– Абсолютно ни в коем случае, – подхватила Адель, и вопрос был закрыт.

И вот теперь Венеция по-настоящему захотела. С Боем. Более того, заявила, что влюблена в него. Впервые в жизни, точно впервые, раньше с нею такого не было. Адель ощутила настоящий и очень сильный приступ ревности.

– Я должна это сделать. Понимаешь, должна, – сказала Венеция, вернувшись после долгого свидания с Боем. – Вид у нее был несчастный, а лицо горело.

– Разумеется, ты не должна.

– Должна. Должна, – упрямо повторила Венеция и вдруг заплакала. – Ты не понимаешь. В его присутствии я чувствую себя такой глупой. Такой маленькой и наивной. Он говорит… В общем, он говорит, что в восторге от меня. Но просто не может меня понять. И не хочет.

– Но…

– Я знаю, о чем ты думаешь, но ведь это совсем не так. Что, я не права? В наши-то дни. Сейчас все делают это.

– Ты хочешь сказать, все делают это с Боем, – заявила Адель, – или так он говорит и хочет, чтобы ты в это верила.

Венеция молчала, потом сказала:

– Но я жутко обожаю его. И я готова. Я по-серьезному хочу, и он по-серьезному хочет меня. Так почему бы нет?

Адель ощутила проигрыш. Она вздохнула, потом внимательно, как смотрят взрослые, посмотрела на сестру и наконец подошла и обняла Венецию.

– Я так понимаю, ты на моей стороне? – воспрянула духом Венеция.

– Нет. Но в любом случае… ты хотя бы… ты не…

– Конечно. Я не настолько глупа. Уже назначила свидание. Я серьезно.

– Вот это хорошо. Я могла бы пойти с тобой. Рано или поздно мне тоже придется, я надеюсь… – Адель с заметным усилием улыбнулась и уже другим тоном сказала: – А теперь давай позвоним новобрачным и спросим, не съездят ли они завтра с нами на ланч. Я обещала им позвонить.

Пандора и Себастьян поженились в начале сентября. Скромную свадьбу праздновали в оксфордском домике Пандоры. Селия и Оливер предложили провести основное торжество в их доме на Чейни-уок, но новобрачная отказалась.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала она, – любезно и великодушно, но мой дом в Оксфорде, и я хочу праздновать свадьбу в своих стенах.

– Что ж, ваше желание вполне понятно, – ответил Оливер. – Правда, Селия?

Селия поддержала мужа, а потом сдержанно поинтересовалась, почему Пандора не захотела устраивать торжество в доме своей матери.

– Мы бы там не поместились. Он еще меньше моего. Просто хижина. А потом, мы не хотели многолюдья. Узкий, практически семейный круг… Вы Себастьяну почти родственники. Так что мой дом вполне подойдет.

И дом Пандоры действительно вполне подошел для этого скромного торжества. Солнечным сентябрьским днем Пандора и Себастьян стали мужем и женой, зарегистрировав свой брак в Оксфордской мэрии.

– Я вечно забываю, что Себастьян однажды уже был женат. Он совсем не похож на разведенного, – сказала Адель, выразив мнение большинства членов своей семьи.

Стол накрыли прямо в саду. Пир был долгим и обильным. В воздухе пахло осенними розами, а струящийся солнечный свет был таким же золотистым, как шампанское в бокалах. Собрались всего двадцать человек, половину которых составляло семейство Литтон. Обстановка была на редкость непринужденной. Невеста выглядела удивительно красивой в простом белом креповом платье. Она держала в руках букет лилий, а ее волосы украшали белые розы. Жених, как всегда, был умопомрачительно обаятелен. Он надел темно-серый костюм и кремовую шелковую рубашку и выглядел совсем как иллюстрация к одной из его чудесных книг.

Оливер произнес изумительную речь. Кит прочитал написанное им стихотворение со странным названием «Свадьба и почему». Несколько взрослых даже прослезились, в том числе его мать и невеста. Сев за пианино Пандоры, Джей Литтон и Гордон Робинсон в четыре руки сыграли «Свадебный марш» Мендельсона, сопроводив музыкой разрезание торта. Лили Литтон, готовившаяся на днях отправиться с Джеком в Голливуд, дала, можно сказать, последний концерт, спев «Mad About the Boy»[11]. Естественно, ее попросили спеть еще что-нибудь, и Лили исполнила несколько песен из своего последнего шоу.

Мать Пандоры, решившая вдруг целиком нарядиться в белое, – нескольким гостям было не отделаться от мысли, что они видят перед собой диккенсовскую мисс Хэвишем, – тоже пожелала произнести речь и прочла «Мешать соединенью двух сердец я не намерен»[12]. Чтецом она была неважным, но собравшиеся этого вежливо не заметили.

Селия была в ослепительно красивом голубом платье и сама выглядела на редкость красивой и молодой. Казалось, она искренне наслаждается торжеством. Только Барти заметила: когда Себастьян с некоторой неловкостью произнес тост «За мою прекрасную невесту», ММ потянулась и крепко сжала руку Селии. Но поскольку сама Барти выпила достаточно много шампанского, она не придала особого значения увиденному.

На закате новобрачные сели в машину Себастьяна и поехали в Ирландию – место их медового месяца.

– Это было потрясающе! – заявила возбужденная Венеция. – Джайлз, погнали в Лондон. Надо навестить одного маменькиного сынка.

– Я поеду с вами, – сказал Кит, глаза которого сияли.

– Нет, – пресекла его поползновение Селия. – Ты поедешь со мной и папой.

– Мамуля, это нечестно. Я хочу принять участие в гонке.

– Гонок не будет, – заверил его Джайлз, говоря взрослым, нравоучительным тоном и ненавидя себя за это. – Я не гонщик. И потом, я выпил слишком много шампанского.

– Какие вы все зануды, – поморщилась Адель. – Ладно, сами поедем. Нас ждут на вечеринке.

– На какой еще вечеринке? – спросила Селия.

– Приятель Боя пригласил, – небрежно ответила Венеция. – Мама, не смотри так подозрительно. У этого парня три дома и титул. Всем пока! Приятного времяпрепровождения.

Селия смотрела вслед удаляющемуся маленькому «остину», и к сложным, противоречивым чувствам, пережитым ею за этот день, добавилось беспокойство за дочерей. Она волновалась не столько потому, что они поедут слишком быстро, и не изрядному количеству выпитого ими шампанского. Нет, ее тревожила скрытность, развившаяся у дочерей в последние несколько месяцев, особенно у Венеции. Они внезапно исчезали из дому, так же внезапно возвращались, отделываясь туманными фразами. Селия прекрасно знала, что́ означает эта перемена в поведении близняшек. Такими же уловками в юности пользовалась и она сама, чтобы отвлечь внимание старших. В ее случае свобода была ей нужна, чтобы преследовать и соблазнять Оливера. Надо будет повнимательнее следить за дочерями. По крайней мере, это отвлечет ее от других проблем.

– Моя дорогая, я так счастлив быть с тобой.

Кровать в квартире Боя Уорвика поражала своими размерами. Бой откинулся на подушки, посмотрел в глаза Венеции и улыбнулся. Венеция ответила улыбкой. «Постельные дела» наконец-то начали доставлять ей удовольствие. Поначалу она вообще не испытывала никаких приятных ощущений: все было как-то тяжело и даже болезненно. Но сегодня все прошло изумительно. Венеция впервые почувствовала настоящий оргазм, ощутила его мощную радость. Эти судороги, пробегающие по телу и напоминающие приливы и отливы. Это тепло, зарождающееся где-то внутри. Это неистовство, захватывающее все ее существо. Она услышала странный звук: примитивный, больше похожий на крик животного, чем человека. И только потом, когда все кончилось и она, мокрая от пота, лежала в объятиях Боя, Венеция поняла: крик этот вырвался из ее горла.

– И я очень счастлива, – призналась она, наклоняясь и целуя его. – Удивительно счастлива. Я такая везучая, что ты даже не представляешь. Бой, я люблю тебя. По-настоящему. Очень-очень.

Он ответил поцелуем, положив Венецию так, чтобы ее голова покоилась у него на плече. Он пока еще не признался Венеции в любви, но она могла ждать. Ждать весьма долго.