На земле колонистов, где жизнь одинаково трудна для всех, женщины всегда играли не менее важную роль, чем мужчины. Поэтому никто здесь не удивляется, видя молодых продавщиц, секретарш, журналисток, барменш, горничных, подавальщиц или телефонисток на сверкающих новизной телефонных станциях. Зарплата у них, правда, вдвое меньше, чем у коллег-мужчин, но их пьянит независимость. К тому же, заплатив за кров, газ и еду, они могут позволить себе купить какую-нибудь побрякушку, шелковые чулки, косметику. И они себе в этом не отказывают.
Фантастический взлет Елены Рубинштейн в Австралии можно объяснить еще и ее обостренным чувством времени, оно – главный залог успеха как в делах, так и в любви. Она оказалась в нужном месте в нужный час – приехала в страну, где женщины начали освобождаться от опутавших их цепей. То же самое повторится в Лондоне, в Париже, в Нью-Йорке. Всякий раз обучение законам красоты, внедряемое Еленой, будет совпадать со стремлением женщин к освобождению. Желание стать красивой не предполагает фривольности, оно в том же ряду, что и политические права, работа, финансовая независимость. Это средство и возможность бороться. Елена поняла лучше других: для того чтобы женщина преуспела в современной жизни, у нее должна быть не только умная голова, но и красивое лицо.
Однако в то время она еще всерьез об этом не задумывалась. Ей во что бы то ни стало нужно было заработать деньги, и как можно быстрее. Тяжкие годы, которые она прожила, научили ее не бояться ни людей, ни обстоятельств. Она боялась бедности.
Елена сняла комнату в семейном пансионе в Сент-Килде, пригороде Мельбурна, и устроилась официанткой сразу в два кафе: только так она могла себя обеспечить. Утром она работала в “Золотом доме”, а во второй половине дня и вечером – в “Winter Garden Tea Room”, кафе, где собирались писатели, музыканты, художники. Она вставала на рассвете и работала как ломовая лошадь, целый день на ногах, которые распухали и болели. Вернувшись после полуночи к себе в крошечную комнатушку, она едва находила силы лечь в кровать и тут же засыпала.
Иногда она уставала так, что пренебрегала священным ритуалом Гитель: расчесывать волосы, умывать лицо, смягчать его кремом. Но и в эти минуты крайней усталости и одиночества она не позволяла отчаянию овладеть ею. Наутро, стиснув зубы, она вновь принималась за работу.
Елена бедна, зато чутье ее никогда не подводит. И “Золотой дом”, и “Winter Garden Tea Room” – стратегические пункты, где можно встретить самых разных людей. Зарплата, даже вместе с чаевыми, мизерна, но ловкая молодая женщина вполне может встретить там богатого мужчину и выгодно выйти замуж. В Мельбурне, точно так же как в Колерейне, мужчины не остаются равнодушными к ее шарму. И это еще слабо сказано. Ей приходилось то и дело уклоняться от настойчивых ухаживаний своих поклонников. Среди них была компания четырех друзей, которые приходили сюда выпить несколько кружечек пива: Сирил Диллон, художник, только-только начавший свою карьеру; Абель Айзексон, разбогатевший на продаже вина, при каждом удобном случае не забывавший выставить напоказ шляпу “Борсалино” и белый шелковый галстук с жемчужной булавкой; Герберт Фэрроу, владелец одной из самых процветающих типографий в городе, и, наконец, господин Томпсон, директор “Robur Tea Company”, фирмы, импортирующей не только чай из Индии и Китая, но еще фарфор и серебро.
Красивый мужчина, любитель женщин, Томпсон осыпает Елену цветами. Разумеется, он женат, но она больше не отягощает себя запретами. Стал ли он первым ее любовником? Три года в Колерейне и год в Тувумбе она, без всякого сомнения, прожила, не теряя девственности. Впрочем, на сей счет она всегда была очень скрытна. Все эти четверо мужчин, безусловно, сыграли роль в ее впечатляющем австралийском взлете, даже если впоследствии она вычеркнула попутчиков из своего маршрута. В ее легенде не было места другим героям, кроме нее самой.
В середине пятидесятых годов, когда Елена в последний раз навестит Австралию в сопровождении своего секретаря Патрика О’Хиггинса, Абель Айзексон, который еще был жив, поведает молодому человеку о той роли, которую они четверо сыграли в жизни Мадам. А в 1971 году, когда появится книга О’Хиггинса о его “хозяйке”, Сирил Диллон, чьи картины висят теперь во многих музеях Австралии и Америки, подтвердит одной австралийской журналистке рассказ своего приятеля-виноторговца. В интервью, данном газете “Мельбурн геральд”, он достаточно пространно расскажет об их общем вкладе в карьеру Елены.
Видя молодых людей, вместе или порознь, каждый день, Елена в конце концов прониклась к ним симпатией. А их весьма заинтересовала необычная девушка, и они постоянно засыпали ее вопросами. Наконец она поделилась с ними своими планами. В любую свободную минуту она продолжала работать над составом крема. Ввела в него ланолин и, чтобы придать приятный аромат, – экстракт водяной лилии.
Рассказывая о своем креме на плохом английском, примешивая слова из польского и идиша, Елена преображалась: глаза у нее загорались, маленькая женщина становилась волевой и властной. Не было никаких сомнений, что она намерена взять у жизни реванш. Приятели серьезно отнеслись к Елене и ее планам и решили помочь ей каждый на свой лад. Томпсон объяснил ей важность маркетинга, нового для Елены слова, означающего, что на потребителя можно влиять, представляя ему товар в самом выгодном свете. “Robur Tea Company”, например, постоянно покупает место в газетах, помещая там рекламу, что немало способствует продаже. Когда Елена начнет продавать свой крем, ей следует сделать то же самое. “Без рекламы в наши дни ничего не добьешься”, – заключил Томпсон.
Сирил Диллон нарисовал логотип в египетском стиле, очень понравившийся Елене. Она решила, что будет использовать его на обертках. Диллон взял также на себя оформление буклета, а Герберт Фэрроу пообещал напечатать его. Буклет они собирались распространять в трамваях и на вокзалах. Абель Айзексон готов был помочь Елене в обеспечении необходимыми материалами.
На сцену выходит еще один мужчина, пятый, – Фредерик Шеппард Гримвальд, президент весьма почтенной фармацевтической фирмы. Был ли он любовником Елены? История на этот счет хранит молчание. Но благодаря ему в 1907 году Елена получает австралийское гражданство. Его подпись в качестве гаранта стоит внизу страницы официального документа. Более того, его лаборатория предоставляет молодой женщине необходимое для производства оборудование: емкости для смешивания ингредиентов, котлы, чтобы варить их при высокотемпературном режиме, перегонный куб, чтобы очищать.
Крем ее детства, названный “Valaze”, возродился в своем почти исконном виде.
Откуда взялось это странное слово, по звучанию напоминающее имя французского аристократа? Никто не знает. Оно, кажется, венгерское и означает что-то вроде “очарования”, но оно понравилось.
Крем обходится дешево, примерно десять пенсов баночка. Томпсон вмешивается в расчеты и считает, что продавать баночку нужно за два шиллинга три пенса. “Женщины не будут покупать такой дешевый крем, – заявляет Елена. – Для того чтобы улучшить свою внешность, они хотят получить нечто исключительное. Его нужно продавать… Погодите… За семь шиллингов и семь пенсов!”
Елена хорошо разбиралась в психологии будущих клиенток. Ни одна из них не станет восхищаться этикеткой, зато каждая понимает, что красота стоит денег. Не имея еще собственного помещения, Елена продает свои баночки на рынках. Обходит с ними аптеки. За первую неделю у нее покупают шесть баночек, за вторую – восемь. Дальше – больше.
Клиентки кафе, где работает Елена, тоже покупают у нее крем. Им нравится веселая болтовня девушки, ее чувство юмора. Баночки расходятся, как горячие пирожки. Деньги Елена складывает в картонную коробку и прячет ее под кровать.
Кафе “Winter Garden Tea Room” находится в торговой галерее “Block Arcade”, которая соединяет Элизабет-стрит, Коллинз-стрит и Литл-Коллинз-стрит, три самые красивые улицы города. В галерее, выстроенной в чистейшем викторианском стиле, красивый мозаичный пол и стеклянный потолок, через который струится свет. В этом же квартале Елена находит маленькую трехкомнатную квартирку в доме номер 138 по Элизабет-стрит, рядом с рестораном. Томпсон и Гримвальд, вполне возможно, одолжили ей денег, чтобы внести залог.
