К середине апреля Сталин, видя, что победа Ленина в партии неизбежна, изменил Каменеву и перешел на сторону Ленина. В конце апреля на Всероссийской партийной конференции только один Каменев бесстрашно и последовательно защищал линию старого ЦК и старой «Правды». Оказавшись в меньшинстве, он подчинился дисциплине. Его выбрали в члены ЦК, куда тогда входило только 9 человек. Когда был дан приказ об аресте Ленина и Зиновьева за получение немецких денег и они предпочли скрыться вместо явки на суд революции и демократии, Каменев вновь встал во главе партии. Он не только объявил себя солидарным с Лениным, но еще организовал широкое движение рабочих, солдат, интеллигенции, даже меньшевистско-эсеровского Петроградского Совета за отмену приказа об аресте Ленина и Зиновьева и за привлечение к ответственности «клеветников». По поручению Каменева Сталин вел переговоры со своими земляками-грузинами председателем Петроградского Совета Чхеидзе и председателем ВЦИК Советов Церетели о выступлении Советов в пользу Ленина. Одновременно Каменев приступил к реорганизации партии для продолжения подпольной работы. Боясь быть убитым при аресте, Ленин назначил его своим душеприказчиком по изданию своего главного труда «Государство и революция».
Временное правительство отдало приказ об аресте и Каменева. Но он не скрылся, а предпочел стать перед демократическим судом. (Это было ему тем легче, что, будучи в России с 1912 г., Каменев не был непосредственно причастен к получению немецких денег.) Сталина никто не думал трогать. Он даже не ушел в подполье. Но теперь общее руководство над партией перешло именно к нему как к старшему члену ЦК.
На решающих заседаниях ЦК 10 и 16 октября 1917 года Каменев вместе с Зиновьевым голосовал против восстания, но в ночь восстания — с 24 по 25 октября — он вместе с Троцким из Смольного руководил восстанием, с которым он не был согласен. После восстания он стал председателем Советского парламента — ВЦИК Советов. После переворота Каменев с рядом других членов ЦК и наркомов предложил создать коалиционное правительство из всех советских партий. Ленин наотрез отказался принять такое предложение. Тогда Каменев подал в отставку со всех постов.
Только в 1919 году он вернулся в ЦК и сразу был избран членом Политбюро. Во время всех последующих дискуссий в партии Каменев был в одной группе с Лениным, Зиновьевым и Сталиным. Во время болезни Ленина в 1922, 1923 и в начале 1924 года он был исполняющим обязанности председателя Политбюро и правительства.
Но у Каменева был один «порок», который заранее обрек его на пассивную роль в «тройке»: у него не было честолюбия Зиновьева и волевых качеств Сталина. Стоя головой выше обоих в интеллектуальном отношении, он не умел, однако, пользоваться их приемами: ни политической демагогией, как Зиновьев, ни сложной интригой, как Сталин. Каждый раз, когда Каменев оказывался во главе партии в России (1912, 1917), это случалось не благодаря его личной амбиции, а в силу объективных событий. Если отвлечься от октябрьского эпизода, Зиновьев и Каменев составляли в жизни партии вместе с Лениным тот «треугольник большевизма», который заложил основу организации и идеологии всей партии. Все главные произведения, платформы, резолюции официальных органов партии носят подписи этого «треугольника». Сталин, кооптированный заочно в ЦК в 1912 г., был в партии слишком мало известен, а как партийный журналист и совершенно неизвестен (если не считать его статьи по национальному вопросу в 1912 г.), чтобы «треугольник» стал «четырехугольником».
К сказанному о Зиновьеве и Каменеве надо добавить, что ни тот, ни другой не владели теми качествами вождей — организаторов власти, которые нужны были в условиях коммунистической диктатуры. Еще в 1924 г., то есть во время правления «тройки», Сталин изложил, какие должны быть эти качества: «Быть вождем-организатором в наших условиях это значит, во-первых, — знать работников, уметь схватывать их достоинства и недостатки,… во-вторых, — уметь расставить работников так:
чтобы каждый работник чувствовал себя на месте;
чтобы каждый работник мог дать революции максимум того, что вообще способен он дать по своим личным качествам;
чтобы такого рода расстановка работников дала в своем результате не перебои, а согласованность, единство…
4) чтобы общее направление организованной таким образом работы служило выражением и осуществлением той политической идеи, во имя которой производится расстановка работников по постам» (Сталин, Соч., т. 6, стр. 277–278).
Начиная с 1922 г., Сталин действовал именно с такой «концепцией вождя», умело расставляя своих людей в государственном, военном, чекистском, идеологическом и, конечно, в первую очередь партийном аппарате, в то время, как Зиновьев и Каменев больше надеялись на свой ореол апостолов Ленина и совершенно не заметили даже того, что заметил умирающий Ленин (в «Завещании»): «Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть».
После этого прошло полтора года, состоялись два съезда партии, на которых Сталин превратил ЦК и ЦКК в свои собственные доминионы. «Необъятная власть» Сталина стала неуязвимой властью. И только после этого Сталин впервые дал знать Зиновьеву и Каменеву, кто действительный хозяин партии.
Правда, уже после XII съезда партии (1923), на котором Сталин расширил ЦК и ЦКК, обеспечив себе абсолютное большинство, после XIII партийной конференции, на которой Троцкий был еще раз осужден политически, после смерти Ленина (21 января 1924), когда отпал Дамоклов меч, Сталин свободно мог раскрыть карты и распустить «тройку», но он этого сознательно не делает.
Методичный, терпеливый Сталин не спешит. Он думает, что Троцкий только побит, но не добит. На XIII съезде, на первом съезде после смерти Ленина, надо покончить с Троцким, покончить руками незадачливого председателя Коминтерна Зиновьева. Поэтому с Зиновьевым и Каменевым Сталин заключает соглашение — политический отчет ЦК вновь сделает Зиновьев, зато Зиновьев и Каменев согласны не обсуждать на съезде предсмертное «Письмо к съезду» Ленина и переизбрать Сталина вновь генеральным секретарем партии. Сталин готов еще на одну уступку — он согласен созвать следующий XIV съезд партии в резиденции Зиновьева — в Ленинграде.
Все происходит по этому плану. Троцкий осуждается еще раз, Сталин переизбирается, следующий съезд назначается в Ленинграде.
Однако не успели еще разъехаться делегаты XIII съезда, как происходит сенсация: через 16 дней после закрытия XIII съезда — 17 июня 1924 года выступая с докладом об итогах этого съезда на курсах секретарей уездных комитетов при ЦК партии, Сталин сообщает партии совершенно удивительные вещи:
Члены негласной «тройки» и ведущие члены гласного Политбюро — Зиновьев и Каменев — повинны в больших теоретических ошибках перед партией. Первый говорит, что у нас «диктатура партии», а второй у нас не «нэповская Россия», а «нэпмановская Россия», «т. е. такая Россия, во главе которой стоят нэпманы». Сталин возмущается «теоретической беззаботностью» Зиновьева и Каменева. Имя первого не названо (но партия знает, о ком идет речь), имя второго названо — доклад напечатан в «Правде» (Сталин, Соч., т. 6, стр. 257). Теперь все, кто мало-мальски имеют партийный нюх, понимают, что теоретическая критика Сталина не литературное упражнение — это условный пароль начала политического наступления на Зиновьева и Каменева. «Мавры сделали свое дело — мавров можно убрать!» Как и следовало ожидать, спонтанной реакцией местных организаций, во главе которых стоят новые, «независимые», члены ЦК сталинского отбора, была единодушно осуждена «новая вылазка» фальсификаторов ленинизма; к этому, конечно, быстро присоединяется и вся провинция. Тогда без риска и в нарушение директивы высшего органа партии — съезда — Сталин проводит через пленум ЦК новое решение: созвать XIV съезд в Москве. Цель решения ясна: претензия Зиновьева получить в Ленинграде окончательное признание его наследником Ленина на посту лидера партии — отводится. Новое развитие было вполне естественным. Троцкий отпал как претендент в наследники Ленина, тогда распалась и антитроцкистская «тройка». У руля партии становится тот, кто был ее истинным мотором: Сталин.
