На мгновение маленький горбун замолчал и приложил руку к уху. Никто не отзывался. Чернокожие слушали пение, околдованные чудесным высоким голосом мальчика, Бог-Табу продолжал:

Войско воодушевилось. Папуасы, похоже, говорили: «Еще, еще!» Но Тотор нахмурил брови. Внимательное ухо уловило звуки, заставившие его побледнеть. Мальчик спрыгнул на землю, зажав в левой руке дротик, правой указал на дома и, произнеся лишь одно слово: «Вперед!», побежал. Армия каннибалов бросилась за ним.

Ник Портер и Корявый. — Хитрость бандита. — Удушье. — Кто такой Корявый? — Лучше умереть, чем вернуться в тюрьму. — Матросы будут повешены. — Подготовка к казни. — «К оружию!» — Неожиданная надежда. — Как пираты собирались сражаться с дикарями.

Несколько часов подряд ослепший Корявый кричал, стонал и звал на помощь. Малайцы, занятые своими делами, ничего не слышали. На Востоке не любят, когда мужчин отвлекают от игры, попойки или отдыха.

Наконец наступило время проверки, и охранники отправились в тюрьму на сваях. Тут-то и обнаружилось, что маленькие заложники сбежали, а охранник чуть не лишился зрения.

Корявого немедленно доставили к Нику Портеру, который хотел было сразу перерезать тому глотку, даже не выслушав объяснений. Но матрос, едва не потеряв зрение, не потерял, однако, дара речи и убедил пирата выслушать его.

— Ты будешь неправ, если убьешь меня, хорошего моряка, тебе ведь нужны опытные люди. Я еще пригожусь. Понимаю, конечно, горбун оставил меня в дураках. Бросил горячей золы в глаза и смылся, прихватив девчонку. Ну и что из этого? В настоящий момент они наверняка пойманы и съедены дикарями.

— Дети были самой лучшей приманкой.

— Но ведь капитан не знает о том, что произошло. Скоро он пожалует сюда и попадет к тебе в руки.

— Я его не боюсь.

— И все-таки подготовься к жестокой битве. Я хоть и ненавижу его всей душой, но должен признать, Марион — необычный человек, экипаж фанатично[190] обожает его и будет драться до победы.

— Значит, ты не любишь его так же, как и я?

— В сто раз сильнее! Ты желаешь видеть его мертвым, а я хочу, чтобы он жил долго-долго, чтобы я мог издеваться над ним сколько угодно.

Слова были произнесены с такой яростью в голосе, что заставили Ника Портера содрогнуться.

Общая ненависть к капитану Мариону спасла жизнь Корявого. Пират решил использовать злобную энергию урода. Матроса отвели к старому малайцу, который промыл и смазал какой-то настойкой опухшие и покрасневшие глаза, и через несколько часов он вновь мог видеть.

Как и предполагал Корявый, атака состоялась. Матрос активно сражался в обороне, чем снискал уважение пиратского главаря.

Марион желал одного — поражения Ника Портера. Корявый в свою очередь хотел победить капитана и Татуэ. При этом каждый старался взять противника живым. Восторжествовало, увы, неправое дело. Благодаря хитрости бандита экипаж «Лиззи» попал в ловушку, из которой невозможно было выбраться. Теперь отважные моряки сидели в глубокой яме, не надеясь на спасение.

Пиратский главарь тем временем размышлял, что будет лучше — оставить матросов подыхать с голоду или потопить их, направив в яму воду ручья, протекавшего через поселок.

— Умоляю тебя, — просил Корявый, — разреши мне распорядиться жизнью Мариона и его дружка по кличке Татуэ.

— Посмотрим, когда они будут в наших руках. А сейчас хватит болтать! За дело!

Негодяй придумал несколько способов захвата отряда. Первые два он отбросил сразу. Если просто оставить людей в западне, то пройдет слишком много времени, пока они умрут. Если затопить, то, во-первых, это довольно трудно осуществить, а во-вторых, можно случайно утопить и тех, кого он собирался оставить в живых. И Ник остановился на третьем варианте: матросов ждало частичное удушье. Бандит уже представлял эпилог этой слишком затянувшейся драмы. На яму положат бамбуковые шесты, на них набросят брезент, солому и землю так, чтобы не осталось отверстий. Корявый заинтересованно слушал, куда клонил пират.

— Очень просто, — продолжал тот. — С четырех углов поставим пушки и будем стрелять так, чтобы пороховой дым шел в яму, попадал в горло, проникал в легкие, щипал глаза. Таким образом все задохнутся. Палить надо до тех пор, пока не смолкнут крики и стоны. Потом откроем яму, дым испарится — и бери их голыми руками! Вместе с оружием. Мои люди с помощью бамбуковых лестниц и веревок поднимут наверх наших ненавистных врагов.

— Надеюсь, они будут еще живы, — злорадно усмехнулся Корявый.

Да, так и случилось. По завершении этой варварской операции отважные сердца все-таки слабо бились, легкие кое-как дышали. Мерзавец, упиваясь ненавистью, ждал, когда жертвы очнутся. Моряков перенесли в большой дом, служивший складом для оружия и запасов провизии, и положили на циновки. Вокруг тотчас образовалось тройное кольцо вооруженных пиратов. Со всех сторон бежали любопытные малайцы, чтобы не пропустить ни одной детали предстоящего спектакля.

Ник Портер, лейтенанты и Корявый сидели перед захваченными в плен матросами, к которым постепенно возвращалось сознание. Чтобы ускорить события, принесли раскаленные прутья. Палачи-добровольцы поспешили продемонстрировать свое усердие перед хозяином и бросились прикладывать орудия пыток к ногам несчастных.

Кожа распухала и лопалась. Послышались стоны. Вместе с чувствительностью возвращались жизнь и разум. Моряки поняли, что пропали.

Однако отважные люди, не раз видевшие смерть в лицо, оставались спокойными и невозмутимыми, чем сильно раздражали пиратов. Ни крика, ни жалобы не сорвалось с их уст. Гордые и непреклонные, моряки прямо и открыто смотрели на врагов. Казалось, их не волновала драма, участниками которой им предстояло стать.

Корявый сказал Нику Портеру:

— Баста! Я могу одним словом лишить их этой уверенности.

Урод посмотрел на своего прежнего командира и товарищей с выражением жуткой ненависти, которая сделала его лицо еще более безобразным.

— Похоже, — добавил пират, — у тебя есть, что им рассказать. Давай! Результат будет интересным!

Корявый больше не мог сидеть на месте. Он вскочил, стал жестикулировать, потом сложил руки на груди, побледнел, покраснел и, наконец, произнес:

— Капитан Марион, ты узнаешь меня… и, конечно, ты, Татуэ?

Ответа не последовало. Никто даже не взглянул в его сторону.

— Похоже, нет. Сейчас я назову имена, которые теперь уже не ваши, а беглых каторжников из Гвианы. Ты, Марион Пьер-Андре, был номером двести двенадцатым, а ты, Франсуа Бушу, по кличке Татуэ, номером двести четырнадцатым для всей славной администрации колонии. Ну что, узнали меня?

— Нет! Не может быть!

— Да, это я, господин Перно. Уважаемый замечательный господин Перно, ваш бывший охранник, который шаг за шагом преследовал вас с самого побега и который привел вас сюда.

Марион побледнел и закачался, как будто получил пулю в сердце. Татуэ поддержал друга за локоть и прохрипел:

— Я подозревал, тысяча чертей! Эх, Корявый, Корявый! Твоя отвратительная физиономия не могла принадлежать никому, кроме грязного пьянчужки из Сен-Лорана, которого презирали даже каторжники.