– Вы уверены, мадам? – негромко спросил доктор Фелл.

– Уверена? О, не мучайте меня! Что вы имеете в виду?

– Вы уверены, что дверь была заперта, когда туда вошел призрак? Кажется, вы сказали, что все, кроме слуг, были дома, но в разных комнатах?

– Да! Пен был в библиотеке, Дейдри принимала ванну, мисс Уордор печатала письма в своей спальне, а доктор Фортескью слушал пластинки в музыкальной комнате, И что вам это дает?

– Предположим, некто знает, что вы направились в кухню, – продолжал доктор Фелл. – Некто догадывается, что вы будете возвращаться через коридор, берет ключ от другой двери и, как я только что сделал, отпирает дверь буфетной. Некто, желая напугать вас, облачается в мантию, маску и все прочее, подкарауливает вас, разыгрывает комедию, потом запирает дверь и уходит. Вопрос Эллиота уже указал, что такое возможно, и думаю, мы смело можем поставить пять фунтов, что именно это и произошло. Миссис Тиффин также предполагает, что это дело рук человека. Вы верите в человеческую злобу, мисс Баркли?

Эстелл повернулась к нему:

– Боже мой, конечно, верю! Я всегда чувствую ее! Не сомневаюсь, что она присутствует в этом доме. Хорошо, доктор Фелл, и вы, мистер Эллиот! Обыщите дом – я даю вам мое разрешение. Как я говорила, даже если вы найдете мантию и маску, это не докажет отсутствия рядом с нами чего-то сверхъестественного. Но это докажет присутствие чей-то злобы – может быть, даже укажет, откуда она исходит. Это напоминает мне кое-что… О чем я вас хотела спросить? Ах да! Вы сказали, что должны сделать выговор какой-то женщиной – „молодой леди“, как вы деликатно ее назвали. Я была готова поклясться, что это бедняжка Дейдри, хотя вы говорите, что я, как всегда, не права. Если это не Дейдри, значит…

Эстелл внезапно умолкла. Обернувшись, Гэррет обнаружил почти рядом с собой Фей Уордор. Как ни странно, он какое-то время не замечал ее. Должно быть, она вышла из бильярдной во время монолога Эстелл. С агрессивно выпяченным подбородком, бледная и с дрожащими губами, Фей стояла так близко, что Гэррет мог до нее дотронуться. Эстелл бросила на девушку взгляд и сразу отвернулась.

– Ну, мистер Эллиот, пришла моя очередь пожелать вам доброй ночи. Продолжайте вашу полицейскую работу! Возможно, завтра утром вы узнаете что-нибудь еще. Но не пытайтесь меня разуверить. Что я знаю, то знаю.

С видом сомнамбулы, не осознающей своих действий, она повернулась и побежала. Ее сандалии громко стучали по паркету главного холла и по ступенькам парадной лестницы. Когда стук прекратился, Ник Баркли вышел из транса, в котором, казалось, пребывал последние несколько минут.

– Быть может, тетя Эсси действительно знает то, что знает. – Он пожал плечами. – Но что касается меня, я знаю лишь то, что ничего не знаю. Слушайте, депьюти-коммандер!..

– Да?

– Мы нашли объяснение двум появлениям призрака. Дядя Пен говорил, что должно быть простое объяснение, и оказался прав. Но как объяснить запертую комнату?

– В данный момент, мистер Баркли, не имею понятия.

– Она все еще заперта, не так ли?

– Даже очень заперта. Если бы доктор Фелл дал нам какой-нибудь ключ к своему загадочному бормотанию…

– Эллиот, – прогудел доктор Фелл, выглядевший куда менее благожелательно в тусклом свете коридора, поблескивающем на стеклах его очков, – я объясню свое загадочное бормотание достаточно скоро, но не сейчас, если вы не возражаете. На то есть веские причины. Вы меня понимаете?

– Не знаю, как он, а я не понимаю, – сказал Ник. – Впрочем, догадываюсь, что я и не должен понимать. Компания начинает расходиться, и я тоже вас покину, так как срочно нуждаюсь в глотке свежего воздуха. А потом я завалюсь спать. Утром увидимся – во всяком случае, надеюсь.

Расправив плечи и выпятив подбородок, Ник зашагал прочь. Оставив маленькую группу между буфетной дворецкого и комнатой экономки, он пересек центральный холл и двинулся по западному коридору, в конце которого находилось все еще открытое викторианское створчатое окно. Отодвинув портьеру, Ник высунул голову наружу и исчез.

Где-то наверху часы гулко пробили два. Фей устремила на Эллиота взгляд голубых глаз.

– Мистер Эллиот, – заговорила она, – так как компания в самом деле расходится, если можно использовать столь будничное определение, то не хотите ли вы сказать что-нибудь еще кому-то из присутствующих?

Эллиот отозвался после небольшой паузы:

– Мисс Уордор, вы не ходили с нами в библиотеку, поэтому не знаете, что мы там делали. Среди всего прочего, доктор Фелл привлек наше внимание к гардеробной. Но маэстро и я посетили библиотеку не в первый раз.

– Вот как?

– В первом случае, около полуночи, я тщательно обследовал гардеробную. Доктор Фелл ограничился тем, что опустился на колени и заглянул под кушетку. По его словам, там не было ничего, кроме ковра. Во второй раз, когда мы были вчетвером, он не стал смотреть под кушетку. Но я бы многое дал, чтобы узнать, что он рассчитывал там найти.

– При чем тут я? – воскликнула Фей. – Я не была ни в гардеробной, ни в библиотеке и вообще не ходила дальше этой двери. О покушении на мистера Баркли мне известно лишь то, что рассказали вы. Так как я ничем не могу вам помочь, почему вы так сурово на меня смотрите?

– Потому что, – ответил Эллиот, – есть один момент, который мне бы хотелось прояснить.

– Какой?

– Я не сомневаюсь, мисс Уордор, что вы имеете все законные права на фамилию, которую носите теперь. Я также уверен, что вы Фей Саттон, которая была секретарем Джастина Мейхью в Барнстоу в Сомерсете, когда мистер Мейхью умер от чрезмерной дозы барбитуратов в октябре шестьдесят второго года. Вы думаете, я этого не знал?

Последовавшее ледяное молчание подействовало на Гэррета Эндерсона, как удар по уху. Он ожидал и опасался происшедшего, но все равно оказался не готов к нему.

– Ну, мисс Уордор? Вы думали, я этого не знаю?

– Я боялась, что вы узнаете меня. И что теперь? Выговор? Или допрос с пристрастием? Полагаю, вы загоните меня в угол и не оставите в покое, пока я не расколюсь. Стреляла ли я в мистера Баркли, как, по-видимому, отравила мистера Мейхью, и почему я не облегчаю душу признанием? Таковы ваши вопросы, верно?

– Нет, – сказал Эллиот. – Я не собираюсь вас преследовать и тем более допрашивать с пристрастием, как вы вбили себе в голову. Фактически я хотел вас успокоить.

– Успокоить?!

– Мы знаем, молодая леди, что вы не имели никакого отношения к смерти Джастина Мейхью. Инспектор Харнид (помните его?) теперь располагает заявлением горничной, которая видела, как старый Мейхью стянул пузырек с таблетками нем бутала из вашей комнаты. Он покончил с собой – это точно установлено. Вы не могли ожидать, что сомерсетская полиция напишет вам: „Перестаньте беспокоиться. Мы знаем, что вы невиновны“. Однако при данных обстоятельствах я могу сообщить вам это лично.

– Но…

– Только не волнуйтесь, мисс Уордор! Хорошие новости не должны расстраивать. Мне приходилось столько раз исполнять неприятные обязанности, что я с нетерпением ожидал этого редкого случая.

– Надеюсь, что вы меня не обманываете! – воскликнула Фей. – Если это уловка, и вы играете со мной в кошки-мышки…

– Примите мои уверения, мисс Уордор, – заговорил доктор Фелл, сейчас еще больше походивший на старого короля Коула, – что здесь нет никаких уловок. Мы с Эллиотом уже это обсуждали. Никто не считает, что вы зловещая авантюристка, завлекающая мужчин в смертельные ловушки. Если вы хоть немного подумаете, то, возможно, поймете, в каком качестве вы фигурируете в этом деле и почему вам вообще пришлось в нем фигурировать. Следовательно, когда мы с Эллиотом немного побеседуем с вами…

– Ты слышишь, что он говорит, Гэррет?

– Слышу.

– И хотя я не располагаю на этот счет никакой информацией, – добавил доктор Фелл, проследив за взглядом Фей, – что-то подсказывает мне, что это касается и нашего друга Эндерсона.

– Насколько глубоко это меня касается, – воскликнул Гэррет, – может сказать вам только Фей! Год назад в Париже я говорил ей, что…