Пару раз к нему забежали друзья, когда Синди сказал, что сменил место жительства. У них хватило такта не расспрашивать и не пытаться слишком рьяно уговаривать его вернуться домой. Только Тим сжал кулаки и пообещал начистить Саймону морду. Бедняга Тим. Для него не имело никакого значения, был ли Саймон Блик звездой или нет. Он обидел друга Тима и должен был быть наказан.

Синди отказался брать у друзей деньги, и тогда они стали приходить к нему с выпивкой и закуской. Фредди притаскивала с собой целые пироги, Тинто приволок пачку чая («ты единственный, кто сможет по-настоящему оценить его со мной»), Тим «забывал» на тумбочке сигареты… Синди раскусил их быстро, но не спорил. Он не мог еще и отвлекаться на споры.

Вокруг него какое-то время вились журналисты, терзали вопросами. Они ради приличия спрашивали его об уходе из группы, о творческих планах, о работе, но за всем этим виделось искреннее, жадное любопытство. Они хотели знать о Саймоне, об их разрыве, если бы Синди сорвался, они бы разобрали их отношения по костям и обсосали каждый хрящ. Синди отделывался общими фразами вроде «не сошлись характерами». Ему не хотелось мстить Саймону таким образом — слишком мелко это бы получилось с его стороны. И уж тем более он не собирался говорить правду: «Мы просто два дебила, которые не смогли договориться!»

И все же были иногда ночи, которые Синди проводил в одиночестве, не занятый ни работой, ни разговорами с друзьями. Этих ночей он боялся больше всего.

Стоило ему лечь и закрыть глаза, как начиналось ОНО. Синди отчетливо слышал шаги, негромкое хмыканье, а потом чувствовал, как его спины касаются сухие ладони, как уверенно скользят вниз, ложатся на ягодицы… Финальной точкой всегда был поцелуй у основания черепа, после него Синди не выдерживал и распахивал глаза, чтобы ничего не обнаружить. Гудели трубы, спорили соседи наверху, лунный луч выхватывал из темноты кусок стены в нелепые цветочки. Синди лежал на скомканных простынях, задыхаясь от эмоций и духоты. Лето в Анатаре выдалось жарким, Синди метался на влажной постели, не в силах уснуть.

Иногда он всерьез боялся сойти с ума.

Синди запретил себе узнавать новости о «Черной Луне» и не поддавался искушению нарушить этот запрет. Он не смотрел клипов, не читал заметок и не ходил на форум. Он не включал радио по комму, чтобы случайно не наткнуться на знакомые песни. И лишь однажды, когда Синди покупал продукты, он услышал в магазине родной голос и не смог уйти. Он простоял всю песню, замерев и глядя куда-то в потолок, и далекий Саймон пел о любви и ненависти, и под веками у Синди откуда-то взялась стеклянная крошка, а иначе с чего бы там вдруг стало так влажно? Он шатался, как пьяный, когда пришел на кассу, и девушка-подросток, чистенькая, серьезная, с умными глазами, спросила, все ли с ним в порядке.

— Нет, — сказал Синди. — От меня ушел любовник. Знаешь, как это паршиво?

Она посмотрела на него с изумлением.

В тот же день на Анатар после недель духоты обрушился ливень, и Синди промок до нитки, когда возвращался в съемную квартиру. Домом она ему так и не стала. Он продрог и был уверен, что заболеет. Уже у себя он скинул туфли, разбросав их по углам. Хозяйка вечно ругала его за неаккуратность, но Синди пропускал ее слова мимо ушей. Он упал на постель, в чем был, и немедленно отключился.

Синди проснулся от стука в дверь. Кто-то ломился к нему так, что еще немного — и щеколда бы не выдержала.

— Иду, иду, — проворчал Синди, неохотно поднялся и поковылял открывать.

За дверью стоял Саймон. С его плаща и шляпы текла вода, волосы потемнели и повисли неаккуратными прядями. Под глазами залегли круги, словно Блик пил неделю без продыху.

— В дом-то пустишь? — равнодушно спросил он, когда Синди застыл на пороге столбом.

— Да! — Синди схватил Саймона за руку и потащил внутрь. — Входи скорее!

Он сам столько раз представлял эту встречу, думал прийти, объяснить, сказать, что больше никогда так не поступит. Представлял, как поднимается на лифте и звонит в дверь — Саймон никогда не спрашивал, кто пришел. Но все это оставалось фантазиями. Достаточно было вспомнить холодный голос и слова «тебя здесь никто не держит», чтобы Синди не бежал через весь город.

Саймон оказался умнее. Он пришел сам, невесть как найдя его в Анатаре. Синди шмыгнул носом и обнял его прямо в мокром плаще. От Саймона не пахло ни одеколоном, ни сигаретами, только дождем.

— Ты пришел, — пробормотал Синди. — Как здорово, что ты пришел…

Саймон обнял его в ответ. Все сильнее и сильнее… Синди показалось, что сейчас хрустнут ребра.

— Мне больно!

— От меня не уходят, — глуховатый голос звучал как будто издалека. — Неужели ты этого не понял?

Синди вскинул голову и закричал — у Саймона было лицо Майка, но вместо глаз на этом лице жутко зияли две черные дыры.

Синди проснулся от своего же крика. В комнате было пусто, на улице грохотал ливень, вода журчала по пластику окон, капли падали в открытую форточку. Никакого Саймона. Никакого Майка.

Внезапный стук заставил Синди вскочить. Сердце бешено колотилось. Однако это был всего лишь сосед, которому не нравились крики в комнате танцора.

Тогда Синди понял, что надо бежать. Бежать, пока эти сны, видения, расспросы, жалость не свели его с ума окончательно.

Бежать! Но куда? И на какие деньги можно было убежать так далеко? Неужели стоило снова скрыться в никуда, сменить фамилию, биографию, возраст?

Для начала не мешало бы подзаработать. Синди включил комм, чтобы посмотреть, нет ли ответа на его письма о работе, и наткнулся на свежую заметку. Квентин Вульф вернулся со своих гастролей на Гайю и собирался продолжать преподавательскую деятельность.

Квентин… Нельзя сказать, что Синди не думал о его предложении. Думал… но боялся. Улететь означало бросить все, что здесь у него было. Друзей, какие-никакие связи, первые достижения, любимый город… Никто его не знал на Гайе, кроме Квентина, никто и не ждал.

— Может, он еще передумал, — пробормотал Синди и послал вызов.

Он уже готов был общаться с автоответчиком, когда экран засветился белым, а потом на нем появилось изображение Квентина Вульфа.

— Синди? — удивился он.

Он был в просторной рубахе с расстегнутым воротом, на столе темного дерева рядом стоял чайник и чашка, над которой вилась струйка пара. За спиной маэстро виднелись какие-то шкафы и стационарный комм — по всей видимости Синди застал его в рабочем кабинете. От обстановки веяло спокойствием и уютом, и Синди вдруг стало стыдно за бардак в комнате, обои в цветочек и грязную кружку.

— Квентин… — Синди понял, что не знает, с чего начать, и решил начать с главного. — Ваше предложение еще в силе?

— Еще в силе, — спокойно ответил маэстро. — Ты надумал? Как же группа и любовник?

— Обстоятельства изменились, — выдавил Синди.

Квентин изучал обстановку в его комнате и самого танцора, похудевшего и наверняка подурневшего.

— Ты сможешь вылететь на Гайю в течение трех недель?

Лучше бы он прямо спросил, есть ли у Синди деньги на перелет. Синди мучительно покраснел и кивнул.

— Смогу.

Через три дня Синди, наскоро собрав вещи и простившись с друзьями, сел на корабль, следующий курсом на Гайю.

Гайя встретила его безоблачным небом и ярким солнцем. Синди пересек зал прибытия в порту, который мало чем отличался от аналогичного в Анатаре, и вышел через гостеприимно распахнувшиеся двери на стоянку. В лицо плеснуло ветром, пахло чем-то свежим и сладковатым. Наверное, источником запаха были кусты с громадными голубыми цветами. Деревья качали ветками с неестественно яркой, словно мытой листвой. Когда танцор вышел на улицу, в ветвях защебетала какая-то птица. «Хороший знак», — подумал Синди.

Больше ничего подумать он не успел.

— Сэр, сэр, такси, очень дешево, куда угодно!

— Иди ты, сэр едет со мной, ведь да? За небольшую доплату экскурсия по Парнасу, дома звезд, театры и студии!