На мгновение капитан Эшкрофт над чем-то задумался. Москиты теперь распевали вокруг всех троих, стоявших на траве возле террасы; все трое отчаянно шлепали их. Капитан Эшкрофт поднял голову.

– На верхнем этаже, – продолжал он, все еще раздумывая над чем-то, дверь в кабинет Генри была широко распахнута. Внутри никого не было, мне был слышен стук бильярдных шаров. Забавная вещь, знаете ли. Только что начало слегка темнеть. Когда я просунул голову в дверь, он дотянулся и включил светильники над столом. Потом он посмотрел на меня с этим своим видом. «Ну-ну, – сказал он, – никак это прокуратор Иудеи! Выиграли сегодня какие-нибудь гонки колесниц, Бен-Гур?»

Это что, чтение мыслей, вроде как они стараются сделать в Северной Каролине? Его не было сегодня в отеле «Фрэнсис Марион», он даже не был от нас на расстоянии мили, когда мисс Брюс оговорилась. Если дело пойдет так дальше, они начнут называть меня всякими еврейскими именами, меня, добропорядочного англиканца с самого дня рождения! Пока что моя история вам ясна?

– Ваш рассказ, – объявил доктор Фелл, – одновременно и ярок, и восхитителен. Не тревожьтесь, умоляю вас, по поводу бестактных замечаний относительно вашего предполагаемого происхождения.

– О, я тоже подколол его раз-другой; он не так крут, как кажется. Будет совсем другое дело, вот и все, если кто-то начнет веселиться после того, как совершено убийство. Он сказал, вполне разумно, что не упоминал о томагавке вплоть до второй половины дня, так как не был уверен, насколько это важно. И еще одна вещь, о которой я не слышал, – про человека на берегу с мешком на плече.

Это почти все, хотя мне не очень нравится следующая часть. Я спустился вниз на первый этаж. Никого в библиотеке, машина доктора Шелдона уехала; весь дом казался совершенно пустынным. Еще не совсем стемнело, но уже наступали сумерки. Я вышел из парадной двери. Генри в своем сером костюме лежал на земле между столом и креслом. Я поспешил к нему, позаботившись о том, чтобы не наступать на его следы. Он был мертв, как выловленная макрель, но умер только что, насколько я могу судить.

Я стоял наклонившись над ним, когда что-то заставило меня подняться и обернуться. Там, на крыльце, стояла Мэдж Мэйнард, с открытым ртом и глазами, в которых можно утонуть.

Она подлетела к Генри, но остановилась на траве, словно ноги ее больше не держали. Я сказал: «Плохие новости, девочка; боюсь, что с ним все кончено». Секунду она просто стояла там. Потом она издала вопль, который, наверно, было слышно на Батарее, и грохнулась в глубокий обморок.

Капитан Эшкрофт выключил фонарь.

– Потом, со всем шумом, суматохой и беготней – отнести ее в дом, перенести в комнату, вызвать доктора, чтобы он посмотрел, в каком она состоянии, – со всем этим… Доктор Фелл!

– Э?

– Доктор Фелл, – проревел ошарашенный детектив, – вы хоть слово слышали из того, что я сказал?

– Откровенно говоря…

– Вы в каком-то трансе, глаза уставились на воду, словно вы видите там что-то, что не видим мы. Там только огни Чарлстона, они нам не помогут!

– Вы совершенно правы, сэр, не помогут. Боюсь, я опять заблудился в своих мыслях. Понимаете…

Но капитан Эшкрофт впал в тоску.

– Со всеми этими делами, – сказал он, – у меня нет надежды заполучить хотя бы одного свидетеля. Где они были? Что они затевали? Я должен взяться за них как можно скорее, если не хочу вляпаться в еще большую неприятность, чем уже вляпался. Мистер Грэнтам!

– Да?

– Будьте добры, сбегайте в дом и соберите свидетелей в кружок. Попросите их подождать в библиотеке. Этот убийца чертовски рисковал, если только он не невидимка и к тому же легче воздуха. Кто-то должен был что-то видеть. Я буду там через одну-две минуты, вот только немножко поболтаю с доктором Феллом наедине. Вы сделаете это, юный друг?

– Да, разумеется.

Алан зашагал к дому под высокой, равнодушной луной, не без ощущения, что за ним следом двигается кое-что, помимо москитов.

Парадная дверь все еще была распахнута. Сквозь внутреннюю стеклянную дверь мягкий свет лился из хрустальной люстры главного холла. В этой белой и сверкающей пещере, где тикали дедушкины часы и первый Ричард смотрел вниз с портрета, со стола были убраны все бейсбольные принадлежности, а серебряный поднос возвращен на место.

Камилла Брюс, опираясь рукой о перила, спускалась по черно-белой лестнице в конце холла.

– Привет, Камилла.

– Привет, Алан.

Она завершила спуск и двинулась по направлению к нему. Даже в это неподходящее время он отметил ясное лицо, темно-голубые глаза и розовый рот, гибкую фигуру, стройность которой подчеркивало обтягивающее платье. Но она была бледна и расстроена. Сердце у Алана сжалось.

– Камилла, доктор Шелдон передал нам ваше сообщение или, по крайней мере, некое сообщение. Он сказал, что вы хотите видеть доктора Фелла и меня тоже.

– Разве я сказала, что хочу тебя видеть? Да, наверное, сказала.

Она протянула обе руки, и он схватил их. Мгновение они стояли и смотрели друг на друга.

– Алан, это жуткое дело! Бедная Мэдж!

– Как она?

– Спит. До завтрашнего утра она не проснется, а потом снова все вспомнит. И у нас теперь нет никакой надежды уехать в уик-энд, ни у кого из нас. Я не уехала бы в любом случае, когда Мэдж в таком состоянии. Но нам придется остаться и выслушать всю эту музыку, нравится нам это или нет. Капитан Эшкрофт выразился совершенно ясно, даже если и сказал немного. Похоже, он очень озабочен происшедшим.

– Это не единственное, чем он озабочен. Помимо убийства при совершенно немыслимых обстоятельствах, которое чуть не довело его до полного сумасшествия, ему не очень-то нравятся все эти имена из Ветхого Завета.

– Это я виновата, я знаю!

– А что ты могла сделать? Ты оговорилась и назвала его Иегосафатом. Но…

– Не только в ресторане. Ты и доктор Фелл уехали отсюда немного позже половины седьмого, как раз перед тем, как бедный мистер Мэйнард вышел на террасу. Мэдж, и Янси, и Рип, и я были в библиотеке. Не прошло и десяти минут с тех пор, как вы уехали, как подъехала другая машина. Я выглянула из окна и сказала: «Ведите все себя самым приличным образом, вот идет Иегосафат Эшкрофт!» Рип сказал: «Я удалюсь отсюда, люди добрые, мне давно следовало это сделать». И ушел.

Капитан Эшкрофт поговорил в холле с Джорджем. Потом он пришел сюда и начал распространяться о томагавке, не говоря, откуда он узнал, что томагавк исчез. Минут через двадцать он ушел наверх, чтобы расспросить Рипа. Янси сказал: «Я тоже удаляюсь, старина Мельхиседек явно вышел на тропу войны». Янси ушел через оружейную в задний сад почти в то же время, когда приехал доктор Марк Шелдон и начал обхаживать Мэдж так заботливо, словно старался записаться в клуб ее поклонников. Он сказал, что возвращается в Чарлстон и что по дороге у него есть несколько поручений. Я попросила его, я практически умолила его позвать сюда тебя и доктора Фелла. И я думаю – я не уверена, но мне кажется, – что я опять назвала капитана Эшкрофта Иегосафатом.

– Камилла, перестань об этом беспокоиться! Кстати, наш библейский друг попросил меня «собрать всех в кружок» в библиотеке. Где они все, между прочим?

– Они знают! То есть они знают, что их будут допрашивать. Они все придут (все, кроме Мэдж, разумеется), они будут здесь с минуты на минуту! А насчет другого…

Он неохотно выпустил ее руки:

– Как я сказал, Камилла, забудь о другом. Не имеет никакого значения, как ты назвала капитана Эшкрофта два или три часа назад, а сейчас, когда случилась настоящая беда, не стоит испытывать чувство юмора у других. Следующий, кто назовет его Иродом Антипой или Луной Израиля, наверняка схлопочет по шее. Не считая этого, какая, собственно говоря, разница? С самого начала ты просто случайно оговорилась…

– Но я вовсе не оговорилась, – закричала Камилла, – даже если начать с самого начала! Его зовут Джозефус Даниэльс Эшкрофт. Мне это так же хорошо известно, как то, что ты был в Кембридже, а не в Оксфорде. Он действует мне на нервы вот и все. Я… я бываю резка с людьми; я говорю вещи, которые вовсе не собиралась сказать или, по крайней мере, отдала бы полжизни, чтобы взять их обратно! Ты должен считать меня ужасным человеком, правда?