— Сегодня? — Хэлен в изумлении уставилась на него.

Николас надел шляпу.

— Да, сегодня. У меня дела.

По глазам девушки ковбой понял, что ему не удалось ее обмануть.

— Мы не умрем с голода, если ты подождешь с работой один день.

— Вы — нет, а коровы — да.

— А много коров тебе нужно накормить? — Это был первый вопрос, который задала ему Дотти, Николас вздрогнул.

— Больше трех сотен. Глаза девочки расширились, и ковбой вспомнил свою сестру. У нее был точно такой же взгляд.

— Может, Дотти хочет пойти с тобой? — спросила Хэлен.

Николас свирепо взглянул на нее.

— Ну, если ей нравятся коровы… Нравятся, Дотти?

Девочка робко улыбнулась:

— Да, — прошептала она. — Только я ничего не знаю о них.

— Вот и узнаешь. — Хэлен выжидательно смотрела на Николаса. Но тот терпеть не мог, когда его загоняли в угол.

— Я вернусь к ужину. — Дверь за ним захлопнулась.

— Мы не очень понравились дяде Николасу, — заявила Сью, наблюдая, как Хэлен и Пэтси моют посуду.

Николас вернулся только к ужину, а когда Хэлен собралась высказать ему все, что она думает о его продолжительном путешествии, ковбой взгромоздил на кухонный стол несколько сумок с продуктами, бормоча что-то о проклятой дороге, новом глушителе и бесполезной трате времени.

— Так много? Этого же не было в моем списке, — сказала Хэлен быстро уходящему ковбою.

— Они все съедят, — бросил он через плечо.

— Ты не будешь ужинать?

— У меня дела.

И он снова исчез.

На десерт у девочек было мороженое с шоколадным кремом. В списке Хэлен этого не было.

Теперь она знала, что Николас будет заботиться о своих племянницах. Он хочет полюбить их. Только не представляет, как это сделать.

— Как дядя Николас привыкнет к нам, если он все время убегает? — спросила Пэтси.

Девушка улыбнулась:

— Дайте ему немного времени.

Девочки ушли спать. Хэлен больше часа сидела на кухне за старой бабушкиной швейной машинкой и делала складки на новых занавесках. Через каждые несколько минут она выглядывала в окно, надеясь, что Николас придет ужинать. Но свет в конюшне все еще горел.

Около одиннадцати Хэлен наконец увидела огонек в окне сторожки.

Толкнув дверь коленом, она понесла поднос с едой через двор.

— Ник!

Дверь сторожки со скрипом отворилась.

— Что случилось?

— Я принесла тебе ужин. — Ковбой не успел ничего возразить. Хэлен прошествовала с подносом в комнату и принялась накрывать на стол.

Николас был в одних джинсах с оторванной верхней пуговицей и босиком. Он не смотрел на девушку, и на мгновение той показалось, что сейчас ее выгонят. Наконец Николас закрыл дверь.

— С чего вдруг такая забота? — резко спросил он.

— Я должна извиниться.

— За что? За то, что я сбежал и оставил тебя с моими проблемами?

Ковбой сорвал рубашку с крючка на двери и натянул ее, но не застегнул. Он настороженно посмотрел на Хэлен.

— Ну, что еще?

Их взгляды встретились.

Николас тяжело вздохнул, подошел к девушке и притянул ее к себе. Она с готовностью поддалась, влекомая неопределенными желаниями. Его руки скользили вниз по спине Хэлен, сжимая ее все крепче, гладили ее тело. Девушка нежно коснулась груди Николаса, изучая очертания его мускулов, лаская его твердые сильные плечи.

— Это сумасшествие, — бормотал Ник, касаясь ее губ снова и снова.

— Нет, — шептала Хэлен. — Это не сумасшествие.

— Да. Ничего не изменилось. — Он, весь дрожа, уткнулся лицом в ее волосы.

Девушка покачала головой.

— Изменилось. — Она грудью прильнула к нему. Николас еще крепче сжал ее. — Я люблю тебя, — прошептала Хэлен.

Он замер. Сердце его бешено колотилось, дыхание было неровным и тяжелым. Ковбой отшатнулся и покачал головой, яростно глядя на девушку.

— Нет!

Хэлен коснулась его щеки. Николас вздрогнул, отстранил ее руку и отошел к окну.

Он стоял, опершись об оконную раму и уставившись в темноту. Девушка подошла сзади, легко дотронулась до его плеча.

— Да. Это правда.

Он затряс головой.

— Неправда.

— Я ничего не могу поделать. — Ее руки обвили его чуть ниже пояса. — Я люблю тебя.

Внезапно Николас резко схватил ее за руки, и Хэлен вдруг осознала, что он пылает не меньшей страстью, чем она сама.

— Нет, — сквозь зубы произнес он. — Не надо, Хэлен. Пожалуйста, не надо. Я… не люблю тебя…

Николас боялся.

Сначала Хэлен не могла, не хотела в это поверить. Тяжело осознавать, что Ник кого-то боится, тем более любящую его женщину и трех маленьких девочек. Но дни шли, и она больше ни о чем не могла думать.

Теперь Хэлен избегала его, говорила с ним как можно меньше и выходила из комнаты, когда он входил. Его слова ранили ее, и девушка не могла притворяться, что все в порядке.

Однако она не могла допустить, чтобы он так же обходился и со своими племянницами.

— Они думают, что ты их не любишь, — упрекнула его девушка. Пэтси, Дотти и Сью прожили на ранчо уже несколько дней. Николас перекинулся едва ли парой слов с каждой из них.

— Ну, разумеется, я люблю их, — отмахнулся ковбой.

— Докажи.

Он свирепо посмотрел на Хэлен.

— Как?

— Поговори с ними. Прояви интерес. Ты же их дядя. Спроси их, чем они занимаются, чем интересуются. Ты мог бы расспросить Сью о том, как их детский садик ходил в поход. Ты мог бы помочь Пэтси разобраться с алгеброй, я в ней ничего не понимаю. А что касается Дотти, то ты мог бы покатать ее на тракторе или взять с собой, когда пойдешь кормить скот.

— Тракторе?!!

— Дотти обожает все, что связано с ранчо. Особенно то, что движется. Лошадей. Трактор. Тебя. Пусть она покормит лошадей и немножко покатается.

Николас мельком взглянул на часы и направился к двери.

— Я попробую.

Он превзошел все ее ожидания. После обеда Хэлен предложила Дотти помочь ей разобраться в старых журналах Юлиуса.

— Не могу, — заявила девочка с сияющими глазами. — Дядя Ник разрешил мне прокатиться на его лошади.

Однако оставались еще Пэтси и Сью.

Пэтси привыкла нести ответственность за сестер и не собиралась уступать свою роль кому-нибудь другому. На неловкие вопросы дяди девочка давала скупые односложные ответы.

— Я не могу заставить их полюбить меня, — заявил ковбой Хэлен в один из вечеров, когда дети уже пошли спать.

— Она уже почти любит тебя. Девочка просто защищается. — «Как и ты», — хотела добавить Хэлен, но промолчала. Лэндж и так делал все, что мог. Каждый вечер он вместе с Дотти кормил лошадей. А иногда приходил вечером в Большой дом и играл с девочкой в шахматы.

В тот день Николас задержался. Возвратившись, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, а потом спросил, не слышала ли Хэлен вечерний прогноз погоды.

— Снег, — ответила девушка. — Много снега. — И снова повернулась к картотеке.

Ковбой двинулся к двери, потом остановился.

— Над чем ты работаешь?

Хэлен удивленно повернула голову. Он впервые поинтересовался ее работой с картотекой.

— Заношу записи дедушки о скоте, — девушка немного поколебалась, но, уловив интерес в его глазах, продолжила: — Если хочешь, я покажу тебе, как это делается.

Соблазн был велик. Ковбой даже облизнул губы. Его глаза расширились, но потом потускнели.

— Не сегодня, — сказал Николас, поворачиваясь и поспешно открывая дверь. — Увидимся.

Она сердилась на него. И имела полное право. Но, черт возьми, Хэлен сердилась бы намного больше, подумал Николас, если бы они занимались сексом и этим все ограничивалось.

Все женщины мечтают о торжественных признаниях в любви, кольцах, венчаниях и после всего этого еще хотят быть счастливыми. Но он не мог это обещать.

А она сердилась.

Николас даже подозревал, что Хэлен его избегает. Она говорила с ним только о девочках, больше не улыбалась ему. Она вела себя так, словно хотела, чтобы он исчез.