— Блэк, да ты пьян в сосиску! — ахнул Лиу, открывший дверь.

— Я поговорил с матерью, — сообщил Синди.

— Я тоже говорю с матерью, но я же после этого не надираюсь! Иди проспись!

— А у меня есть сестра, — продолжил оглашать список открытий вечера Синди. — А я не знал. Прикинь? Энжи. Ан-же-ли-на. Моя мамочка вечно давала детям дурацкие имена. Спасибо еще, что не Джордж. И не Боб. Хотя Боб — вряд ли… Но Джордж!

Синди взмахнул ногой, со ступни слетела туфля и улетела в гостиную.

— Так, — голос Лиу стал приторно-ласковым, словно он говорил с ребенком или больным. — Давай-ка пойдем спать. Нет, не в спальню, на второй ты не дойдешь, а вот сюда, до диванчика…

Синди послушно переставлял ноги, ковыляя на одном каблуке, пока Лиу подталкивал его в спину «до диванчика». Упав на диван, он прикрыл глаза. Казалось, что все вокруг вращается — и где-то вращались его мать, сестра, мертвый отец, все-все, кого он оставил в прошлом…

Лиу набросил на него плед.

— Посиди со мной, — попросил Синди.

— И насидимся, и належимся, когда ты выспишься и от тебя не будет так нести алкоголем. Спи давай.

Синди хотел сказать, что потом ему будет уже не нужно, но не успел — заснул.

Он проснулся с такой головной болью, что не хотелось говорить, двигаться и дышать. Особенно после того как в голове по одной всплыли вчерашние новости, со знанием которых Синди теперь надо было как-то жить. Однако провести всю оставшуюся жизнь на диване было невозможно, поэтому Синди кое-как поднялся и потащился в ванную, напоминая самому себе робота с несмазанными шарнирами.

После душа он был в состоянии передвигаться, различать предметы и издавать звуки, но не более. Лиу, у которого был выходной, на кухне разогревал себе пиццу, и от одного запаха Синди замутило так, что его спасло от посещения уборной лишь то, что содержимое желудка он где-то оставил накануне.

— Явился, — констатировал Лиу. — Пиво в холодильнике. Постарайся очнуться до прихода уборщицы.

— Лучше воды, — просипел Синди, стремясь поскорее удалиться от источника запаха.

— Пожалуйста, — пожал плечами Лиу и плеснул воды из графина в стакан. — Слушай, а что ты вчера говорил про мать и сестру?

— Да так, — отмахнулся Синди и жадно проглотил воду, — семейные проблемы. Разберусь.

— Если бы я так надирался после каждой ссоры с семьей, у меня бы давно села печень, — заметил Лиу.

«Да что ты знаешь?!» — хотел сказать Синди, но не сказал, потому что говорить было еще трудно. Вместо этого он пошел собираться на прогулку. Двигаться по-прежнему не хотелось, но по опыту прошлых раз Синди знал, что это поможет.

Когда он натягивал штаны, позвонил Джон.

— Уууу, — оценил он состояние Синди. — Это сколько же ты влил себя, друг любезный? Как прошло?

— Ты не задавай сейчас никаких вопросов, — попросил Синди. — А то я убить могу. В состоянии аффекта.

— Понял. Собственно звоню сказать, что съемка у Коркорони на сегодня отменена.

— Первая хорошая новость за два дня, — мрачно сказал Синди.

Комм он оставил дома, плюнув на всех, и шагал по песку часа два, пока в голове не прояснилось, а тело перестало вести то в одну, то в другую сторону. Морской воздух освежил его, ветер встрепал волосы. Его даже не беспокоили мысли о семье — наверное, сознание поставило какой-то блок, чтобы сберечь остатки разума. Думалось о чепухе — о чайках и раковинах, о шезлонгах, о том, что можно было бы поставить за домом сетку для волейбола…

Когда Синди вернулся домой, похожий на человека, Лиу встретил его новостью.

— На стационар звонил некий Джон, сказал, что ты поймешь, — скорчил он гримаску. — Просил перезвонить на этот номер.

— С каких пор Джон — «некий»? — удивился Синди. — Ну ладно.

— Что у тебя еще случилось? — спросил он, дав команду комму вызвать последнего звонившего, и опешил, увидев на экране Джонатана Фокса.

— Привет, — улыбнулся художник.

— Джонатан! — ахнул Синди. — А я уже думал, что мой менеджер решил играть в шпионов! Ты где? На Гайе?

— Даже в Парнасе, вот и звоню. Хотел тебя увидеть, но… — как всегда деликатный Джонатан замялся, — кажется, ты болен.

— Для тебя я здоров, — решительно заявил Синди. — Адрес прежний?

— Нет, там все-таки студия, а я хотел пригласить тебя домой.

Это было новостью, Синди думал, что Джонатан в своей студии живет постоянно.

— Я сейчас в кафе «Этна», — продолжал Джонатан, — если ты подъедешь, я тебя отвезу. Это за городом.

— Я буду, — пообещал Синди.

Джонатан почти не изменился. Немного похудел, чуть-чуть отросли волосы, да обветрилось лицо.

— Леса Гоморры? — с улыбкой спросил Синди.

— Горы Содома, — покачал головой Джонатан. — Интересные планетки, конечно…

Они мчались в автомобиле Джонатана куда-то к западу от Парнаса. К удивлению Синди, автомобиль этот оказался гладким черным зверем, спортивным и скоростным. По мнению Синди, художнику подошло бы что-то более устойчивое и консервативное.

Машина вильнула за холм, и Синди ахнул, когда увидел открывшееся зрелище, а потом открыл окно, жалея, что не может высунуться по пояс.

Под ними расстилались поля травы с фиолетовыми цветами. Ветер гнал по ним серо-лиловые волны. Салон немедленно наполнился горьковатым запахом, хотелось запечатать его в бутылку и иногда нюхать.

— Лаванда, — сказал Джонатан. — Подлетаем.

— Это прекрасно, — улыбнулся очарованный Синди. — Повезло тебе жить у такой красоты.

— Если захочешь, можно будет прогуляться попозже. Здесь хорошо гулять.

— Не сомневаюсь…

Машина остановилась у особняка, рядом с которым дом Синди казался хибаркой. Скорее это был небольшой дворец, два крыла которого были окружены парком. Когда Синди выпрыгнул из автомобиля, под ногами захрустел гравий дорожки. Крыльцо с колоннами перед входом. Мрамор лестницы. Громадные сверкающие чистотой окна. Тяжелые двери с кольцами вместо обычных ручек.

— Что это? — выдавил Синди. — Музей?

— Это мой дом, — улыбнулся Джонатан, — заходи, я все расскажу.

Синди поднялся по ступенькам и зашел в дом. Обстановка внутри соответствовала виду снаружи, правда мебель почему-то была в чехлах.

— Совсем забыл предупредить, что приеду, — досадливо поморщился Джонатан. — Не убрали…

— Когда же ты приехал?

— Сегодня. Давай пройдем на балкон, там можно посидеть и нет чехлов.

Синди было все равно — балкон так балкон. Джонатан провел его мимо антикварной мебели, подлинных картин старых мастеров и пианино, которое хозяину должно было обойтись примерно в стоимость танцзала Синди, на балкон, где и правда стоял столик, пара кресел, и пахло лавандой. Джонатан ушел куда-то, а Синди остался проветривать свою бедную голову, которой и так досталось в последние дни.

Рядом с тем, что он увидел, его собственное состояние казалось очень скромным, если не выразиться грубее. Синди очень сомневался, что Джонатан сумел заработать на подобный дворец продажей картин.

Он уже начал подозревать, что Джонатан зачем-то привел его в чужой дом, скоро ворвется полиция и заберет их, когда художник пришел с подносом.

— Повезло — на кухне нашелся сыр, фрукты и вино. Я не останусь в твоих глазах хозяином-невежей. Тебе налить?

— Лучше воды, — отказался Синди, чей организм еще напоминал о вчерашнем разгуле.

Джонатан налил ему воды, а себе — вина. Синди отпил немного, подошел к перилам балкона, посмотрел вниз. Внизу оказалась клумба с астрами и небольшой фонтан.

— Ты хотел что-то рассказать, — напомнил он.

— Да тут и рассказывать нечего, просто ты так удивился, — улыбнулся Джонатан. — Это один из домов моего отца.

— О, — ответил Синди, сознание которого с трудом принимало это «один из домов».

— Да, он владелец сети отелей по всему миру. Здесь, на Гайе, у него тоже есть несколько, два из них в Парнасе — «Ариана» и «Селена».

Синди представлял, что значат только две гостиницы в Парнасе, тем более уровня «Селены», мимо которой он до сих пор проходил с опаской мальчика их бедного района. Словосочетание «один из домов» приобретало смысл.