Причем эта «десятка» – не кандидаты, а именно те, кто рассматривался или будет рассматриваться на предстоящий олимпийский цикл. Из той когорты, которая пришла вместе со мной, не все дошли даже до промежуточного финиша. Кто-то ломался психологически, кто-то не выдерживал физических нагрузок, кто-то уходил по личным обстоятельствам, кому-то просто надоело… А ведь среди них такие перспективные девчонки были! С такими фантастическими природными данными! Увы, не каждый личный тренер мог постоять за свою воспитанницу, мог пойти и поспорить со старшим тренером, что ей не нужно такой сумасшедшей нагрузки, потому что она к ней не привыкла и не в состоянии ее переварить, что у нее что-то болит и нет сил терпеть. Да и моему Пилкину не все давалось легко, не случайно из-за таких «дипломатических» переговоров он пережил не один микроинфаркт. Тем не менее он всегда стоял за меня горой и почти всегда был рядом, и это оправдалось…

А вот в австралийском Брисбене, на моем первом чемпионате мира 1994 года, Бориса Васильевича рядом не оказалось, он приболел и со мной не поехал. Мне казалось, что этого путешествия я просто не вынесу. Во-первых, мы летели с пересадками, потому что федерация не располагала средствами для комфортного перелета с максимально удобными стыковками самолета, поэтому покупали самые дешевые билеты. Помимо того что мы летели с пересадками, так еще и в эконом-классе. А это значит, что кресла были тесные, ноги не вытянешь, и они затекают. И пока мы взлетали и садились, мучились во время полета, я думала, что умру раньше, чем мы доберемся до места. Ноги-руки опухли, стали какими-то деревянными. Но мы все-таки доехали живыми, хотя и не совсем здоровыми. До соревнований была еще неделя, а это значит, можно было хоть немного прийти в себя. Но кроме тяжестей перелета, нужно было еще приспособиться к разнице во времени. По ночам мы бодрствовали, как совы, не зная, что с собой делать ночью, а днем, наоборот, были как сонные и вареные мухи. Но мы старались изо всех сил. Особенно тяжело стало на третий и четвертый день. На эти дни как раз и приходится пик акклиматизации. Но это никого не волновало: ты приехал соревноваться и выступать, и то, что ты не акклиматизировался – твои проблемы, а не организаторов турнира. Судьи сидят, на тебя смотрят, и ты должен несмотря ни на что выходить и тренироваться, делать свои программы по всем видам предстоящих выступлений. Было очень тяжело. Но судейские бригады были хитрее нас, спортсменов. Они приходили на тренировки и смотрели наши программы заранее. И уже перед началом самих соревнований они знали, с чем я буду выступать: у них все было расписано по элементам – и сколько ошибок я допустила во время тренировки на каждом снаряде. То есть они уже создали обо мне свое впечатление. Я всегда считала, что это неправильно, что нельзя смотреть выступления спортсменов с заранее сложившимся мнением и предубеждением на их счет. И вообще я против того, чтобы судьи присутствовали на тренировках. Их задача оценивать результаты в пылу сражения, а не во время черновой работы. Оппоненты считают, что такая предварительная подготовленность придает динамику ходу соревнований, что это более выгодно для телевидения. А поскольку именно телевидение в последние годы правит бал во всех видах спорта, и в гимнастике в частности, именно телевидение привлекает главных спонсоров и от него зависит бюджет соревнований, то оно, соответственно, и «музыку заказывает»…

Несмотря на сложности акклиматизации и накал предстоящей борьбы, нас отвезли на экскурсию в местный зоопарк. Стоит заметить, что зрелище это впечатляющее. Таких экзотических животных я еще ни разу в жизни не видела: какие-то странные коалы, дикая собака динго… Я и понятия не имела о существовании каких-то диких динго. Я знала только о бродячих собаках. А какие там были громадные попугаи! А уж кенгуру – особые эмоции.

И выглядит смешно, и еще можно было к ней подойти и покормить. А она сидит на хвосте и смотрит на тебя удивленными глазами… Нельзя подходить только к самке с детенышем… А какие там сумасшедшие страусы! Бежит за тобой, шипит – с ума сойти можно! Конечно, мы и нахохотались там, и с коалами, и с кенгуру фотографировались. Эмоции перехлестывали. Мне безумно понравилось в Австралии. Это очень интересная и познавательная страна. И вокруг абсолютно все по-другому, не как у нас. И такое все зеленое – прямо изумрудное, как в сказке. И люди какие-то другие, хотя и говорят по-английски, да и жизнь какая-то размеренная и спокойная.

Нас поселили в центре, а не как обычно, где-нибудь на окраине. И мы гуляли по городу, заходили в кафе, ели всякие необычные вкусности, ходили по магазинам… А на соревнования нас возили на автобусе. Пробок на дорогах практически не было, только к вечеру. Да и те с московскими не сравнить. У нас если пробка, то просто тупо встали и стоим. Там же все двигается. Но только медленно. И существует культура вождения! Единственный минус – очень далеко от России. Была бы Австралия поближе, я бы летала туда регулярно, как в Италию или во Францию, на отдых.

Бесспорной фавориткой на чемпионате мира в Брисбене была олимпийская чемпионка, американка Шеннон Миллер. Она же и выиграла там состязания в абсолютном первенстве.

Меня поставили выступать на двух снарядах – на прыжке и на брусьях. Судя по записям, которые у меня остались после выступления, прыгнула я тогда тот самый Куэрво просто шикарно. Но чтобы судьи отдали первенство мне, видимо, не хватило имени (судьи только-только узнавали меня и мои способности), потому и оставили меня на второй позиции. А вот на брусьях я сама допустила ошибку на приземлении: надо было встать на месте не шелохнувшись, а меня чуть занесло, и я отпрыгнула чуть-чуть вперед.

В итоге пропустила вперед китаяночку. И хотя в личном зачете в многоборье я оказалась всего лишь девятой, две серебряные медали я все же заработала. Причем эти медали оказались единственными в копилке российской команды.

Я думаю, что именно после этого чемпионата мира и судьи, и гимнастическая общественность поняли, что Хоркина – это серьезно. А мне больше всего было обидно за ту дурацкую оплошность, которую я допустила при соскоке с брусьев, – ведь она стоила мне золотой медали. Я была еще такая юная, и у меня ведь был такой маленький шажочек на соскоке, а с меня сняли баллы по-взрослому. Можно было простить – и я бы выиграла. Но у меня тогда еще не было серьезного авторитета, я только-только начинала диктовать свою игру. Я говорила себе, что жалко, но сама виновата – надо встать мертво и не давать повода судьям для снятия с себя этих десятых и сотых балла… А для себя я тогда решила: «Запомни, просто так тебе в жизни никогда и ничего не доставалось. Российским спортсменам в мире никогда не прощают даже малейших погрешностей. Ты должна отработать все так, чтобы ни у кого даже вопросов не было по твоему поводу. И, естественно, должна мертво вставать на соскоке…».

Честно говоря, в то время я на самом деле верила, что все дело в авторитете. Но мне и в другие годы, да, пожалуй, всю мою спортивную жизнь никогда и нигде поблажек не давали. С меня всегда требовали по большому счету. Потому что всегда ждали от меня чего-то эдакого, всегда «супер». И никогда не прощали даже самых маленьких погрешностей. Как это было на тех же олимпийских играх в Афинах, где я чуть-чуть на бревне качнулась, тем не менее эти «десятые», которые с меня сняли по-черному, стоили мне золотой медали в многоборье.

Впрочем, к такой особой любви к собственной персоне я тоже давно привыкла, поскольку «виновата» в этом сама же, приучив судей к тому, что каждое мое выступление – это обязательно шедевр по сложности, техническим новинкам, замысловатым элементам, отточенности движений, безошибочности и артистизму. Да и я сама никогда не хотела снижать планку собственного мастерства, поскольку всегда была максималисткой, считая, что я должна быть либо лучшей, либо вообще никакой. А тогда, в Австралии, я себя не только успокаивала, но и «заводила» на будущую работу, говоря, что этот чемпионат мира – первый в моей жизни, что медали у меня все-таки есть, и что все учатся на ошибках…