– О Хелене, что ли?

– Не совсем.

– Тогда о чем?

– Хм…

– Похоже, разговор у тебя намечается серьезный, – с улыбкой сказала Барти. – Возможно, слишком серьезный для этого заведения. Может, мы устроим его у меня, за чашкой кофе?

– Что?.. Да. Отличная идея. Я на машине.

– Тогда поехали. – Барти встала. – Надо же, голова кружится. Наверное, от шампанского. Мы здесь замечательно посидели. Спасибо тебе, Джайлз. Это было здорово.

Джайлз посмотрел на нее. Она была такая симпатичная. Нет, «симпатичная» – не то слово. Она была почти красивой. Огромные глаза, золотисто-каштановые волосы. От шампанского и, наверное, от избытка смеха у нее слегка раскраснелись щеки. На ней были темно-синий джемпер с V-образным вырезом, довольно короткая юбка, а ее невероятно длинные ноги облегали блестящие белые чулки. Да, у Барти были потрясающие ноги. Даже близняшки ей завидовали. Боже, если бы он не был девственником! Если бы он знал, как подойти к женщине и что с нею делать. Он ведь даже по-настоящему ни с кем и не целовался. Как это ужасно. А если разговор у них получится и Барти скажет: да, он ей тоже нравится? Джайлз не представлял, как вести себя с нею дальше. Конечно, вряд ли она захочет сразу лечь с ним. Но ему и не надо сразу. Ему было бы достаточно целовать ее, обнимать и гладить. Прежде чем жениться, он должен приобрести опыт. Это просто необходимо.

До дома, где жила Барти, они добрались весьма скоро. По дороге Джайлз полностью протрезвел, и это его ужасало. Вместе с опьянением исчезла и значительная часть его смелости.

– Ну, так о чем ты хотел со мной поговорить? – Барти продолжала улыбаться.

– Я… Боже мой, Барти, я не знаю, с чего начать.

– Может, с начала, в лучших традициях всех повествований?

Она откинула волосы назад и опять улыбнулась. Джайлз подался вперед.

– Хорошо, Барти. С самого начала. Я всегда… Словом, я всегда…

– Что, Джайлз? Что всегда?

Джайлз надолго умолк, затем выдавил:

– Любил тебя.

Его сердце забилось так гулко, что она должна была это слышать.

– Так и я всегда тебя любила, – быстро ответила Барти. – Да и что бы мы делали все эти годы друг без друга? Прежде всего, что бы делала я?

Джайлзу стало не по себе: она ничего не поняла. Или сделала вид, что не поняла. Надо действовать быстро, пока у него еще остались крупицы смелости.

– Барти, я имел в виду совсем не это. Я говорю не о такой любви. О настоящей. Я люблю тебя, Барти. Очень люблю. Я считаю тебя очень красивой, очень умной и такой хорошей… В общем, я сейчас хочу сказать, что не могу представить, что мог бы полюбить другую девушку с такой же силой. Я… Боже мой… Дорогая Барти, могла бы ты… словом…

Джайлз потянулся к ней, взял ее за руку. Она не воспротивилась, не отдернула руку. Он наклонился к ней, уверяя себя, что все идет как надо. Пожалуй, он сейчас мог бы ее поцеловать. По крайней мере, поцеловать. «Я уже знаю, как это делается. И она, похоже, хочет…»

– Джайлз, нет! Нет, прошу тебя. Не разрушай, не порти то, что есть между нами.

– Разрушать? – оторопело повторил он. – Что разрушать? Что портить? Барти, ты о чем?

– Я хотела сказать, не разрушай и не порти нашу дружбу. – Она глубоко вдохнула. – Потому что она у нас есть. Такая удивительная дружба. Джайлз, я очень тебя люблю, но только… как друга. Я не могу представить своей жизни без тебя. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо. Но… но… – Она замолчала.

– Но ты не хочешь… не можешь…

– Нет, Джайлз, не могу. Я считаю тебя умным, замечательным собеседником, я обожаю говорить с тобой, но я не…

– Но ты не находишь меня привлекательным? – спросил он, вдруг рассердившись на нее и на себя. – Ты не хочешь целоваться со мной. Ты не могла бы лечь со мной. Тебе этого даже не представить.

Какой ужас! Он не должен был произносить эти слова. Однако Барти они совсем не шокировали.

– Нет, Джайлз, не могла бы. Прости. Я просто не думала о тебе в этом плане. Я выросла вместе с тобой. Ты всегда был рядом. Как брат. Как Билли.

– А ты уже была в постели с кем-нибудь? – резко спросил он.

Он не знал, зачем спрашивает, но ему почему-то было важно услышать ее ответ.

Барти спокойно выдержала его взгляд:

– Нет. Не была. Пока еще не была.

Джайлз не знал, хорошо это или плохо. Наверное, хорошо. Значит, она не уверена, хочется ли ей этого или нет.

– Но мне хотелось, – добавила она. – Были мужчины, с которыми мне хотелось лечь.

Это уже хуже. Явно хуже.

– Джайлз, я действительно тебя люблю. Честное слово.

– Нет, – возразил он, продолжая сердиться. – Сейчас ты пытаешься поддержать меня. Я тебе просто нравлюсь. Ты думаешь обо мне как о брате. Бедняга Джайлз: ни ума, ни обаяния, совсем не Литтон. Жалкий болван, которым никто не восхищается и которого никто не принимает всерьез. Думаю, я должен быть благодарен тебе хотя бы за то, что я тебе нравлюсь. Если ты сказала правду. Возможно, говоря так, ты решила проявить доброту, и только.

– Джайлз, не считай это проявлением доброты. Если это и доброта, то не та, какую ты имел в виду. Если бы я решила быть к тебе «добренькой», я бы лгала и притворялась. Я бы позволила тебе меня поцеловать. Но это вовсе не было бы настоящей добротой. Это был бы простой и легкий выход. Притворство. Делать одно, а чувствовать другое. Позволять себе быть с тобой нечестной. А ведь ты заслуживаешь совсем не этого.

– Заслуживаю! Какое громкое слово.

– Я говорю на полном серьезе. Да, заслуживаешь. Ты заслуживаешь милую, привлекательную девушку… теплую, которой по-настоящему хочется выйти замуж, родить детей, иметь семью. Я не такая, Джайлз. Какими бы ни были мои чувства, я еще очень, очень долго не захочу выходить замуж и уж точно не захочу детей. Я хочу сделать карьеру. Хочу крепко, по-настоящему утвердиться в жизни.

– Моя мать достаточно крепко утвердилась в жизни, но это не помешало ей выйти замуж и родить детей, – с горечью возразил Джайлз.

– Да, и ты никогда не видел своей матери, поскольку у нее вечно были дела. Тебе не хочется такой жизни, Джайлз. А мне хочется. Когда я выйду замуж, я все равно не брошу работу. И даже если у меня появятся дети. Да, в чем-то я хочу пойти по стопам твоей матери.

– Я бы не возражал. Если ты этого хочешь, если это приносит тебе счастье, ты могла бы заниматься тем, что тебе интересно… Боже, как же это смешно! – вдруг воскликнул он. – Ты даже не захотела, чтобы я тебя поцеловал, и тут же говоришь, что, даже имея детей, не оставишь работу. Это звучит абсурдно. Смешно. Я лучше уйду. Я… Прости, если огорчил тебя. Если поставил тебя в неловкое положение. Этого больше не повторится.

Джайлз встал, добрел до двери. Там он оглянулся. Барти смотрела на него. В ее огромных глазах была грусть и растерянность, а руки висели словно плети.

– Мне очень жаль, – хрипло сказала она. Голос был совсем тихий, почти шепот. – Джайлз, мне очень жаль.

– Спокойной ночи, – пробормотал Джайлз.

Он выскочил за дверь, сбежал по ступенькам, вышел на улицу, открыл дверь машины. Оказавшись внутри, Джайлз уронил голову на руль и заплакал. Он рыдал совсем тихо. Он не плакал очень давно, с детства, с тех самых пор, когда восьмилетним мальчишкой он вот так же всхлипывал на жесткой школьной кровати, с головой накрывшись одеялом. Одинокий мальчишка, забытый родителями, потому что теперь все их внимание было отдано его сестрам. И в целом мире только один человек помнил о нем, проявляя внимание и заботу. Барти.

Потом он завел мотор и очень медленно поехал домой.

– Дорогая, я хочу взять вас с собой в Париж.

– Париж! Как романтично. Мы остановимся в «Рице»? И вы будете покупать мне горы откровенного нижнего белья?

– Я не шучу, – без тени улыбки сказал Седрик. – «Стайл» командирует меня в Париж. Там появилась удивительная модель, которую зовут…

– Мюрт. Я знаю, – заявила Адель. – Ее впервые заметили в приемной французской редакции «Вога». Она сидела и кормила грудью своего ребенка. А редактор, увидевшая ее, заявила: «Я только что проходила мимо Девы Марии, кормившей младенца. Пойдите и приведите ее ко мне». За точность слов не ручаюсь, но смысл такой.