Пока водитель выходит, Серёга уже оббегает машину, продолжая выплёвывать самые запредельные ругательства. Дверь таксист закрыть не успевает. Серый швыряет на неё мужчину и бьёт. Водила начинает ругаться в ответ и пытаться ударить Серёгу.

  Мы со Стёпкой отбегаем.

  - Может, ему помочь? - спрашиваю я дрожащим голосом, ныряя во внутренний карман куртки.

  - Погоди, он неплохо справляется, - отвечает Стёпка.

  Накаченный Серёга, который не уступал по росту таксисту, и правда справлялся очень неплохо. Он мутузил мужика так, что тот не успевал даже руку вскинуть.

  - Сейчас ты встанешь и пойдёшь отсюда! И чтобы я больше тебя не видел! - орёт Серый.

  Таксист поднимается с мощёной мостовой и отходит на шаг. Размазывая по лицу кровь, капающую из носа, он шипит:

  - Ты понимаешь, что я найду и тебя, и твоих дружков, - шипит он. - И тогда вам трындец! Мы же убьём вас.

  - Пошёл вон! - орёт Сергей, и таксист отшатывается.

  - Парень, отдай мне машину, иначе...

  - Пошёл в жопу, я сказал!

  Меня пугает кровавая усмешка на лице таксиста.

  - Ну я тебя предупреждал, сивый.

  С этими словами водитель рысцой уносится к полуразрушенному зданию, а мы со Стёп-кой приближаемся к Серёге.

  - У нас есть повод для беспокойства? - спрашивает Стёпка.

  - У нас есть мало времени, - строго замечает Сергей, провожая суровым взглядом часто оглядывающегося таксиста. - Поэтому проворачивайте свою операцию быстрее.

  Он так и говорит: проворачивайте. Значит, у меня есть шанс отправиться в музей со Стёпкой. Обхожу машину и сосредотачиваю взгляд на сером здании перед нами. Двухэтажная готическая конструкция с узкими окнами и обшарпанным фасадом. Во мраке дня, который почти превратился во тьму, музей выглядит совсем зловеще. И у входа - никого.

  - Пробирайся внутрь и делай своё дело, - говорит над ухом Сергей, и я вздрагиваю от неожиданности.

  - А мы разве не идём? - хмурится Стёпка.

  - Мы не идём, - сухо отвечает Серый. - Нужно стеречь машину. Вдруг этот болван вер-нётся. А нам нужно будет как-то добраться до вокзала.

  - Но ты же можешь посторожить и один, а я... - но Стёпка не успевает договорить.

  - Тёмка идёт один, - строго констатирует Серый и бросает в меня испепеляющий взгляд. Я судорожно сглатываю воздух и пожимаю плечами:

  - Да Стёпка, у меня есть оружие, а у тебя - нет. Ты можешь пострадать.

  - Да неужто, - усмехается друг. - С каких пор ты начал заботиться о моей безопасности?

  - Андрюха мой брат, - отвечаю и не гляжу в сторону друга. - Это моё дело. Я быстро всё сделаю и вернусь.

  - Поторапливайся, - просит Серый. - Времени у нас не так уж и много.

  Я киваю и делаю два шага к музею, но тут же останавливаюсь. Меня осеняет.

  - Вы знаете, почему водитель не взял деньги? - спрашиваю я, разворачиваясь.

  - Знаю, - хмуро кивает Стёпка. - Мы в той реальности, где валюта совсем другая. Купюры тут по-другому выглядят.

  - Хорошо, а как же я пройду в музей, ведь там наверняка вход платный.

  На минуту повисает цепенящая пауза. Стёпка обескуражен, а Серый злится ещё больше.

  - Ну не знаю, - ворчит он. - Возьми то, что есть. - И суёт мне купюры, которые вернул водитель.

  - Да это не проканает, - злюсь в ответ я, но деньги забираю. - Если денежная система другая, то...

  - Ну разнеси значит там всё к чертям собачьим! - рявкает Сергей. - Что я могу ещё предложить!

  Смотрю на Стёпку, в надежде, что мозг нашей компании что-то придумает, но тот в растерянности.

  - Времени нет, - бормочет он. - Надо думать по ситуации. На месте я, может, что-то сообразил бы. Поэтому я говорю, давай я пойду с тобой.

  - Тёмка идёт один! - Серый рассвирепел не на шутку. - Иди давай!

  Последняя фраза обращалась ко мне, и я, вздрогнув, принялся улепётывать, как таксист, нас подвозящий. Чем ближе я подходил к музею, тем мрачнее становилось на душе. Подлая крыса внутри меня нашёптывала, что это мой последний день жизни. Вот так я и умру.

  Ступени музея потрескались то ли от старости, то ли от боевых действий. Будто в ответ на мои мысли вдалеке слышится взрыв. Я втягиваю голову в плечи и некоторое время смотрю в опасную сторону. Но теперь мрачная Москва молчит, лишь клубы дыма поднимаются в небо.

  Неужели такая реальность возможна? Как могли лечь карты, чтобы мир начал пожирать себя изнутри? Снова отдаю внимание музею. Если верить оппозиционерам, внутри прячется Глобус Эфира, словно в недрах техногенного демона, который не хочет отдавать свою добычу.

  Привет, Буратино, я иду к тебе прямо в лапы.

  Пройдя через рассохшуюся дверь, попадаю в предбанник маленького мрачного вести-бюля. Свет не горит, фикусы в горшках увядают. На проходной меня встречает грустная тётка, листающая журнал. Неужели она и будет первой жертвой? Но я же не планировал убивать людей!

  Судорожно сглатывая воздух, прячу руку во внутренний карман и шагаю к стойке со старой конторкой. Над окошком замечаю раздражающее слово КАССА.

  Нехотя отрываясь от журнала, женщина смотрит в мою сторону. Отхлёбывает чай и ждёт.

  - Мне бы на экскурсию, - лепечу я.

  - Иди, - кивает она в сторону арки, завешенной красными плюшевыми занавесками.

  - Эм... - я теряюсь. - Можно прямо идти? А билет брать не надо?

  - Тебе восемнадцать есть? - спрашивает тётка.

  - Нет. Тринадцать пока, - отвечаю всё ещё дрожащим голосом.

  - Читай, - женщина кивает на сноску, прилепленную к стеклу. Судя по грязным отклеенным углам скотча, висит бумага здесь уже давно. В ней крупными буквами сообщалось, что дети до восемнадцати лет проходят бесплатно.

  - Да мы уже и взрослых можем пускать за бесплатно, - говорит женщина. -В это время никому музеи и деньги не нужны.

  - Спасибо, - киваю я и быстро ускакиваю за занавески.

  Экскурсовода мне не предоставили, поэтому я гуляю где хочу. Думаю, если бы я перелез через ограждение и попрыгал на каком-нибудь древнем диване Ивана Грозного, никто меня не остановил бы. Смотрителей музея я встретил лишь пару раз, и почему-то они нисколько не выдавали свою принадлежность оранжевой бригаде Буратино.

  Я даже начинаю сомневаться, насчёт Глобуса Эфира. Может, он спрятан в другом музее или в этом же, но в иной шизофренической реальности?

  Я - не единственный любопытный, но музей не славится посетителями, и я время от вре-мени встречаю лишь молодую женщину с двумя девочками, да задумчивого студента в очках и с жидкими усиками.

  В тёмных залах я не осматриваю ни один экспонат, подсвеченный на пьедесталах туск-лыми лампочками. Внимание приковывают только цифры и названия галерей. Вторую я нахожу на втором этаже, впрочем, мог бы догадаться сразу.

  В спешке пробегаю первые семь залов, замедляя ход только, когда вижу смотрителей музея. Вот приближается восьмой зал, и становится страшно. И боюсь я в основном лжи, пустоты. Что если в павильоне нет никакой двери, охраняемой двумя накаченными парнями? Что тогда?

  С гулко бьющимся сердцем вбегаю в восьмой зал и оглядываю его. Галерея немного из-вилиста и пуста. Заворачиваю за пару углов, и вдруг столбенею. В конце зала за очередным поворотом вижу стандартную музейную дверь, занавешенную красным пледом, а возле неё два мордоворота в чёрных костюмах, чёрных очках и чёрных водолазках.

  Значит, вот оно!

  Парней я, кажется, нисколько не интересую, поэтому небрежно отворачиваюсь к стенду с гусарскими шапками, а сам медленно вытаскиваю из кармана оружие для Девяток.

  Тёмка, твой час пришёл. Ты должен войти внутрь, взять трофей, и смотаться отсюда.

  А вдруг всё же где-то закралась ложь? Вдруг это два обычных человека, охраняющих какую-нибудь древнюю реликвию, а я поступлю с ними так жестоко?

  В глазах мутнеет, и даже слёзы наворачиваются, как мне страшно. А если по мне начнут стрелять, и попадут? Пугает всё! Каждая тень, каждое движение.