— Отвались ты со своими студиями! Сэр, прошу в лучшую гостиницу, покажу, расскажу, посоветую!

— А вот куда…

Синди и вздохнуть не успел, как оказался в центре галдящей толпы. Его хватали за рукава, пытались подхватить сумку и чудом не сшибли с ног. В оба уха орали так, что грозили лопнуть барабанные перепонки. Синди неловко взмахнул сумкой, не то защищаясь, не то пытаясь удержать равновесие. Настырные водители, по совместительству экскурсоводы, отшатнулись, чтобы в следующее мгновение пойти в атаку снова. Синди взвыл:

— Не надо!

Помощь пришла с неожиданной стороны. Навязчивые таксисты внезапно отступили на поиск новых жертв. Синди перевел дыхание и обнаружил рядом с собой Квентина Вульфа. В светлом легком костюме он идеально вписывался в обстановку. Синди в своей черной одежде почувствовал себя запеченным в фольге цыпленком. Ему казалось, что пахнет от него, как от спортсмена, только сошедшего с тренажера.

— Добро пожаловать на Гайю, — сказал Квентин. — Ошеломлен?

— Ага, — признался Синди и удобнее перехватил ремень сумки. — Какие-то они… дикие.

— Что поделать, в порту действует жестокая конкуренция. Не привлечешь внимания — останешься без клиента.

— Я думал, что отвалятся уши.

Квентин засмеялся и проводил его к парковке, где поблескивал боками и батареями на крыше автомобиль.

— Ого, — только и сказал Синди.

— Хороша игрушка? — Квентину явно нравилась его реакция.

— Очень.

Синди забрался в салон. Как только он захлопнул дверь и оставил за бортом жару, гомон таксистов и непрерывный птичий щебет, стало легче.

Квентин пользовался автопилотом, поэтому ничто не мешало ему развернуться к Синди для разговора. Синди предпочел бы, чтобы Квентин следил за дорогой. То, что при разговоре по комму могло остаться незамеченным: круги под глазами, заострившиеся скулы, бледность, — в разговоре лицом к лицу должно было бросаться в глаза. Однако Квентин не делал замечаний и не задавал вопросов, и Синди был благодарен за эту передышку. Вскоре в прохладе салона он пришел в себя настолько, чтобы задать вопрос сначала себе, а затем и своему спутнику:

— Квентин, а почему вы сами приехали встречать меня?

— Ты предпочел бы разбираться с толпой таксистов самостоятельно? — засмеялся Квентин.

— О, нет! То есть, я благодарен вам, но в Анатаре начальники обычно не встречают подчиненных в порту.

— Слышу глас человека, испорченного сценой и иерархией. Пора тебе, дружок, избавляться от анатарских привычек.

Синди удивленно посмотрел на Квентина, и тот пояснил:

— Ты привык к соревнованиям. Кто круче, тот и на сцене, займи первые места в таблоидах — и ты почти бог. Если до тебя снизошел кто-то популярный, трепещи от счастья и падай ниц, а лучше хватайся за эту руку и ползи наверх, по пути откусывая пальцы конкурентам. Разве нет?

Синди автоматически кивнул, прежде чем успел спохватиться. В его жизни и правда хватало того, что описал Квентин, а выступления с «Черной Луной» вполне могли сойти за тот самый «билет наверх». Но вступление в группу стоило отнести скорее к разряду счастливых случаев.

Или несчастных, тут уж как посмотреть.

— В твоем случае положение в рейтингах — еще не все, иначе ты бы не сидел здесь. Хотя, возможно, приобрел бы деньги и славу в Анатаре, когда перегрыз бы пару глоток и преобразился под запросы публики. Люди удивительно изменяются, когда им предлагают славу, причем быстро. Впрочем, мы не об этом. В твоем любимом Анатаре крупный хищник способен помочь мелкому и наглому только выгоды ради, а в остальных случаях ему не стоит снисходить до мелкоты, верно?

Квентин описывал обычные отношения в мире шоу-бизнеса в Анатаре, а Синди думал, что он бы сейчас не отказался от чего-то подобного. Его карьера была скорее исключением — Саймон ввел его в состав группы по своей прихоти, потому что это должно было быть красиво. Когда речь шла о прихотях, Саймон отвратительно умел считать деньги. Они просто совпадали в видении того, что должно быть на сцене, и так вышло, что их совместная работа принесла какой-то доход. Повезло. Однако теперь, после разрыва, Синди не хотел слушать о теплых, доверительных отношениях на работе, которые выгодно отличались от грызни с конкурентами. Он хотел делать свое дело и получать за это деньги. Он был бы уничтожен, если бы его лишили танцев, но с людьми предпочел бы иметь меньше дел. Даже такими людьми, как Квентин Вульф.

Все эти мысли, должно быть, отразились у него на лице, потому что Квентин расхохотался.

— Чтобы не рушить твою картину мира, скажу, что возлагаю на тебя определенные надежды. Но не могу кривить душой и говорить, что они исключительно финансового характера, а что до пиара, то здесь ты, уж прости, мне пока не помощник. Веришь ты в это или нет, но в моей школе действительно учат людей танцевать и получают от этого удовольствие, не пытаясь вцепиться в горло учителю из соседнего класса. Это общее дело, здесь нечем мериться. Однако во время нашего последнего разговора ты казался мне человеком, который больше интересуется танцами, чем вымышленными соперниками. Я ошибся?

Под внимательным взглядом Синди почувствовал себя неуютно. Он понимал, что от выводов, которые Квентин сделает сейчас о своем новом подчиненном, зависит его карьера, а заодно и отношение человека, которым Синди восхищался с детства. Но что он мог сказать?

«Простите, господин Вульф, но я уже пытался влиться в одну дружную компанию, а кое-кто из этой компании занимал мои мысли сутками, и даже теперь я не могу его оттуда вышвырнуть. Поэтому мне никуда не уперлась дружба с вашими учениками, давайте, вы просто будете платить мне деньги».

Синди заставил себя улыбнуться.

— Я немного устал с дороги, вот и кажусь вам невменяемым. Я помню наш разговор. Ничего не изменилось.

«Ничего, кроме фразы о том, что у меня есть интересная работа и любовник».

Квентин кивнул.

— Понимаю. Резкая перемена обстановки — это всегда стресс, однако у тебя будет возможность прийти в себя.

Он имел в виду явно не один только перелет, и Синди начал злиться. Он был готов отдать в руки Квентина свой талант, свою работоспособность и свою крошечную известность, но проникновений в душу он не желал, пусть даже из наилучших побуждений. Это ощущалось, как если бы Квентин в знак дружбы хотел пожать руку, на которой были сломаны пальцы.

В салоне воцарилось молчание, Синди откинулся на спинку кресла. Впереди показались здания Парнаса, которые Синди в первые минуты счел слишком широкими, однако вскоре понял, что зрение его обмануло. Дома были не широкими, а низкими. Для Синди, привыкшего к небоскребам Анатара и к плотной застройке, пяти- и даже десятиэтажные дома казались непозволительной роскошью. Автомобили здесь часто поднимались выше крыш, что в Анатаре было бы затруднительно. Квентин тоже сперва задал курс на высоте, и Синди смотрел сверху на одинаковые серебристые крыши — солнечные батареи набирали энергию, и скаты крыш казались выстланными чешуей. Однако потом маэстро переключил программу автопилота, и машина спустилась к земле. Синди, привыкшему к блеску центра Анатара, были в новинку и выкрашенные в пастельные цвета здания с лепниной и коваными оградами, и подобия старинных замков, и статуи под старину, то и дело показывающиеся среди моря зелени. По сравнению с Парнасом Анатар проигрывал по количеству парков и садов, казалось, что здесь нет ни одного незастроенного участка, если не считать дорог, на котором не нашлось бы травы, цветов и кустов.

— Потрясающе, — вырвалось у Синди, когда они проезжали мимо дерева, раскинувшего громадные ветки в гроздьях бледно-лиловых цветов.

— Нравится? Парнас в первую встречу либо отвращает от себя жителей мегаполисов, либо влюбляет их в себя.

— Мне очень нравится, — сказал Синди, открывая окно и впуская в салон запах травы и цветов. — Только не верится, что это в самом деле простые дома, офисы, магазины…

— Офисов ты здесь и не найдешь, они сосредоточены в центре, около Зуба.