– Да?

– Сейчас около девяти. В «Ривьере» идет фильм с Джоном Фордом, в большом кинотеатре на Кинг-стрит. Последний сеанс, если верить вечерним газетам, начинается в девять часов пять минут. Хотите пойти вместе и посмотреть, вы оба?

– Нет. Если только ты, Камилла?..

– Это не для меня, спасибо!

– Ну, как хотите, – сказал Рип. – Думаю, вы совершаете ошибку, ну да ладно. Я-то пойду. Что бы ни случилось, сейчас или в будущем, не говорите, что я не пытался…

И он удалился с некоторым шиком.

Они просидели над кофе еще полчаса с лишним, в полутемном зале, освещенном лишь настольными лампами под абажурами. Но именно эта интерлюдия – сначала встреча с Шелдонами, а потом с Рипом – заставила Алана вновь задать себе кое-какие вопросы, когда они ехал назад в Мэйнард-Холл.

Пальцы его левой руки барабанили по рулю. Он часто искоса взглядывал на Камиллу – короткий нос, довольно полные розовые губы – теплое и полное жизни существо, полностью ушедшее в себя.

Луна с трудом пробивалась сквозь тучи. Было двадцать минут одиннадцатого, когда Алан подрулил к портику. Слабый свет пробивался из окон Мэдж над парадной дверью; виднелся смутный огонек люстры в главном холле. Дом, в остальном казавшийся темным, поднимался на фоне грозового неба.

– Никто еще не вернулся, – сказала Камилла. – Но еще не поздно. Не хочешь… не хочешь зайти ненадолго?

– Спасибо.

В конце холла появился непроницаемый Джордж, спросивший, не нужно ли что-нибудь. Камилла ответила, что нет, и он деликатно исчез. Алан пошел за ней вниз, в библиотеку, где она включила свет в большой комнате с портретом миссис Генри Мэйнард над камином. Камилла улыбалась, но чувствовалось, что тревога не покинула ее.

– Не очень-то жизнерадостно, правда? – спросила она. – Понятно, почему Рип сказал, что здесь жутко.

– Да, но…

– Алан, что у тебя на уме?

– На уме у меня очень много. Что было не так?

– Не так?

– Ни одного спорного вопроса за весь вечер! Ни одного спора ни на какую тему – литературную, художественную или политическую…

– А, это!

– Мы двигались к достижению некоей духовной близости, мы становились ближе и даже поторапливали друг друга, когда что-то внезапно разрушило атмосферу и испортило настроение. Что это было? Неужели мы не можем поговорить о ситуации в этом доме? Неужели мы даже не можем думать о ней без того, чтобы нас тут же не разводило в стороны друг от друга?

– В самом деле, Алан! Если ты опять настаиваешь на игре в великого детектива и собираешь бомбить меня вопросами, словно я твой главный свидетель, ты и не можешь ожидать ничего другого. Как я думаю, что здесь происходит? Что я подозреваю? Ох уж эти вопросы!

– Ну, а что здесь действительно происходит? Что ты подозреваешь?

– Такое нелепое, что об этом и говорить не надо!

– Вещи, которые вызывают самые крупные неприятности в этом мире, Камилла, – это вещи слишком нелепые, чтобы о них говорить. Расслабься! Что касается игры в великого детектива, признаю, что сегодня утром выставил себя дураком…

Настроение Камиллы вдруг переменилось.

– Но это совсем не так! – выдохнула она. – Ты вовсе не выставил себя дураком! Если принять во внимание те факты, которые у тебя были…

– Бросить бейсбольный мяч и прибить старого черта? – с горечью сказал Алан. – Если это и не полная дурь, то по крайней мере порядочная глупость. Но все же возможно, если есть шанс… Мне просто интересно…

– Что тебе интересно? Ты не собираешься уйти от меня, нет?

– Будь у меня выбор, я бы никогда от тебя не ушел. И сейчас не ухожу.

Алан шагнул к двери оружейной, открыл ее в темноту и дотронулся до выключателя у самого входа. Свет брызнул из хрустальной люстры. Три раза капитан Эшкрофт стирал буквы, написанные мелом на школьной доске. Теперь в ночной тишине на Алана смотрело четвертое послание.

"ЕСТЬ ВЫРАЖЕНИЕ «РАСКОЛОТЬ ДЕЛО», НЕ ТАК ЛИ? ИЛИ ТАК ГОВОРЯТ ТОЛЬКО В КНИГАХ И ФИЛЬМАХ? С.Ш.ДЖ.П., К. 26. РАСКОЛИТЕ ДЕЛО С ПОМОЩЬЮ ТОГО, ЧТО НАЙДЕТЕ ТАМ, ИЛИ Я ВАМ БОЛЬШЕ НЕ СМОГУ ПОМОЧЬ.

ТОТ, КТО СТАРАЛСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ. Я. С".

Бой часов, закончившийся единственным ударом, означавшим половину одиннадцатого, оживил дальние часы в холле. Алан повернулся и обнаружил Камиллу у своего локтя.

– Ну, – сказала она, – к этому времени нам следовало бы уже привыкнуть, разве нет?

– Держись!

– Не могу держаться, хотя очень стараюсь. Кажется, доктор Фелл ожидал очередное послание, не так ли? Кажется, он даже хотел получить его?

– Да. Но на этот раз обнаружили его мы. На этот раз, нравится им это или нет, мы можем опередить их на один шаг.

– Опередить?.. Алан, ты спятил?

– Нет.

– До сих пор, – пробормотала Камилла, – по крайней мере, все указания были понятны. А здесь какая-то тарабарщина. «С.Ш.ДЖ.П., К. 26». Мы не можем здесь ничего понять, правда?

– Я в этом не так уверен. Вот, например, средняя школа «Джоэль Пуансет», комната 26. Как тебе?

Камилла схватила его за руку:

– Может быть! Да, очень может быть! Но…

– Мэдж ведь говорила вчера об этой школе? Она закрыта; здание собираются сносить. Кто-то из соседнего коттеджа присматривает за ним. Что еще сказала Мэдж?

– В тот раз она больше ничего не сказала, но снова упомянула о нем, когда мы говорили вчера днем. Человек, который присматривает за зданием, владелец фермы по выращиванию рассады, цветов и семян. Это находится на восток от территории школы. В школу нельзя попасть через главные ворота, потому что они заперты и закрыты тяжелой решеткой. Единственный способ пройти внутрь, кроме взлома, это через полуподвальную дверь с западной стороны.

– Тогда как сторож находится с восточной! Все лучше и лучше!

– Почему?

– Камилла, школа «Джоэль Пуансет» меньше чем в пяти минутах ходьбы отсюда по Форт-Джонсон-роуд. Шутник – который вовсе не шутник, как считает доктор Фелл, – говорит, что в комнате 26 находится нечто, что расколет дело. Я собираюсь пойти туда и выяснить это.

– Сейчас?

– Конечно, когда же еще?

– Алан, мне не надо напоминать тебе, что происходит. Разве не опасно идти туда?

– Тут ничего не поделаешь. Эти люди – убийца, шутник, кто тебе еще нравится – запугали нас так, что мы уже больше не можем бояться. Да, моя дорогая. Не хочешь ли ты пойти со мной?

– Ой, а можно? Я… я на самом деле ничего не боюсь, пока я с тобой.

– Тогда давай собираться. Подожди! Хочешь переодеться?

– Я бы не стала, если ты не хочешь. – Камилла оглядела свое розовое платье. – Вот только туфли на шпильках, и все. Если можно надеть туфли без каблуков и брюки, обещаю, это займет не больше пяти минут. И помнишь маленький электрический фонарик, который был у Мэдж в кабинете вчера ночью? Капитан Эшкрофт отнес его к ней в спальню, но я взяла его себе. Я его принесу, хорошо? Пять минут! – сказала Камилла и унеслась стрелой.

Несмотря на его намерение покурить, она собралась быстрее, чем обещала. Камилла, должно быть, молниеносно сбросила с себя одежду и надела другую. Алан успел выкурить меньше половины сигареты, когда она появилась снова, гибкая, в темных брюках и в том же бронзовом свитере, в котором была днем.

Когда они вышли из дома, под неверной луной и мчащимися тучами по парку метались дикие тени. Алан тут же включил фонарик. Он направился к главным воротам, но Камилла дотронулась до его руки.

– Нет необходимости идти этим путем, – заметила она, показывая на юг. Там есть боковые ворота, которые выведут нас к большой дороге. Если уж ты должен это сделать…

В сотне ярдов на юг, пройдя по промокшей от росы траве, мимо цветочных клумб, окруженные тонким писком москитов, они нашли в кирпичной стене другие ворота. За ними нестриженая трава мягко скатывалась к занавесу из дубов, охранявших эту сторону Форт-Джонсон-роуд. Алан заколебался, открывая ворота:

– В знаменитую воскресную ночь второго мая, когда Мэдж встречалась с каким-то неизвестным мужчиной, он, скорее всего, ушел именно этим путем.