Вот почему мы, означенные ниже епископы и инквизитор, после совещания с авторитетными людьми, священнослужителями и мирянами, сведущими в церковном и светском праве, только лишь Господа имея перед очами нашими..., постановляем и объявляем Гильеметту Торнье повторно впавшей в преступное покровительство ереси. Такую нераскаявшуюся еретичку Церковь может только отдать в руки мирского правосудия и молить, как требуют того канонические санкции, чтобы вам сохранили жизнь и не пытали до смерти, если вы, Гильеметта Торнье, полностью признаете все факты обвинения в ереси, если раскаяние тронет ваше сердце, и вы не будете больше упорствовать в отрицании святости покаяния и причастия... (Coll. Doat. Т. XXVIII. С. 158).

Во имя Господа да будет так. Проведя розыск и получив скрепленные клятвой показания свидетелей, мы нашли, что в дома юрисконсульта Гильома Адемара, Раймона Форе, Раймона Арона и во владения Пьера де Медена, что близ Реальмона, во время болезни означенных домовладельцев приглашали еретиков для совершения богомерзких обрядов проклятой секты.

Мы, делегированные от епископа Альби инквизиторы и викарии..., заслушав мнение разумных и уважаемых горожан и пользуясь вверенными нам апостольскими полномочиями, вынесли окончательный приговор. Да будут дома вышеперечисленных владельцев, со всеми примыкающими к ним постройками, разрушены до основания. Приказываем также не предавать огню весь материал, из которого построены дома, а использовать его в благочестивых целях.

Этот приговор вынесен в году 1329 от Рождества Христова, в воскресенье, на девятый день от Рождества Святой Девы Марии, на рыночной площади предместья Каркассона.

Провансальская поэма XIII века, появившаяся сразу после падения Монсегюра и распространявшаяся службой католической пропаганды с целью как можно сильнее дискредитировать защитников Монсегюра. Текст был переведен, опубликован и снабжен комментариями в 1879 г. Полем Мейером в Ежегоднике Французского Исторического Общества. Здесь приведена сокращенная версия этого перевода.

– Еретик, прежде чем тебя поглотит пламя, если ты сегодня же к вечеру не обратишься в истинную веру, я хотел бы услышать, почему ты отказываешься от нашего святого крещения... Ты отвергаешь крестного отца и миропомазание и принимаешь, согласно твоей вере, посвящение наложением рук... Ты изрекаешь уйму лживых слов, из которых я не верю ни единому. Ты отделяешь человека от Бога и предоставляешь его Дьяволу, утверждая при этом, что он обманут, а его душа в ожидании спасения скитается из тела в тело. Всякое место, всякая земля, где ты прошел, будет страдать и сокрушаться от великого зла, которое ты сеешь повсюду, где тебе верят... Если ты тотчас же не отречешься, разведут огонь, пошлют в город глашатаго, и народ соберется, чтобы увидеть, как свершится правосудие, ибо тебя сожгут.

– Изарн, – сказал еретик, – если вы гарантируете, что меня не сожгут, не бросят в тюрьму и не уничтожат, я безропотно снесу все другие мучения. И если вы оставите меня при себе и будете обращаться со мной уважительно и без насилия, вы сможете много узнать о нашей миссии. Между нами говоря, все откровения Бери и П. Разольца, ваших дознавателей, гроша ломаного не стоят в сравнении с тем, что я могу вам сообщить о еретиках и верующих. Но я нуждаюсь в убежище, поскольку, если я выдам их тайны, а вы потом предадите меня, обнародуете мои признания и не оставите меня под своей защитой и под защитой доминиканцев, то я пропал. И хочу, чтобы вы знали, почему. Все дело в том, что, став епископом, я вот этими руками спас около пятисот душ и помог им попасть в Рай. Если я теперь их покину и отойду от них, я отдам их демонам и обреку на адские мучения, лишив всякой надежды на спасение. И как же мне быть, если однажды я попадусь на глаза кому-нибудь из их друзей? И что мне делать, если вы в вашем трибунале не посчитаете меня своим и поднимете на смех? Ведь я не смогу уже вернуться туда, где меня действительно считали своим. Это было бы безумием. Вот почему с той минуты, как я явился с пропуском, мне нужны гарантии и на случай моего отказа, и на случай согласия. Прежде всего знайте, что меня заставили прийти не голод, не жажда и не лишения. Нас предупреждали, чтобы мы проследили за теми, кого вызывали в суд и кто добился на этом известных почестей, а также за любым, кто ради спасения собственной шкуры берется повсеместно выдавать всех еретиков подряд. Результаты наблюдений были так поразительны, что вы не поверите. Самые близкие друзья из богатых аристократов нас бросили и перешли в стан врагов. Они ловят нас, привязывая во время приветствия[212] и сдают в качестве платы за оправдание. Продавая нас, они думают искупить свои грехи. Но я принял решение самому явиться в трибунал раньше, чем меня сцапают. Это большое одолжение с моей стороны, учитывая комфорт, в котором я жил. Если вам еще не надоело меня слушать, я вам кое-что порасскажу. У меня много богатых и процветающих друзей, и все они рады доверить мне свои сбережения. Я располагаю огромным количеством подношений в виде мебели и всяческой утвари и могу наделять ими всех наших верующих, так что вряд ли среди них найдутся бедняки. У меня хватает одежды, одеял и покрывал, и я рад предоставить все это близким друзьям, когда их приглашаю. И если я часто пощусь, не спешите меня жалеть, потому что бывают и на моем столе отличные макароны, приправленные соусом с гвоздикой[213]. Хорошая рыба лучше дурно приготовленного мяса, доброе вино с гвоздикой не отдает бочкой, а хлеб из тонкой муки вкуснее монастырского. Да и быть сухим приятнее, чем мокрым; и ночью, пока вы мокнете под дождем на ветру, я спокойно сижу в укрытии со своими собратьями и учениками, которые ищут на мне блох и чешут, где чешется. А если временами нападает на меня желание, то, будь это дружок или подружка, согрешить мне ничего не стоит: я удовлетворяю себя сам. Нет такого греха или бесчестья, от которого не было бы спасения, уж во всяком случае для меня и моего диакона. Вот в какой благости я пребываю. И если я откажусь от нее, соглашусь считать ее грехом и приму римскую веру, уж, пожалуйста, запишите, что я сделал это по доброй воле. Хочу, чтобы меня приняли, как честного человека.

– Сикарт, да пребудет с тобой благословение и да причислит тебя Творец, создавший землю и воды, грозы, солнце и луну, к рядам тружеников, призванных возделывать его виноградники, и да восхвалит Он последнего из пришедших, как хвалил первых. И ты станешь одним из них, если будешь искренен, надежен и тверд в вере. Ибо нет надежды, что те, кто принял веру из страха и трудятся против воли, станут хорошими садовниками. Чтобы изгнать скверну и болезнь из человека, который был владетелем и хранителем закромов, полных дурных семян, нужны очень искусные медики и очень сведущие аптекари, способные подобрать действенные лекарства, ибо скверна трудно излечивается. Сикарт, если ты не болен этой скверной, докажи свое здоровье на деле, да не ленись. И если ты будешь искренен, честен и тверд, получишь доброе воздаяние и славную награду...

1002 Первые казни совершенных во Франции (в Орлеане и Тулузе). На костер всходят десять каноников коллегиальной церкви в Сен-Круа.

1049 Вопрос о новых еретиках, появившихся во Франции, впервые поставлен на Соборе в Реймсе.

1077 В Комбрэ один из катаров приговорен как еретик и сожжен.

1114 В Суассоне толпа выволакивает из тюрьмы множество еретиков и заставляет их сжечь.

1126 В Лангедоке в Сен-Жиле всходит на костер Пьер де Брюи.

1160 (Приблизительно) ЗАРОЖДЕНИЕ СЕКТЫ ВАЛЬДЕНСОВ В ЛИОНЕ.