Вопреки моим предположениям, Маринелло относительно молод. Ему лет около сорока, не больше. Хотя, судить о возрасте по внешнему виду у таких людей (людей ли?), занятие неблагодарное. Высокий лоб, длинные, прямые волосы каштанового цвета. Тонкий, с небольшой горбинкой, нос, чуть полная верхняя губа, мягкий подбородок. А вот глаза… Большие, тёмнокарие, они смотрят на меня без всякой злобы, с нескрываемым интересом и даже, помоему, доброжелательно. Клянусь Временем, доброжелательно! В них я вижу всё, что угодно: и лёгкую грустинку, и безмерную усталость. Вот только ни злобы, ни ненависти в них я не вижу.

– Плохо иметь дело со слишком ретивым, слишком злопамятным, да ещё и не слишком умным подчинённым, не так ли, Андрей? – прерывает мои физиономические исследования Маринелло, – Он получил ясный приказ: «Доставить сюда графа Саусверка». Но ведь никто не поручал ему допрашивать тебя. Представляю, что было бы здесь, задержись я минут на тридцать. Вот уж, воистину, услужливый дурак опаснее врага. А он – действительно дурак. Ведь мог же он в прошлой операции отбить у вас ярла. А он даже не сумел понять толком, что и де Легар – тоже ваш агент. Упёрся в тебя и поплатился за это. Теперь захотел отомстить за позор поражения. Да мститьто надо было подругому! А он и здесь наломал дров. Герцога Солсбери упустил, бесценные документы позволил уничтожить. Кстати, здорово вы переиграли меня с засадой в порту! Признаюсь, здесь я прокололся. Ну, да, да! Что ты так смотришь на меня? Лордрегент уже на пути в Англию, и мне его не достать. Можешь радоваться, вы снова победили, в этой операции. Однако присаживайся, пообедаем. Нам предстоит долгий разговор.

Он подаёт пример, усаживаясь за столик:

– Лично я голоден. Полагаю, что и у тебя, после такой напряженной работы, не слабый аппетит. Здесь хватит на двоих. Прошу.

Что ж, не буду заставлять упрашивать себя, тем более, что я действительно голоден. Да и кто знает, когда удастся поесть в следующий раз? Знаем мы эти приёмы: свирепый следователь, мягкий следователь; кнут, пряник… Всётаки я плохо собой владею, всёто у меня на морде написано, потому как Маринелло тут же говорит:

– Зря ты так думаешь. Дешевую игру и не играю. Вот мол, вырвал из лап палачей, а теперь задабривает, пытается в душу влезть. Ерунда! Я знаю, что тебя так дёшево не купишь. Лучше ешь спокойно, и не думай ни о чем плохом. Я тебя доставил сюда не для того, чтобы получать от тебя какуюлибо информацию.

– А для чего?

– Для того, чтобы поговорить.

Ничего себе! Просто для того, чтобы поговорить. Как вам это нравится?

– Ты считаешь, что нам есть, о чем разговаривать? Да и что это за разговоры, когда одного из собеседников тащат силой, да ещё и пыточным арсеналом стращают. Чтобы поразговорчивее был, что ли? – усмехаюсь я, раздирая жареную перепёлку.

– Зря иронизируешь. Каким образом мы смогли бы ещё встретиться? Представь себе ситуацию: гдето в таверне к тебе подходит шевалье де Шом и говорит: «Господин лейтенант, с вами желает встретиться для приватной беседы епископ Маринелло. Вам будет угодно назначить место встречи, или вы последуете со мной в его резиденцию?» Какая будет твоя реакция? А поговорить нам есть о чем. Зря ты так скептически улыбаешься. Я считаю, что двум неглупым людям всегда есть о чем поговорить. Не знаю, какого мнения о себе ты, но я нас с тобой глупыми отнюдь не считаю. За двух неглупых людей! – Маринелло поднимает кубок.

– Допустим, – говорю я, поставив на стол пустой кубок, – Но прежде чем беседовать с кемто, я должен знать, с кем. Хотя бы знать его имя. Ведь не Маринелло же ты на самом деле.

Он усмехается горькой усмешкой:

– Что в имени тебе моём? Что тебе это даст?

– Хотя бы видимость равноправия. Ты знаешь, кто я, а я – нет. Или даже имя твоё – страшная тайна?

Маринелло смеётся:

– Зачем же сразу так драматизировать? Никакой тайны нет, ларчик открывается просто. Моё настоящее имя для твоего языка настолько неудобопроизносимо, что мне будет доставлять мало радости наблюдать, как ты всякий раз насилуешь свои связки и язык.

– Но както я должен к тебе обращаться. Не называть же тебя всё время Маринелло.

– А называй, как хочешь. Ну, к примеру, Мефистофелем.

– Ха! Не слишком ли ты о себе высокого мнения? Ишь, куда хватил! Да какой ты, в Схлопку, Мефистофель? Меф, самое большее, Мефи!

– Пусть будет так. Я же сказал: называй меня, как тебе больше нравится. Хоть горшком назови, только в печку не ставь.

Тут он внезапно смеётся:

– Вижу по твоим глазам, что как раз в печкуто ты бы меня сейчас поставил с большим удовольствием. Ты знаешь, я готов многое для тебя сделать, но такую вот радость доставлять тебе не буду.

– Говоришь, что готов многое для меня сделать? Даже выпустить отсюда?

– И выпущу. Только сначала поговорим. А когда поговорим и всё решим, даю слово, выйдешь отсюда целым и невредимым.

– В таком случае, прежде чем мы начнём разговаривать, я хочу узнать, чем кончилась вся заварушка в «Сломанной подкове»? Ктонибудь из моих людей уцелел? Или это секрет?

– Я уже говорил, что у меня от тебя нет никаких секретов. Я и сам только что хотел рассказать тебе всё. Из твоего отряда и отряда де Легара остались в живых четыре мушкетера и один гвардеец. В том числе и твои друзья: де СенРеми и Степлтон. Израненные, но живые. Кстати, мушкетеры, слов нет, прекрасные воины. Надо было мне летучие отряды из них комплектовать. Теперь о твоей подруге. Мушкетеры своими жизнями обязаны ей. Когда де Шом захватил тебя, он сразу утратил всякий интерес к исходу сражения и покинул постоялый двор. А твоя подруга сожгла все документы и ларец и, держа наготове бомбу, выглянула на площадку. Тебя она не увидела, послушала что творится внизу, покачала головой и на секунду задумалась. Потом она сотворила такое, отчего я сразу понял, что она тоже ваш агент. Я и раньше заподозрил её, когда увидел, как она владеет оружием: в этом мире женщины на такое не способны; но тут убедился окончательно. Она вся напряглась, глубоко вздохнула и пропала с экрана моего монитора. А на втором этаже среди людей де Шома словно Ангел Смерти гулять начал. Я быстро сообразил что к чему и переключил масштаб времени. Там я вновь увидел её. Но все остальные напоминали статуи, они как бы застыли в самых нелепых позах. Это было здорово! Мы так не умеем. А вы все владеете этим?

– Да. Де Шом опередил меня на пару секунд. Еще мгновение, и я ушел бы в ускоренный режим, и тогда тебе пришлось бы искать нового носителя для своего агента.

– Ах да, верно! Я уже дважды наблюдал, как ты это проделывал. Первый раз, когда прорывался в Красную Башню через толпу Черных Всадников, а второй, когда вырубал нашего агента в банке.

– Точно.

– Слушай, научи меня этому.

– Ишь, чего захотел! Я же не спрашиваю тебя, каким образом де Шом вырубил меня в «Сломанной подкове» да ещё и доставил сюда так, что наши не смогли меня вытащить к себе.

– Так спроси, и я отвечу. Вот этим.

Он достаёт предмет, напоминающий старинный пистолет с широким раструбом вместо ствола.

– Это глушитель или блокиратор. Его излучение подавляет и полностью блокирует Матрицу того, на кого он направлен. Матрица подавляется настолько, что сторонний наблюдатель не может уловить никаких признаков её активности. Для него объект как бы умер. Это низкочастотный излучатель комбинаций пси и каппа полей. Работает в довольно широком диапазоне и весьма эффективно, как ты сумел заметить.

– Вряд ли смогу ответить тебе столь же откровенно. Дело в том, что для управления собственным ритмом времени надо пройти длительную подготовку под наблюдением специалистов, и эта подготовка для каждого отдельного человека индивидуальная. Здесь требуется настройка психики для управления гипоталамусом, который посылает по нервным волокнам импульсы с частотой резонансной собственным альфа ритмам. А дальше всё просто, задаёшь своему организму нужный ритм времени и действуешь в нём столько сколько тебе нужно.