– Пожалуйста! – снова вскрикнула девушка. Она стряхнула руку Янси со своего плеча. – Ты всегда затыкаешь мне рот, папочка. Ты всегда велишь мне бежать поиграть и быть хорошей девочкой; все мне так говорят. Я не думаю о том, что следует за мной, не оставляя следов. Это ты об этом думаешь!

– Я думаю, Мэдж?

– Не отрицай! Я знаю тебя слишком хорошо! Ты об этом постоянно думаешь, и думаешь, и думаешь.

Генри Мэйнард взял себя в руки:

– В некотором смысле, моя дорогая, ты совершенно права. Эти старые предрассудки не имеют ни силы, ни ценности для логического ума. Я бы отдал все – все, что в моей жалкой власти, – если бы смог написать «что и требовалось доказать», лишь бы только опровергнуть их навсегда.

Несколько секунд все молчали, а легкий ветерок с гавани шевелил верхушки деревьев в парке. Потом их хозяин обратился к Янси Билу.

– Я надеялся, – сказал он почти жалобно, – что в Холле все будет совсем по-другому. И все будет по-другому! Обещаю, будет! Жизнь Мэдж была очень скучна; я знаю это и намерен исправить положение. По мере того как мы становимся старше, мой мальчик, мы обнаруживаем, что в уединении остается все меньше и меньше очарования. Когда-то давным-давно я был знаком со многими людьми в Чарлстоне. Конечно, теперь я потерял связь с большинством из них, но более молодые люди, такие, как миссис Хьюрет и доктор Шелдон, смогут составить нам приятную компанию. Мы просто будем приглашать их гораздо чаще. И я уже предпринял меры, чтобы закончить наше уединение маленькой вечеринкой.

Из внутреннего нагрудного кармана он достал маленький ежедневник в кожаном переплете, а из бокового кармана карандаш-фонарик и направил его луч на ежедневник, открывая его. Там ничего не было написано, владелец Мэйнард-Холла искал дату.

– Воскресенье, второе мая, – прочитал он вслух. – Это сегодня, год 1965-й, и день почти закончился. Первые гости прибудут завтра самолетом. Это люди, с которыми мы были знакомы в городе под названием Голиаф, это неподалеку от Хартфорда в Коннектикуте.

– Я знаю, сэр, Мэдж рассказывала мне!

– Позволь теперь мне рассказать. – Генри Мэйнард дернул плечом. – Молодой Риптон Хиллборо, с которым ты, я думаю, встречался, взял отпуск в своей юридической фирме в Хартфорде. Другая гостья, прибывающая завтра, очаровательная девушка по фамилии Брюс, Камилла Брюс, с которой ты тоже уже знаком. Я могу добавить, что в Голиафе есть два учебных заведения. Университет Колт и Колледж Лидии Стоун для женщин.

– К чему вы это, мистер Мэйнард? – спросил Янси требовательным тоном. Нет никаких причин, чтобы не вспомнить Камиллу, совсем никаких причин! Она, похоже, славная девчонка, спокойная такая, – сразу видно, что у нее есть возможности. Но при чем здесь Колт и Лидия Стоун? Она что, связана с женским колледжем?

– Не официально, нет! Камилла – наставник, она натаскивает туповатых девиц по математике. Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под «возможностями», но я даже не хочу понимать.

– Забудьте, сэр! Просто у меня слишком длинный язык!

– Мэдж будет рада повидаться с Камиллой, я уверен. Хотя мое собственное присутствие, омрачающее здесь…

– Папочка, – воскликнула Мэдж, – к чему вообще все это?

– Мое собственное присутствие, омрачающее праздник, говорю я, может быть устранено на день-два. В среду я должен поехать в Ричмонд по делу. Видите ли, дела моего покойного брата остались далеко не в таком хорошем состоянии, как ему представлялось. Тем временем…

– Послушайте, сэр! Разве не приедет некий мистер Рэндалл или Крэндалл, газетный репортер или что-то вроде того?

– Мистер Роберт Крэндалл, Янси, бывший владелец и редактор «Гардиан», этой одной из нескольких газет в Голиафе, впрочем достаточно кредитоспособной, чтобы ее не смог поглотить ни один из крупных синдикатов, которые и так владеют всем и всеми в мире прессы. Хотя Крэндалл значительно моложе меня, он ушел в отставку этой весной, продав, в конце концов, газету сети «Шоу-Маркетер». Я думаю, это осталось на его совести. Мы не сходимся с ним по многим вопросом, и он плохо играет в шахматы, поскольку не умеет концентрироваться; но я нахожу его общество приятным. Приободрись, Мэдж, не смотри так угрюмо! С таким трио гостей будет нетрудно прогнать скуку…

– Камилла Брюс, Боб Крэндалл и добрый старый Рип Хиллборо! Все янки, а? – фыркнул Янси Бил, начиная пародировать самого себя. – Ба! Ну мы и повеселимся, ага?

– Янси, бога ради! – налетела на него Мэдж. – Янки – это человек из Новой Англии; а по-твоему выходит, это любой, живущий к северу от Вирджинии или Мэриленда. Камилла из Филадельфии, Рип родился в Нью-Джерси, а мистер Крэндалл, помнится, родом со Среднего Запада.

– Я наказан, милая, и приношу свои извинения всем проклятым янки, не родившимся в Новой Англии. Это все, сэр?

– Все, кто будет жить в Холле. Я забыл сказать тебе, Мэдж, что почти через двенадцать дней, в пятницу четырнадцатого мая, – отыскав эту дату в ежедневнике, величественный мистер Мэйнард отложил и книжку, и фонарик, нашими гостями станут еще двое. Я испытываю острую необходимость получить совет от одного из них. Мэдж, может быть, ты случайно помнишь Алана Грэнтама? Два года назад, если память мне не изменяет, он несколько раз заходил к нам в Голиафе, когда гостил у ректора Ливингстона в Колте. Ты помнишь Алана Грэнтама?

– Да, я помню его. И его помнит… – Мэдж замолчала.

– В течение последнего года он работал в Кинге-колледже, в Перлсе, в какой-то не слишком обременительной академической должности. Перле, штат Южная Каролина, расположен в Пьемонте, где-то милях в двухстах отсюда.

– Я знаю!

– Он полностью подпал под очарование Чарлстона, как иногда случается с людьми. К середине следующей недели из Нью-Йорка в Перле прилетит его друг. В пятницу четырнадцатого мистер Грэнтам привезет на машине своего друг из Перлса, чтобы показать гостю достопримечательности места, когда-то именовавшегося Городом Чарлза. Я пригласил их остановиться у нас, разумеется, но они вежливо отклонили приглашение; думаю, что они предпочитают свободу гостиницы. Ты ведь не против снова повидаться с Аланом Грэнтамом, не так ли?

– Ничуть не против. Алан славный, и с ним бывает интересно, если он постарается. Но есть кое-кто еще, кто очень хочет повидаться с ним!

Янси дотронулся до ее щеки:

– Без дураков, зайчик! Кто же так сильно хочет повидать этого парня?

– Камилла. О-о-о! – выдохнула Мэдж, взмахнув руками, а потом раскинув их в стороны. – Предполагается, что Камилла очень умненькая, и это на самом деле так, но… о-о-о! Она так запала на Алана, что вам будет неловко, если я стану рассказывать. И конечно, папочка, Валери Хьюрет строила тебе глазки. Валери не нравится быть вдовой…

– Это уж слишком, Мэдж!

– …но ей пришлось бы исполнить стриптиз в твоем кабинете, чтобы ты ее заметил. Впрочем, я говорила о Камилле. О-о-о! Если я когда-нибудь потеряла бы голову из-за мужчины, уж я не стала бы кричать об этом! Она топнула ногой. – Я слишком горда и не буду так унижаться, вот что!

– Твоя наивность, Мэдж, действует весьма освежающее в этот испорченный век. Однако! Поскольку ты вряд ли можешь служить авторитетом в чьих-либо сердечных делах…

– Папочка, почему тебе нужен совет Алана Грэнтама? Он занимается литературой и историей, он на стороне искусства, которому ты всегда не доверял. Почему тебе нужен совет Алана?

– Мне не нужен его совет, я пригласил его из вежливости. Человек, в чьем совете я нуждаюсь, – его друг, который будет сопровождать его в Чарлстоне.

– Да? И кто же он?

– Знаменитый путешественник, англичанин, доктор Гидеон Фелл. Ты должна помнить, моя дорогая. Он читал лекции в Голиафе в феврале; ты познакомилась с ним потом, за чаем.

– Мэдж, вот опять твои пушки-призраки, – вмешался Янси Бил, когда небо, казалось, вздрогнуло от отдаленных раскатов. – Слышишь, милая?

– Пушки-призраки? – В голосе Мэдж прорвалась обида. – Течения и водовороты, ты хочешь сказать! Все мы сталкиваемся друг с другом в воде, не понимая, куда нас несет!