– Пожалуй, ты и так выглядишь достаточно экстравагантно. Ленка, это же не твой стиль! Ты сейчас больше на Катрин похожа.

– Это точно. Мне пришлось себя изнасиловать. Но Геннадий Харитонович предпочитает женщин, одетых именно так. Это его, видите ли, возбуждает.

– И когда ты успела это узнать? Ты же разговаривала с ним всегото не более получаса.

– Я же всетаки немного психолог. А разговорить его лучше всего в интимной обстановке, когда он заведется. Вот я и создала такой интерьер, чтобы он завелся сразу, как только меня увидит.

Я только тяжело вздыхаю, а Лена смеется:

– А ты не ревнуешь ли, часом, друг мой? Зря. До крайностей я дело доводить не собираюсь.

– Это ты не собираешься?! А что же ты вырядилась так, что тебя сразу хочется снять минимум на часок?

– Ого, какие мысли! А у тебя, Толя, таких не возникает?

– Если честно, то возникает, – признается Анатолий.

– Так это же и прекрасно! Раз у вас такие мысли возникают, то у Герасимова они тем более появятся. Вот тутто я и буду его раскручивать.

– А если он от мыслей перейдет к делу? – задает Наташа вопрос, который у всех вертится на языке. – И саму тебя раскрутит?

– Ну, меня, положим, ему раскрутить будет не такто просто. А если дело все же дойдет до крайности, что ж… На то мы и хроноагенты, чтобы нас при выполнении задания не останавливали такие мелочи.

– Мелочи! – фыркает Наташа.

– Да, подруга моя, – строго говорит Лена, – именно мелочи. Мне однажды пришлось две недели в Древнем Вавилоне в публичном доме работать. Что ж мне, стреляться после этого? Это, Наташенька, еще не самое страшное из того, что порой приходится делать. Вот Стефан Кшестинский полгода работал палачом в одной восточной империи. Практически без выходных. Это я понимаю! Это – не мелочи. Надеюсь, мой друг не будет разыгрывать из себя Отелло?

– Постараюсь. Куда уж тут денешься, – вздыхаю я и не упускаю случая вставить шпильку. – Я же не такой, как некоторые из здесь присутствующих. Вы бы видели, какую она мне устроила сцену, когда мне в одной Фазе пришлось переспать с Эвой, феейвоительницей.

– А ты меня с собой не равняй! У тебя на этот счет закалка должна быть прочнее. Какникак, ты же хроноагент экстракласса, а я тогда была всего лишь второго.

– У тебя на все есть ответ. Ну, хватит об этом. И когда ты с этим мафиози намерена встретиться?

– Завтра позвоню ему и договорюсь. Надо как следует линию поведения обдумать.

На другой день я с утра ухожу побродить по улицам. Там, на рынках, в магазинах, у киосков и на транспортных остановках, тоже можно услышать и увидеть много интересного. Но мысли мои крутятся вокруг затеи моей подруги. Мне она кажется далеко не такой невинной и безопасной, как хочет нам представить ее Лена. Такие личности, как этот Герасимов, больше привыкли брать сами, чем давать другим. И информацию от него получить будет далеко не просто. Остается только надеяться на незаурядную подготовку Лены и ее способности. Сейчас я ощущаю себя в шкуре нашего Магистра. Много легче действовать самому, чем посылать на опасное задание своих друзей. Я сам пошел бы вместо Лены, если бы это дало хоть какойто результат.

В одном из небольших магазинов мои мысли прерывает необычный шум. Разъяренное лицо продавщицы, возбужденная толпа. Все размахивают руками и кричат. Среди невнятного гвалта несколько раз отчетливо звучат крики: «Фальшивомонетчик!» К прилавку прижали растерянного мужчину лет тридцати с небольшим, одетого в спортивный костюм устаревшего покроя и расцветки. Он молчит и затравленно озирается. Чтото толкает меня в гущу этой толпы. Я пробиваюсь к мужчине и громко спрашиваю строгим голосом:

– В чем дело, граждане?

– Фальшивомонетчик! Смотрите, какие купюры подсовывает!

Продавщица протягивает мне банкноту красного цвета с портретом Ленина, достоинством десять рублей. Ничего себе! Я внимательно смотрю на мужчину. На сумасшедшего он не похож. Тут чтото другое. У меня появляется предчувствие чегото необычного. Надо выручить мужика из беды и поговорить с ним.

– Спокойно, граждане! Какой же это фальшивомонетчик? Это же просто больной человек. Его не в тюрьму сажать надо, а в лечебницу. Пройдемте, гражданин, разберемся.

– Стой! Это же, наверное, одна шайка! Один фальшивые купюры всучивает, а другой его, в случае чего, выручает. Ты самто кто такой?

– Сотрудник налоговой полиции, – отвечаю я, глядя прямо в глаза продавщице.

Та сразу тушуется, а я поясняю:

– Да если бы он был фальшивомонетчиком, он бы вам такие купюры подсунул, что вы бы их сами никогда от подлинных не отличили. Разве не так?

В толпе раздается смех. Агрессивность окружающих быстро затухает. Я пользуюсь этим моментом, беру мужчину под локоть и строго говорю:

– Пройдемте.

Толпа расступается, и мы выходим из магазина. Мужчина идет за мной безропотно, даже охотно. Он явно рад оказаться подальше от агрессивной толпы и злобной продавщицы, бросившей ему такое страшное обвинение. Постепенно он приходит в себя, и я отпускаю его локоть. Он останавливается и спрашивает:

– Куда вы меня ведете?

– Здесь, недалеко.

– В отделение?

– Нет. Нам туда ни к чему. Впрочем, мы уже пришли. Я приглашаю его в небольшое кафе, расположенное в полуподвале рядом с продовольственным магазином. В этот час в нем почти никого нет. Только за одним столиком сидят за стаканчиками с водкой и немудреной закуской двое мужчин неопределенного возраста. Это кафе понравилось мне тем, что в нем, в отличие от многих других заведений, пиво наливают в классические стеклянные кружки, а не в пластиковые одноразовые стаканы. Я беру две кружки пива и два пакетика соленой соломки из кальмара, и мы усаживаемся за столик в углу.

– Ну, рассказывайте, – предлагаю я.

– А почему я вам должен чтолибо рассказывать? – спрашивает мужчина настороженно.

– Ну, хотя бы потому, что я помог вам выбраться без особых осложнений из весьма неприятной ситуации. И я имею право знать, кому я помог. И потом – меня не покидает ощущение, что с вами произошло нечто необычайное, странное и необъяснимое, я бы сказал. Вполне возможно, что я могу вам в этой ситуации или помочь, или, по крайней мере, разъяснить ее для вас.

– А кто вы такой? Сотрудник этой, как ее, налоговой полиции?

– Нет. Я так назвался, чтобы остудить пыл продавщицы. Они только налоговых органов и боятся. А кто я на самом деле? Хм! Как бы вам это объяснить, чтобы вы поняли? Ладно, оставим это, пока. Скажем так: относительно недавно я был капитаном ВВС, летчикомистребителем. Фамилия моя Коршунов, зовут Андрей Николаевич. Судя по выправке и манере держаться, вы тоже военный. Так?

– Угадали. Я – танкист, командир батальона. Майор Демидов, Петр Иванович.

– Что ж, будем считать, познакомились. Расскажите мне, Петр Иванович, что с вами произошло. Почему вы вдруг оказались в этом магазине, где пытались расплатиться деньгами, вышедшими из обращения?

– Я и сам ничего не могу понять. Только вчера эти деньги принимали, а сегодня уже нет. Кстати, а какие деньги я должен был предложить?

Я достаю из кармана несколько монет и две купюры. Демидов с изумлением разглядывает двуглавых орлов на монетах и рисунки купюр и недоуменно пожимает плечами. А я продолжаю:

– Вы говорили, что еще вчера расплачивались советскими банкнотами. Значит, между вчерашним днем и сегодняшним чтото произошло. Расскажите мне все, и я постараюсь найти этому объяснение.

– Да я даже не знаю, о чем говорить, с чего начать. Это все так странно.

– Начните сначала. Как вы оказались здесь? Что и когда делали? А я буду задавать вам уточняющие вопросы. Постарайтесь не упускать мелочей. Ну?

– Хорошо, – Демидов задумывается на пару минут, отхлебывает пиво, еще раз пожимает плечами и начинает: – Живу здесь я давно. Неделю назад мы вернулись с больших учений, и я ушел в отпуск. Мы с Верой, это моя жена, сделали в квартире ремонт и собирались завтра уехать на три недели, сначала к ее родителям, потом к моим. Ничего особенного не происходило до сегодняшнего утра.