Никаких вопросов по поводу моего самочувствия, никакого лишнего слова, только тихая благодарность и два прозрачных ручья на щеках.

- Юрочка, прошу не плачь. Все обошлось ведь. Со мной, с НАМИ, теперь будет все в полном порядке. Все будет хорошо, даже лучше. Спасибо тебе, за сына. Юра, как он там, как наш Богданчик? Мне его пока не доверяют, говорят, сначала я должна окрепнуть, а что делать с вот этим, - я схватилась обеими руками за налитую молоком грудь. – Это ведь его еда, что мне с этим делать? Зачем ему какие-то там кормилицы, когда у него есть любящая мать?!

   Совершенно не заметно для самой себя, я с благодарности перешла на крик. Я безумно хотела увидеть своего малыша.

- Вася, но ведь докторам виднее, - смахивая собственные слезы, принялся успокаивать меня Юрген.

- Что они понимают?! Я уже прекрасно себя чувствую, более чем достаточно для того, чтобы взять на руки собственного ребенка! – Я все еще продолжала кричать, но понимала, что в этом нет смысла, и сменила тон. – Юр, я тебя очень прошу, поговори с врачами, пусть отдадут мне малыша. Пожалуйста. Скажи, что я не собираюсь с ним на руках гулять по палате, я просто хочу его видеть, чувствовать его запах, наблюдать, как он будет пить молоко… Это для меня так важно, и ничего в этом опасного ни для меня ни для него нет. Правда ведь?

- Ну, да, в принципе. Хорошо, я поговорю с врачом.

- Юр, только поговори сейчас, не затягивай. Вот прямо сейчас, сходи и поговори. А я подожду вас.

- Как скажешь.

   Юра послушно вышел, чтобы уже через несколько безумно длинных минут вернуться ко мне с нашим счастьем на руках.

- Господи, какой же он крошка. Совсем еще малютка. – Щебетала я беря его на руки. – Маленький мой, сладенький…

   Юра стоял у койки и с сияющим отцовской гордостью лицом и блестящими от радости глазами наблюдал за моим первым кормлением. Это, хочу признаться, было нечто. Мне казалось, что это легко – всунул младенцу в рот сиську, он и сосет. А нет. Помучиться пришлось еще как. Но на помощь я все равно не стала никого звать. Спустя несколько безуспешных попыток и у меня и у Богданчика все стало получаться.

- Да, он у нас кроха, но точно не слабак. Доктора говорят, что это вообще чудо, что наш Богданчик остался жив. Практически в девяноста случаях из ста, детки не выживают, при подобных преждевременных родах. Но он у нас не из таких, он знал, что его очень сильно здесь ждут и любят и просто не мог подвести маму с папой.

- Вот так, мой сладенький. Кушай, мой ангелок. Мы с папой тебя очень сильно любим. Маленький наш, хороший... – Шептала я тому, кому не было никакого дела до всех моих слов, он взахлеб наслаждался материнским молоком, самым вкусным на всем белом свете. – Юр, ты прости, что я проклены слала в твой адрес… Это все было не со зла, просто… Прости пожалуйста и спасибо за нашего ангелочка.

   После того как я пришла в себя и вспомнила как вела себя на родах, какие ужасные речи выкрикивала, мне безумно хотелось извиниться перед Юрой, что я и сделала, как только появилась такая возможность.

   Юра присел на краешек кровати:

- Васька, да я что, не понимаю что ли? Я бы на твоем месте вообще бы не пережил всего случившегося. А ты молодец, и сын у нас такой же, весь в мамку. А вообще, я вас обоих очень сильно люблю. Вы для меня все!

- А ты для нас.

   В больнице меня продержали две недели. Потом был длительный период восстановления дома. Мне было больно ходить в туалет еще на протяжении месяца, а то и больше. Внизу все сначала жгло, а потом безумно чесалось, дискомфорт ужасный. Но я старалась ни на что не обращать внимания, а сходила с ума от счастья всякий раз, когда брала на руки сына. Всякий раз, когда он своими маленькими ручонками пытался за меня схватиться, и даже тогда, когда мне совершенно не удавалось поспать, я все равно была счастлива. Я просто обожала его. Обожала ИХ обоих.

ГЛАВА 9

   Когда Богданчику было четыре месяца, я почувствовала себя полностью окрепшей. Мы с Юрой решили окрестить нашего сына. На свой страх и риск, ведь в то далекое время церковь не признавалась. Но мы были верующими людьми, а после моих тяжелых родов и появления нашего сына на свет божий, стали глубоко верующими. Поэтому мы тайно, от греха подальше, съездили в далекую деревушку, где располагалась маленькая рабочая церковь, и в ней батюшка Николай охотно провел обряд крещения.

- Вась, а ведь мы с тобой так и не расписались, хоть ты и ответила мне «да». – Неуверенно проговорил Юра, как только мы покинули стены храма и уже готовы были отправиться в обратный путь. – Может, хоть перед Богом станем мужем и женой?

   Прижимая к себе сына, я не могла ответить нет его отцу, ведь давно для себя решила, что он и есть мой муж и перед Богом и перед людьми.

- Я с удовольствием.

   Счастливый Юра набросился на меня с объятиями и поцелуями, зажимая в объятиях не только меня, а и задремавшего после перенесенного стресса сына.

   Наше венчание было прекраснейшим таинством двоих, после которого регистрация в загсе утратила хоть какой смысл, кроме формальностей, без которых в наше время никуда. Но с ничего не значащей для нас росписью и печатью, мы не стали торопиться.

   Оказавшись дома после завершения всех запланированных и незапланированных процедур, мы с Юрой решили отметить наши праздники. Мы не были дикарями в деревне, но и не спешили обзаводиться друзьями, так как нам и втроем весело жилось. Поэтому я, покормив самого меньшенького члена нашей семьи, накрыла скромный праздничный стол на две персоны и для нас с Юрой.

- Что ж родная, за тебя, - в нашем доме кроме вишневой настойки, приготовленной собственноручно со своих же вишен, не было алкоголя, и муж торжественно поднял рюмочку приторного напитка. – За нас, за наше счастье, за все, что у меня есть. Я люблю тебя.

- А я люблю тебя.

   Глядя друг другу в глаза, мы оба прекрасно понимали, что это незыблемая истина и со стороны Юры и с моей. В этот миг мы понимали, что бы ни происходило ранее в наших жизнях, что еще будет происходить, но мы любили и будем любить друг друга всегда. Не важно, что наши отношения не были классическими и совершенно не были правильными, но они были уникальными, а это тоже не маловажно. Мы многое повидали в своих не долгих жизнях. Мы через многое прошли. Мы готовы были пройти еще дальше, и только рядом друг с другом.

   Я смотрела на Юргена пытаясь представить, как бы сложилась моя жизнь, не спаси я когда-то ему жизнь. Кем бы я была в это время, если бы не была мамой Богдана и женой Юргена? Кем или чем было бы занято мое сердце, если бы не этим красавцем с печальными глазами и забавной «каплей» посередине лица? Мне всего этого даже не хотелось представлять. Я просто чувствовала, что именно немецкий солдат был моей судьбой. Именно я должна была его спасти, и именно он должен был стать моим мужем и отцом наших детей. Я любила его, и в этот вечер, в очередной раз, решила попытаться доказать ему свои чувства, в которых он не был уверен до конца. Да что там, я видела недоверия в его взгляде изо дня в день, и совершенно не осуждаю его за это. Как можно поверить в любовь, если человек, который тебе говорит о своих чувствах, ничем не подкрепляет своих слов? А ведь главное не пустые слова, а действия. А зачастую именно действия служат доказательством той самой любви. Сейчас я понимаю, как это было глупо, ведь любовь либо есть – либо нет, ее просто невозможно доказать. Но тогда все было именно так, как было, и это уже история.

   В отличие от прошлой моей попытки доставить удовольствие Юре, да и себе, из которой ничего хорошего, кроме сынишки не получилось, я не стала брать ничего в свои руки. Я просто решила соблазнить своего супруга. Как могла. Как сумела.

- Вась, скажи, я сейчас правильно понимаю твой томный взгляд и кокетливое покусывание губ? Эту игру с локонами… Если ты просто не контролируемо себя так ведешь, мне лучше покинуть тебя. – Нервно сглатывая, пролепетал Юрген, ему нелегко было себя контролировать рядом с женщиной, которая была для него запретным, но таким желанным плодом.