прижали, но теперь они снова голову подымают…

– Да, достали они всех уже, – согласился Юра.

– Сорняки, – в тон ему поддакнул Борода.

Поскольку их спутники молчали, то толстяк продолжил.

– Вот у нас часто говорят, разные люди на станциях бывают. Чего бы всем, как мы не объединиться. Так нет, все сами по себе.

– Да уж, – неопределенно ответил Сергеич.

Похоже мужики не были настроены на разговор о других станциях, за пределами Красного Диаметра.

Веник поймал многозначительный взгляд Фила и сказал:

– По слухам, мы на "Площадь Ильича" пойдем скоро. Не слышали вы, что там за люди живут?

– Да кто там живет? – откликнулся Юра. – Никто вроде. Так Коль?

– А я почем знаю? – неожиданно зло сказал рыжебородый.

– Да ты чего? Я так. Там ведь никто, наверное, и не живет со времен войны.

"– Что за война?" – подумал Веник. – "Не попасть бы снова впросак".

Он решился и сказал:

– Так нам сказали, что сейчас там уже люди живут. А вот, что за народ, не объяснили.

– Может и живут, – равнодушно сказал пожилой Сергеич. – Вот и Николай там тоже… Жил.

– Вы чего в Центрто идете? – спросил Юра Веника.

Веник покрылся испариной.

– Да я… Я в этом не особо. Мыто… Старший у нас там, – нашелся он. – Он вроде и должен нам задание дать, чтобы на "Ильича" идти…

– Через "Комсомольскую"? – спросил Сергеич.

– Я не знаю…

Они помолчали.

Веник решил рискнуть и спросить рыжебородого Николая, что почти все время молчал.

– Так значит, вы на "Площади Ильича" жили раньше? – спросил он. – Что там за народто обитает?

Рыжебородый сперва попил воды из стеклянной бутылки и только потом ответил.

– Не я, а мой отец жил в той стороне, – сказал он. – Давно, правда. И не на "Площади", а на "Римской".

Веник заметил, что при этих словах Фил и Борода чуть не подскочили. У него и самого сердце вдруг сильно забилось.

– Ну и как там? – спросил Борода.

– Да так себе… Тебя чтото конкретно интересует?

– Да так, – замялся толстяк. – Что там за люди? Возможно, с ними дело придется иметь.

Николай тихо усмехнулся.

– Не с кем там уже дело иметь. Вымерли они все. Не слышал разве про войну там?

Борода кивнул, словно знал об этом давнымдавно:

– Слышал, конечно. Но тыто как?..

– Да я что. Я об этом знаю только с рассказов отца. Он ведь на "Римской" с самого начала обитал. Потом только тут, на линии, он обосновался. И я тут родился. Но вот рассказывал о "Римской" он много интересного. Я хорошо все эти истории помню.

– Расскажи, Коль, – попросил Юра. – Я чегото не слышал об этом.

Рыжебородый снова усмехнулся. Он помолчал немного и начал свой рассказ:

– Мой отец был на этой станции, когда все это началось. Ну в самом начале. Много там народу набилось тогда. Сперва, конечно, непонятно и страшно было, но потом както организовалось все. В первую очередь изза того, что на станции ребята из эфэсбэ оказались. Я не знаю, что это, но отец говорил, что это нечто вроде нашего партийного контроля. Так вот, эти ребята быстро все наладили. Поначалу там чуть до ерунды не дошло. Один какойто военный или еще кто, начал было свои порядки устанавливать, благо военных хватало. Однако потом эфэсбэшников все больше становилось. Добирались они к нам туда откудато из тоннелей. Так что, почти сразу же они свою власть установили. Ну и самое главное, там ведь возле станции тайное убежище было.

– Убежище! – воскликнул Фил.

Веник тоже чуть не воскликнул вместе с ним, но удержался. Снова возбужденно забилось сердце.

– Да, убежище. Созданное спецслужбами именно на такой случай. Они, эфэсбэшники эти, устроили там штаб. Ну и прочее. Как бы там ни было, хорошо на "Римской" стало. И с водой и с едой. Все людям выдавали. Народ с соседних станций тоже туда потянулся, но их пускать перестали, хотя окрестные станции они тоже кормили. Организовали охрану станции, посты в тоннелях. Главным там, на этих постах, кстати, давешнего полковника поставили. И зря, как оказалось.

Веник хотел спросить, почему зря, но не рискнул перебить рассказчика.

– В общем, неплохо там было. Разумеется, по сравнению с теми, кто не успел в Метро тогда. Ясно, что городу наверху конец. Разные слухи с других станций про обгорелых людей, по то, что наверху творится. Вот так и сидели там, на станции, не высовываясь, день за днем. Чего ждали – непонятно. А к руководству станции потихоньку там свои, ну эфэсбэшники собирались, да так по обрывкам разговоров слышали, что ждут они когото.

– Кого же? – спросил Юра.

– Черт его знает. Помню только, что отец его фамилию называл – Круглов. То ли они его ждали, что он доберется к ним, то ли ждали, что он с ними на связь както по радио или еще как выйдет. Видать важный был человек.

"– Круглов" – подумал Веник. – "Гдето я уже слышал эту фамилию. И недавно. Но где?".

– В общем, так дни и тянулись, а потом раз и все! Исчезли они.

– Кто? – не удержавшись, спросил Веник.

– Да эфэсбэшники эти. Все начальство станции и все остальные, кто из их компании. Раз и нет. Вечером были, а утром уже нет. И главное странно все это произошло. Как сквозь землю провалились. Отец говорил, что через тоннели они не могли уйти – такая толпа просто так не прошла бы незамеченной. Так он до конца жизни и не понял, что там произошло.

– И что? – недоверчиво спросил Сергеич.

– А ничего! На станции, конечно, переполох был. Кинулись в Убежище. Там ведь все женщины и дети, что на станции были, жили – там койки, медблок и прочее. Так вот – женщины и дети – все на месте, а мужиков, кто из эфэсбэ никого! И уйти им некуда! Ну и сразу полковник, как начальник охраны, власть на станции захватил. После этого и началась свистопляска. Сразу не жизнь, а черте что стало. Еды стало не хватать на станции, хотя в Убежище, как говорили, очень даже не маленький склад был, и полковник с подельниками шиковали. Потом совсем беспредел начался. Расстреливать всех несогласных с этим беспределом начали. Женщин насиловать. Во как! Ну, народ сразу разбегаться стал. Кто куда. Одни на "Чкаловскую". Отец мой, было на "Площадь Ильича" сунулся, у него там знакомый жил. Так не пустили. Там ведь тоже идиоты власть захватили. Нет, чтобы объединиться и разобраться. Так нет! Встал у них главный в позу, руки в боки, и говорит – "Вы нас к себе не пускали, и мы вас не пустим!" А ведь сам, при эфэсбэшниках жрал еду из убежища! Ну, вот оттуда мой папаня на "Комсомольскую" и перебрался, а потом и на "Лубянку".

– А что там за войнато была? – спросил Фил.

– Черт еще знает. Отец говорил, что когда он услышал про нее, то не удивился. Говорил, скорее всего запасы, что в Убежище были – не поделили. В общем, началась там бойня. Втянулись туда все окрестные станции, да так и перебили друг друга. Конечно не всех. Нормальные люди оттуда сразу свалили. А этого полковника и прочих – не жалко. Так и говорят, что с тех пор на "Римской" никто не живет. Да и на "Ильича" вроде бы тоже. Так что, что там сейчас – я не знаю.