Но для этого было необходимо, чтобы военные усилия восточных и западных союзников по антигитлеровской коалиции слились воедино, чтобы Германия как можно скорее оказалась бы в тисках двух фронтов, с востока и запада.
ВТОРОЙ ФРОНТ: ГДЕ И КОГДА?
Проблема второго фронта возникла сразу же после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. В послании британскому премьер-министру У. Черчиллю от 18 июля 1941 г. И.В. Сталин писал:
«Военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на западе (Северная Франция) и на севере (Арктика)».
Однако США и Англия, объявившие 22—24 июня 1941 г. о своей готовности оказывать помощь Советскому Союзу, не торопились принимать практические меры в этом направлении. В ответном послании Сталину от 21 июля 1941 г. Черчилль заявил, что «начальники штабов не видят возможности что-либо сделать в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу».
Такой ответ объясняется тем, что летом 1941 г. влиятельные круги Англии, взгляды которых разделял и Черчилль, и высшие военачальники, полагали, что разгром СССР войсками вермахта — дело нескольких недель. Они считали, что германо-советская война лишь на время отвлекла силы Германии от ее главного противника — Англии. Поэтому расчет строился на том, чтобы по возможности дольше «удержать Россию в войне», всячески поддерживая ее морально, но не связывая себя какими-либо военными обязательствами и материальной помощью, так как все равно вся посланная ей военная техника попадет к немцам и только усилит их. В то же время, по мысли британских стратегов, Англия должна была использовать время войны рейха с русскими для укрепления своего положения на Ближнем Востоке и подготовки к будущим боям против вторжения немцев на Британские острова.
Еще в 1940 г., когда британские войска покинули Европейский континент, Черчилль был полон энтузиазма продолжить действия англичан во Франции.
«Чрезвычайно важно, — писал он в июне 1940 г., — приковать как можно больше немецких войск к линии побережья захваченных ими стран, и мы должны приступить к организации специальных войск для совершения рейдов на эти берега, где население относится к нам дружески…»
И далее:
«Необходимо подготовить ряд операций, проводимых специально обученными войсками типа охотников, способных создать атмосферу террора вдоль этого побережья… Но позднее… мы могли бы нанести внезапный удар по Кале или Булони… и удерживать этот район… Войне пассивного сопротивления, которую мы так хорошо ведем, должен быть положен конец».
Тогда, в 40-м году, эти замыслы так и не были осуществлены. Теперь же, когда вермахт главными своими силами действовал против СССР, Черчилль вновь воспрянул духом:
«Сейчас, — писал он в первые дни вторжения германских армий в нашу страну, — когда враг занят в России, самое время «ковать железо, пока горячо»…»
Но вскоре эта идея перестала его волновать. Главным стратегическим направлением для Англии продолжал оставаться Ближний Восток[6]. Там, на узкой прибрежной полосе в приграничных районах между Египтом, где находились английские войска, и Ливией, откуда наступали итальянские дивизии, с июня 1940 г. велись боевые действия. С начала 1941 г. к итальянским войскам присоединилось несколько германских соединений. Командовал итало-германской группировкой немецкий генерал Роммель, герой французской кампании вермахта.
Нападение третьего рейха на СССР могло изменить обстановку и на Ближнем и Среднем Востоке в пользу англичан. На это, по крайней мере, надеялись в Лондоне. В США вступление в войну СССР было воспринято несколько по-другому. Скептически относясь к средневосточной стратегии Черчилля, окружение Рузвельта — Дж. Маршалл, Г. Гопкинс и другие — считало нравственно необходимым оказать помощь СССР за счет американских ресурсов. Но у правительства США в первые недели войны не было уверенности, что СССР выдержит натиск гитлеровской Германии. Оптимистичнее были настроены только военные. Английский посол в Вашингтоне сообщал в Лондон:
«Американские высшие военные руководители полагают, что, хотя поражение нельзя исключить, ситуация на данную минуту и в ближайшем будущем представляется неплохой, и русские держатся просто замечательно».
Поэтому в начале июля 1941 г. начальнику штаба армии США Дж. Маршаллу удалось убедить Рузвельта, что средневосточная стратегия Черчилля недостаточно эффективна в войне с Германией и Италией. И когда руководство США получило из СССР перечень военных материалов, необходимых для Советского Союза, Рузвельт принял решение перераспределить поставки вооружения и оборудования, с тем чтобы часть из них была направлена в СССР. Черчилль, узнав о позиции американского президента и учитывая участившиеся сообщения английского посла в Москве С. Криппса и намеки посла СССР в Лондоне И. Майского о возможности сепаратного мира между СССР и Германией, решил, что какие-то практические меры помощи СССР теперь просто необходимы. Несмотря на сопротивление Адмиралтейства, стоявшего за максимальное увеличение морских сил на Ближнем Востоке, он приказал направить в Арктику небольшую эскадру кораблей для того, чтобы «установить взаимодействие и действовать вместе с военно-морскими силами России». Это отвечала интересам СССР. Как писал Черчиллю Сталин 18 июля, «легче создать фронт на севере: здесь потребуются только действия морских и воздушных сил без высадки войск и артиллерии».
Советское правительство видело тогда свою главную военно-политическую цель в том, чтобы надежнее обеспечить морские коммуникации между СССР, Англией и США как основу их военно-экономического сотрудничества. Это рассматривалось как неотложное дело: ведь в США, при всем их стремлении помочь Советскому Союзу, многие считали, что наша страна очень скоро потерпит поражение. Но вот после визита в Москву в конце июля советника президента США Гопкинса и оптимистического сообщения объединенного разведывательного комитета Англии о том, что СССР способен продолжать войну, на Западе стало ясно: «Советы выстоят».
В сложнейшей обстановке первых недель войны задачей советской внешней политики являлось налаживание боевого сотрудничества с союзниками, и в первую очередь с Англией (США не участвовали в войне), чтобы совместными усилиями сражаться против общего врага. Сталин в своих посланиях Черчиллю развивал и уточнял мысль о необходимости открытия союзниками второго фронта в Европе. 3 сентября в письме английскому премьеру, обрисовав ситуацию, в которой находился СССР, он писал:
«Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30 —40 немецких дивизий…»
Вот тогда утвердилась идея создания мощного фронта во Франции. Через 10 дней Сталин в письме в Лондон несколько изменил постановку вопроса:
«Если создание второго фронта на западе в данный момент, по мнению английского правительства, представляется невозможным, — писал он, — то, может быть, можно было бы найти другое средство активной помощи Советскому Союзу против общего врага ? Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25—30 дивизий в Архангельске или перевезти их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР».
Хотя, конечно, это предложение было неосуществимо — высадить 25—30 дивизий не только в Архангельске, но и в любом другом месте Англия в то время никак не могла, — в нем была идея Сталина о коалиционной стратегии: применять сообща крупные силы на жизненно важных для Германии направлениях, угрожая, например, с севера доставке шведской руды в Германию или поставкам ей нефти из стран Среднего Востока.
Черчилль в беседе с советским послом в Лондоне Майским отверг идею высадки английских войск во Франции как нереальную:
