Хотя, были и такие, которые гордились своими бездельниками. Ну и что, что лбы здоровые вымахали, а в голове только самогон да гармошка от заката до рассвета. А родители гордятся своими красавцами да красавицами, и дальше продолжают гнуть спины на бесконечной колхозной работе. Жалеют, оберегают своих детишек – «Успеют еще в своей жизни напахаться. А пока, пусть гуляют». Что ж, такое воспитание тоже имело место быть. Каждый имеет право любить по-своему. У них в семье было принято «так» у нас «этак», я никогда никого не осуждала. Никому не завидовала, никого не поучала.
Мы просто изо дня в день продолжали наслаждаться проведенным вместе временем. Юра любил меня так же сильно, как и много лет назад. Я любила его еще сильнее. Мы обожали наших детей, а они усыпали нас своими признаниями, объятиями, поцелуями и улыбками. Это все было неописуемо прекрасно.
Когда же Юра получил повышение и перевод в одну из Киевских школ, мы вынуждены были дружно покинуть ставшую родной деревню.
В 1956 году, мы перебрались в Киев. Начался новый этап наших жизней.
ГЛАВА 10
Наш переезд в Киев совпал с Хрущевской оттепелью, и кто бы что ни говорил против Хрущева, после Сталина он для всего народа стал просто находкой. Стало намного легче дышать. Хотя, сейчас часто от моих ровесниц можно услышать «Сталина на вас не хватает!». Но, дело все в том, что он уже и не нужен. Это давно пройденный этап и довольно таки не простой. Зачем желать своим детям и внукам такого правителя? В общем, политика политикой, но мне до нее дела особо нет. Это раньше я безумно боялась за своего Юру. А сейчас…
Перебравшись в пятьдесят шестом в Киев, мы первых пять лет ютились в выделенной государством небольшой комнатушке коммунальной квартиры. Могу честно признаться – нелегко приходилось, порывались даже несколько раз возвратиться в Калиновку. Вернее я – порывалась.
Запереть себя в городе в четырех стенах, было невыносимо не только для меня, а и для Богдана и для Маруськи. Дети слишком были привязаны к земле, как и я, только. Мы слишком были привязаны своими сердцами к бескрайним просторам, к лесам и озерам, к необъятной голубизне неба и огромному количеству звезд, которых среди городских многоэтажек тебе не разглядеть на клочке неба. Даже раннего пения петухов стало ужасно недоставать. Из нас всех только Юра быстро акклиматизировался. Ему попросту некогда было сравнивать и обращать внимание на значительные перемены нашего быта и окружающей среды. Он практически ежедневно пропадал на занятиях, полностью погружаясь в школьные дела. Дети тоже любили ходить в школу, это было чуть ли ни единственное место, где они не чувствовали себя одиноко. А дома…
Этот период нашей жизни я смело могу отнести к самому кризисному.
Я никогда не была слишком открытым человеком, да и практически всю жизнь было что скрывать. А тут, жить через стенку с совершенно посторонними тебе людьми. Делить с ними не только крышу над головой, а и кухню, ванную, туалет. Не быть хозяйкой в доме до конца. Это меня безумно угнетало. Не спасали уже ни утешительные слова Юры – «Родная, потерпи, вот-вот квартиру должны дать. Ты вновь станешь полноправной хранительницей домашнего очага. Родная, мы все сможем пережить вместе». Ни его «Васька, я ведь так тебя люблю…». Когда мы все ютились в одной комнате, и речи о регулярном сексе не было. Да что там «регулярном», хоть бы о каком. А для той, которая обожала это занятие, было не выносимым не получать желанного в момент возбуждения. В киевском жилище не было никакого и ни от кого укрытия, а еще не было просторных полей и лесов и нашего чердака, где на нас с Юркой неоднократно накатывала страсть. Ни сеновала, ни личного пространства… Что б не сказать что это было ужасно, я просто говорю, что было тяжело. Да, безусловно, то, что Юра был рядом – радовало, но ведь быт и невозможность выплеснуть до конца эту свою любовь в чисто физическом плане… Подумать только, после своего первого любовного опыта, я и представить себе не могла, что когда-то мне ЭТОГО будет не доставать до сумасшествия. Некоторые называют это природой, я – любовью.
Среди многих знакомых вполне здоровых женщины я не раз слышала о том, что их утомляет секс. Им не хочется этого всего, да и они все понять не могли что в ЭТОМ может завораживать мужчин и некоторых, таких как я, женщин. Но даже в таких случаях я не пыталась навязать свое мнение или что-то разъяснить, или еще что, каждому свое. Значит мне просто повезло. Только мое везение закончилась с переездом в Киев. Я стала чувствовать себя несчастной, как бы громко это ни звучало, но тогда я чувствовала себя именно так. Сейчас, понимаю, глупо было тратить столь быстротечное время на всю эту ерунду, нужно было просто наслаждаться жизнью рядом друг с дружкой. Но, видно человек так устроен, ему обязательно нужно что-то переживать – либо очень хорошее, либо – плохое.
Спустя год подобного безумия, иногда истерик, иногда игнорирования, а иногда еще что в голову придет, муж устроил меня к себе в школу. Таланта учительствовать во мне никогда не было, куховарить я сама не имела желания, поэтому я пошла туда работать обычной техничкой. Это было не жизненно необходимо в планет денег, просто я больше не могла сидеть в четырех стенах, это было не выносимо. Я была постоянно на взводе, а чтобы беспочвенно не выплескивать негатив на детей и Юру, мучительно страдала внутренне, медленно, но уверенно сходила с ума. «Ведро» моего отчаяния было практически переполнено и любая новая совершенно безобидная со стороны окружающих капля, могла легко заставить меня отчаянно бежать в деревню. Я видела выход в работе, но не просто работе, а обязательно рядом с Юрой. Я безумно за ним скучала, поэтому готова была изо дня в день мыть полы, только бы поближе видеть его и почаще общаться. Юра настаивал на более престижной работе и даже подыскал мне некоторые варианты, но я настояла. Я пожелала остаться рядом с мужем, пусть поломойкой при этом, но ничуть не пожалела о своем решении. Ни разу в жизни.
Так, все потихоньку стало налаживаться. Я часто вместе с Юрой или детьми шла на работу. На протяжении дня тоже много раз могла встретить их в школьных коридорах, и не только. Четыре стены маленькой комнатушки уже не давили на меня так сильно. А секс в школьных классах после занятий или перед, ммм… Занятие любовью иногда в спортивном зале или в учительской, предавало нашим немного угасшим отношениям небывалого огня и страсти. А адреналинааа! Да, секса в советском союзе не было, но только не у нас. Безумно стыдно вспоминать об этом жизненном случае, но ведь и не вспомнить нельзя – это ведь моя жизнь.
- Черт возьми! Что за?...
- Господи! Степан Петрович, мы сейчас вам все объясним! – кричал в спину обалдевшему физруку Юра, в то время как я пыталась натянуть колготы. – Степан Петрович!
Юра старательно пытался застегнуть ширинку, но у него не особо получалось, я же от стыда готова была провалиться сквозь пол. Степан Петрович, за которым был закреплен спортзал, замер у выхода.
- Блин, Юрий Федорович, вы что, вовсе из ума выжили? Что за … Я-то думал что вы ключи от спортзала по несколько раз в неделю просите потому что хотите поддерживать физическую форму, а вы… Да еще с собственной супругой! Вам что дома места мало?!! – сам того не ведая Степан Петрович попал в яблочко, о чем незамедлительно поведал ему Юра, а я забилась в углу спортивного школьного зала и даже натянула на себя огромный мат, лишь бы меня не было видно.
- Нет, я конечно понимаю, что дело молодое и что в комуналке жизнь не сахар… Но ведь можно было рассказать? – Степан Петрович был приблизительно нашим ровесником, молодой и симпатичный парень, к тому же не женат, только поэтому ему ничего не пришлось объяснять долго, но он все равно был шокирован. – Юр, ты ведь только представь, а если бы в зал я вошел не один, а? Если бы нашему Любомиру Даниловичу что-то понадобилось в моих, так сказать, владениях, что тогда?! А я вам скажу что – увольнение, если не расстрел.
